Мыс альбатросов (СИ) - "-Edelweiss-". Страница 69
Гермиона обхватила себя руками и с превеликой осторожностью опустилась на метлу.
«Я не упаду, — уговаривала она саму себя, — с чего мне падать?»
— Знаешь, будет лучше, если ты обнимешь меня, — посоветовал Регулус.
Метла завибрировала, как норовистый жеребёнок под горе-седоком.
Грейнджер мёртвой хваткой вцепилась в плечи юноши, и он охнул.
— Прости, — жалобно протянула Гермиона, оглянувшись на дверь, сотрясшуюся от удара извне.
Блэк пообещал, что не уронит, но его слова… чем не ложь во спасение? Он же не рассчитывал, что это её успокоит?
— Не думай о высоте, метла сделает всё сама.
«Чистомёт» качнулся при очередном порыве ветра.
— Легко сказать. О чём же мне тогда думать?
Регулус обернулся к ней с самой лукавой улыбкой, какую ей доводилось видеть в его исполнении, и приподнял её подбородок указательным пальцем.
Она насупилась в ответ на его ребячество. Нашёл время!
— На удачу, — сказал Регулус и, опустив взгляд на её губы, добавил: — Позже можешь влепить мне пощёчину.
— За чт…
В следующий миг он её поцеловал.
Гермиона оцепенела, напряглась, как струна. Мысли вылетели из головы со скоростью снитча. Сердце, казалось, остановилось, прежде чем запуститься заново, отчаянно отдаваясь в ушах.
Поцелуй внезапно закончился, и жизнь потекла дальше.
Блэк отстранился.
В ту же секунду дверь класса распахнулась на взвизгнувших петлях. Столы с треском разъехались в стороны.
— Держись крепче! — призвал Регулус, оттолкнувшись от пола, и развернулся навстречу ветру.
Гермиона обхватила его за пояс и прижалась к спине. Метла рванула с места.
Комментарий к Глава 27 — Гермиона
1) Van Halen — американская хард-рок-группа, основанная братьями Эдвардом и Алексом Ван Халенами.
========== Глава 28 — Гарри ==========
У многих людей есть утренние ритуалы. Кто-то, едва разлепив веки, плетётся на кухню и ставит чайник, кто-то включает плеер и встаёт на пробежку, а некоторые счастливцы переводят будильник на полчаса вперёд и, перевернувшись на другой бок, погружаются в сладкий сон.
Гарри Поттер каждое утро, едва забрезжит рассвет, проверял, на месте ли злосчастный медальон.
Гарри хранил его в ящике низенького комода, прикрыв футболкой с изображением Даффи Дака. (1) Ближайший маггловский магазин не входил в когорту дорогих бутиков, но Гарри не жаловался. Было время, когда он донашивал шмотки за кузеном, только вот Рон и Джинни были достойны большего, нежели дешёвые фланелевые рубашки и колючие свитера. Даже их пришлось украсть, облачившись в мантию-невидимку.
Гермионе бы это не понравилось. Никому бы не понравилось, но вся одежда, что друзья готовили перед побегом из «Норы», так и осталась в бисерной сумочке Грейнджер. Вместе с книгами, запасом еды и Картой Мародёров. Без карты соваться в замок за мечом было безумием, да и с ней, вообще-то, тоже.
Гарри перекинул полотенце через плечо и выглянул в окно.
Солнце стояло у самого горизонта, но мягкий утренний свет уже разукрасил небосклон. Тротуар напротив дома Батильды был щедро засыпан мокрыми осенними листьями: жёлтыми, красными, зелёными… целый калейдоскоп.
В Годриковой Впадине царила осень.
Само время здесь текло иначе — медленней. Дни тянулись, как вечность.
Рон умирал от скуки, занимая себя шахматами сутки напролёт. Джинни помогала миссис Бэгшот по дому. Так их размеренная жизнь выглядела со стороны, но на деле всё обстояло совсем иначе. Дни сменяли друг друга, но вместо сонной безмятежности Гарри ощущал возрастающую в груди тревогу.
С появлением в доме медальона о покое пришлось забыть.
Гарри отдыхал лишь под утро, за ночь вдоволь насмотревшись кошмаров, в которых он снова был Волдемортом. Его тело испещряли язвы. Иногда они обсыпали горло, и он задыхался, словно двухсотлетний старик, а бывало — растирал зудящую кожу так, что она сходила хлопьями. А после Гарри просыпался в холодном поту.
Что это? Взаправду эти бедствия происходили с Волдемортом или Риддл испытывал на нём очередной морок, оставалось только гадать.
Так или иначе, стоя в душе, Гарри тщательно рассматривал руки, боясь отыскать на них борозды от ногтей или что похуже, но ничего не находил, кроме старого «подарка» от Амбридж. Он научился скрывать любые признаки недомогания от друзей, ведь им было и так тяжело.
Рон выглядел бледной копией себя прежнего. Со спутанными волосами, отросшей чёлкой и синяками под глазами, он жадно вслушивался в голоса Фреда и Джорджа и не подпускал никого к приёмнику, даже когда радио источало один треск. Он всё чаще срывался на сестру и пару раз накричал на бедную Батильду.
Джинни, наоборот, сделалась более замкнутой, подолгу молчала, и порой Гарри чудилось, что девушка выпала из пространства, унеслась куда-то мыслями, и однажды она не вернётся, не сможет полностью проснуться.
Ухудшала атмосферу в доме их изоляция от волшебного мира. Вестей о Гермионе не было, да и откуда им взяться. «Поттеровский дозор» вёл подсчёт захваченных Пожирателями магов, но Гарри не представлял, что должно случиться, чтобы враги добрались до его подруги.
Гермиона превратит их в червяков, заставит забыть собственные имена, завяжет им ноги морским узлом, а нет — так по-маггловски врежет в нос при необходимости, но не сдастся! И уж она бы точно придумала, как уничтожить крестраж, добытый с таким трудом.
Гарри тогда едва унёс ноги из Министерства, а она осталась. Сунула ему мантию и осталась.
Худо-бедно расчесав пряди пальцами, Гарри провёл рукой по влажным после душа волосам, вытащил из шкафа серую толстовку — единственную стоящую вещь в его новом гардеробе — и привёл постель в порядок.
Сегодня была его очередь спать наверху. Рон ютился в гостиной, крутился всю ночь на стареньком диване, а значит, с самого пробуждения будет в препаршивом настроении.
Задвигая ящик с вещами, Гарри приподнял футболку с изображением главного недруга Багза Банни и глянул на медальон, с невесёлой улыбкой сказав:
— Ещё один денёк с нами, да, Том?
Риддл никогда не отвечал.
Он затаился, укрылся среди стекла и металла — в кругляше размером с галлеон, но одновременно его присутствие ощущалось во всём доме. Он был везде: в тенях за раковиной, в скрипе оконных ставен, в шуршании дождя, забравшегося в трубы…
Мерлин свидетель, они пытались от него избавиться. Джинни первая выпустила по крестражу череду заклятий, включая коронное Редукто, но куда там… Медальон даже не поцарапало. Огонь его не брал. Примитивная сила — тоже. Молоток миссис Бэгшот разлетелся вдрызг после первого же удара. Осколок металла отлетел в сторону и прошил Рону бровь.
— Шрамы украшают мужчин, — произнесла Джинни, залепив его рану волшебным пластырем.
— Не знаю, — буркнул Рон, покосившись на Гарри. — Тебе виднее.
Всё, что Гарри мог сделать — унести крестраж наверх и запереть в комоде. На некоторое время это, вроде, помогло.
Он спустился на первый этаж. Рона было не видать за скомканным мерно вздымающимся одеялом. На кухне кто-то хозяйничал с утра пораньше. Запах поджаренного хлеба быстро распространялся по дому.
Радиоприёмник с лёгким потрескиванием выдавал что-то из репертуара Нины Симон. Джинни хлопотала у плиты. Мурлыча себе под нос и качая в такт песне головой, она чуть слышно подпевала.
У Гарри защемило сердце от увиденного. Он покачался с пяток на носки и кашлянул.
Джинни замолчала и обернулась.
— Ты сегодня рано.
Гарри налил себе кофе, понюхал молоко, но не стал добавлять — оно скисло.
— Не спится. Что-то новенькое на завтрак?
— Фирменные гренки Молли Уизли, — сказала Джинни, поставив перед ним тарелку с золотистыми ломтиками хлеба в яичном кляре. К ним прилагались две румяные свиные сосиски в форме хлопушек и половинка помидора. — Не то чтобы я претендовала на лучшее исполнение…
До этого в доме Батильды они никогда не готовили ничего сложнее макарон и яичницы-болтуньи. Кажется, в кладовке завалялся мешок картошки. Ребята отложили его до лучших времён.