Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-". Страница 128

— А ты чем похвастаешься?

— Я мастер по чертежам! — гордо воскликнул тот. — Схемы подземных шахт, опор и рельсов для вагонеток — это всё конструирую я!

— Слышал, Тощий? Тут у нас гоблин-инженер.

Второй волшебник рассмеялся. Первый подхватил его хохот, а потом поднял палочку и сразил Кровняка Непростительным.

— Повезло тебе, уродец, — сказал Скабиор оцепеневшему Крюкохвату. — Ты лучше соображаешь…

Что до Кровняка… В компании бродить как-то приятнее, но друзьями они не были. Этот гоблин не нравился вообще никому, даже самим гоблинам. Крюкохват тоже мало кому приходился по душе. Его выгнали из Гринготтса с позором, поймали на одном гнусном дельце. Обмануть человека — не преступление, ведь гоблины равными себе людей никогда не считали, но банковские клерки так и взъелись.

Кровняка попёрли из шахт хотя бы за дело — обвал по его вине произошёл, недоглядел. Нюхлеры вырвались, почуяв золотую жилу, и устроили переполох. Как итог — авария.

Ну не бездарь?

А вот плащ у Кровняка был добротный: из грифоновой шерсти. Будь схватившие их люди поумнее, ни за что бы его не отдали. Существуют вещи, которые бестолковым волшебникам невдомёк.

Так Крюкохват попал к сброду, именовавшему себя охотниками за головами, а через неделю Скабиор обменял его на рукавицы с подогревом.

В темницах мэнора в основном обретались волшебники. Сидеть и молчать было скучно, так что Крюкохват не чурался общения с ними на человеческом языке. Однажды в подземелья привели Тонкса. Ох и досталось тому от Пожирателей! Грюм, что сидел неподалёку, пытался говорить с ним, но тот чаще пребывал в бреду, чем в трезвом уме. Беллатриса Лестрейндж забрала его на третий день.

Крессвелл, пойманный охотниками в окрестностях Девоншира, пробыл в подземельях ровно сутки, потом Грейбэк его увёл — с концами. Чем меньше народа, тем больше еды достанется. Эту истину Крюкохват усвоил быстро.

Вообще здесь мало кто задерживался.

На сей раз люди притащили совсем молодого человека. Парнишка был без сознания, когда его бросили в камеру. С его лица сошли все краски, а руки перемазала кровь.

«Долго не протянет», — рассудил Крюкохват.

— Несчастный юноша, — прошелестел Олливандер, когда Пожиратели смерти ушли. — Боюсь, до рассвета он нас покинет.

— Не жилец, — прокряхтел гоблин, выразив то, что и так было ясно.

Однако же утром юноша очнулся и некоторое время сидел неподвижно. По крайней мере, он был в сознании.

Эльфы принесли еду, но он к ней не притронулся. Судя по его одежде, парень привык столовничать на серебряных тарелках, а не черпать кашу из медной миски. Крюкохват вытащил из тайника припрятанную на днях грушу. Гоблины не любили делиться, но уж больно несчастным казался этот паренёк. С другой стороны, переводить на него лакомство было ещё жальче. Нет. Всё равно он не жилец.

Ночью Крюкохват проснулся от шёпота. Не зря говорят: мимо гоблина мышь не проскочит. Домовой эльф копошился в соседней камере. Он перевязал парнишке раны, а потом чуть ли не силой заставил его проглотить ложку супа, горестно приговаривая:

— …упрямится… должен есть. Что Пакстер скажет хозяйке? Она весь вечер проплакала, — выговаривал домовик.

Волшебник не ответил. Эльф полчаса увещевал его с ложкой у рта, но больше слов Крюкохват не разобрал. Вскоре стало совсем тихо.

На следующий день парень выглядел лучше и нос от еды не воротил. Хвост пришёл проведать его к полудню, долго стоял у решёток и смотрел на него, смотрел, смотрел…

— Здравствуй, Питер, — впервые заговорил пленник.

Хвост так и подпрыгнул от неожиданности.

— Ты изменился. Я узнал тебя только по руке. Подарок хозяина, как я слышал?

— Кто… кто тебя вылечил?

— Разве ты ещё не понял, Пит? Меня нельзя ранить и невозможно убить. Удивлён? Думал, только твой Лорд так умеет?

Хвост поджал хвост и удалился под звонкий смех юноши.

— Что же теперь будет? — пробормотал Олливандер. — Зря вы так, молодой человек. С Пожирателями смерти шутки плохи. Они ведь могут убить вас!

«Нет, этот выживет», — ухмыльнулся Крюкохват, покручивая бородку. Было в нём что-то… даром, что хилый. У людей магия вообще чудно устроена. Так сразу не распознаешь. Иногда глянешь — кожа да кости. Ан нет, колдует как Мерлин! Вот у гоблинов всё честь по чести: чем больше клыки отрастил, тем лучше тебя сила слушается. У некоторых клыки всю жизнь растут, а у кого к тридцати годам только высунутся и больше ни на дюйм не поднимутся, хоть железой громамонта смазывай, хоть пыльцу горечавки втирай…

Ночью домовик объявился снова.

— Хозяйка будет довольна Пакстером, — произнёс он, оценив результаты своих вчерашних трудов. — Мастер Регулус идёт на поправку, — эльф щёлкнул пальцами, и в воздухе разлился блаженный аромат куриного бульона с шампиньонами и морковью. — Ешьте.

У Крюкохвата потекли слюнки. Он бы тоже не отказался от грибной похлёбки. Как всё-таки хорошо, что его заначка в виде груши не пострадала. Бережливость — лучшее качество его народа!

Утром гоблин проснулся от холода. Дыхание паром застывало в воздухе. Стена камеры была ледяной. Видать, за ночь с другой стороны навалило снега. Факел, закреплённый в гнезде на стене, освещал коридор желтоватым светом и потрескивал огненными язычками.

Издалека до Крюкохвата долетел голос Хвоста. Он никогда не приходил к пленникам в такую рань. Значит, что-то случилось.

— Прошу простить, мой Лорд. Не знаю, откуда они берутся. Мы прогоняем летучих мышей каждый день, но после ночи эти твари тут как тут.

— Оставь, Хвост. Покажи мне его. Это всё, что меня интересует.

— Да, да, конечно! Вас так долго не было, мой Лорд. Мы так рады.

В коридоре появилось трое людей. Хвоста Крюкохват узнал сразу. Профиль Рудольфуса Лестрейнджа выхватил отблеск огня, а третий человек… Поняв, кто перед ним, гоблин натянул плащ до носа и отполз к стенке, обжигаясь её холодом. Здесь был волшебник, под чью дудку с некоторых пор плясало не только человечье Министерство, но и сам Гринготтс. Его имя не смели называть ни эльфы, ни люди, ни гоблины.

В коридоре захлопали крылья летучих мышей. Шаги становились громче. Волшебники приближались.

Замки на камере Регулуса заскрежетали, решётки рассыпались.

— Сколько же лет прошло со дня нашей последней встречи? — спросил «Тот-Кого-Нельзя-Называть» и неспешно подошёл к юноше, бросившему на того злой взгляд из-под грязной отросшей чёлки. — Как же тебе удалось вернуться? Молчишь… Что стало с твоими манерами, Блэк? Ты не поприветствовал меня должным образом. Не хочешь поцеловать край моей мантии, как когда-то? Нет? Круцио!

Голова юноши откинулась, ударившись о стену, а рот открылся в беззвучном крике, который длился, длился и длился.

«Тот-Кого-Нельзя-Называть» холодно смотрел на несчастного, пока тот не упал на колени. Лестрейндж наклонился, дёрнул его за волосы, чтобы Блэк вновь поднял голову.

— Говори! — приказал он. — Где Гарри Поттер?

И даже тогда этот безумный мальчишка только ухмыльнулся.

— Это бессмысленно, Рудольфус, — сказал «Тот-Кого-Нельзя-Называть», заглядывая в глаза Регулуса. — Он не ответит, потому что не знает. Орден не доверяет ему настолько, чтобы ставить в известность о местоположении Поттера.

Крюкохват поёжился: такой злости в человечьем голосе он никогда не слыхивал.

— Я вижу тебя насквозь, Блэк. Твоё сознание слишком слабо, чтобы ты мог защитить свои маленькие постыдные секреты. Ах! — губы волшебника искривились в усмешке. — Воскрешающий камень… Дамблдор распорядился им с присущей ему сентиментальностью, отдав Поттеру один из Даров. К счастью, не тот Дар, что помог бы ему тягаться со мной в бою.

Тёмный Лорд элегантно покрутил в пальцах волшебную палочку.

— Ещё веришь в его победу? Я считал тебя гораздо умнее, Регулус. Чувства — удел слабых, и, когда ты приносил мне клятву верности, то был с этим согласен. А что теперь? Глупая жертва взамен никчёмного эльфа и любовь к грязнокровке. Разве этого ожидали от тебя твои благородные предки? Это позорит твой род.