Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история - Костин Константин Константинович. Страница 30

Такой вкусной еды я не ел уже давно!

К счастью, семейство ёжиков… пардон, Ёжиковых, свернуло в другую сторону. На нашем пути пролегало огромное Тибульское море, которое в этом мире, похоже, исполняло обязанности Каспийского (хотя по форме и не было похоже). Так вот, мне надо было к востоку от этого моря, а маме Ласе — к западу. Где-то там их папа работал на стройке поселка нефтяников. На море. Причем, если вы подумали, что имеется в виду «на берегу моря» — черта с два вы угадали. Это был совсем другой поселок. Он строился именно НА море. Что-то вроде нефтяной платформы, километрах в сорока от берега, так, что добираться туда можно было только на корабле, после примерно так восьмичасовой болтанки по волнам. Вроде бы не так давно этот поселок посетил сам товарищ Кретов, и, видимо, морское путешествие ему не понравилось. Так что он стукнул кулаком по столу, рявкнул: «Что это за издевательство?!» и в скором времени доставлять людей и грузы в поселок будут вертолетом.

В поселке стоят вышки, соединенные эстакадами, вот на этих самых эстакадах и на сваях папа Ёжиков и строит дома для нефтяников. Раньше они жили в каютах затопленных на мели списанных кораблей, но год назад во время шторма погибло 20 человек, так что теперь строятся полноценные дома. Уже построено с десяток двухэтажных, а в планах — пятиэтажки и девятиэтажки, котельные, больница, баня, свой хлебозавод и даже парк с деревьями. На сваях, ага. Вот честное слово — не помню у нас в России такого интересного поселка, то ли в нашем мире его так и не построили, то ли, если прикинуть — во время распада СССР он, скорее всего, отошел Азербайджану[3].

Почему мы расстались «к счастью»? Уж больно меня эта компания расслабляла. Еще немного — и мне было бы тяжело вернуться в мой, уже привычный, режим бродячего перекати-поля. Глядя на таких хороших людей, я бы не смог победить позывы своей совести…

Так, хватит. Я сижу на лавочке на привокзальной площади, и хотя со стороны я выгляжу как обычный деревенский житель, который кого-то ждет, на самом деле я — волк в засаде. Или у волков нет обыкновения устраивать засады? А у кого есть? У котов? Кот в засаде? Или тигр? Да нет, какой из меня тигр… Но и кот из меня паршивый…

Тьфу ты. Хватит погружаться в бездну ассоциаций, вон, очередная вероятная жертва идет.

Я привстал… и плюхнулся обратно на лавку.

К озиравшемуся парнишке подбежали какие-то люди, может быть родственники, может — друзья. Короче говоря — не мой клиент.

Мне нужен одинокий человек… В последний раз пискнула задушенная совесть. Мне нужны документы.

Сижу здесь у же с самого утра и мои кудри могу скоро примелькаться[4] (даже несмотря на то, что у меня нет никаких кудрей). Мимо прошло уже несколько сотен человек — нет, я не считал, это так, примерные прикидки — и из них под мои цели подходили всего-то трое человек.

Кто мне нужен?

А) молодой парень

Б) одинокий

В) с чемоданом.

Например, вот такой, какой только что вышел из дверей железнодорожного вокзала…

Молодой, на вид лет восемнадцати, или даже чуть старше — то есть на вид почти мой ровесник — шатен, почти как я — редкая бородка, такая, какие отрастают у молодых мальчишек, непременно желающих казаться старше, клетчатая красно-черная рубашка, мятые черные штаны, накинутый на плечи распахнутый черный же пиджак — и это в такую жарищу — непременная талганская тюбетейка, из-под которой спадают на воротник длинные волосы, на ногах — начищенные до блеска сапоги.

Почти мой двойник.

Даже фанерный чемодан точь-в-точь как у меня. Правда, вот прямо сейчас чемодана со мной нет, он спрятан в надежном месте неподалеку от города. Зачем? Потому что человек с ДВУМЯ чемоданами как-то бросается в глаза. По крайней мере — здесь и сейчас. Нет у здешних людей столько вещей, чтобы прямо несколько чемоданищ таскать. Скорее, как в анекдоте про бедного актера: «А в чем же я тогда поеду?»[5].

Подходит к нему кто-то встречающий? Нет… Парнишка озирается, явно пытаясь сориентироваться, куда идти дальше. Неместный…

Есть соответствие.

Вперед.

Я поднялся с лавки и лениво зашагал… нет, не в сторону парня, наша встреча должна показаться случайной. Поэтому двинулся я по длинной дуге, заходя со спины. По которой его и хлопнул:

— Привет, Ершан!

Парень обернулся:

— Привет, этта… А откуда ты меня знаешь?

Ого. Еще и тезка. Если всё выгорит — не придется привыкать к новому имени.

— Да нет, братишка, извини, обознался я. Со спины на тебя посмотреть — вылитый Ершан Трынкин, еще бы усы тебе и вообще не отличишь…[6]

Угомонись. Болтаешь, частишь — нервничаешь… Запомнишься, а это лишнее.

Парень неожиданно смутился, неловко пригладил ногтем большого пальца свои чахлые перышки, которые гордого звания усов, честное слово, и вправду не заслуживали.

— Поступаешь? — небрежно бросил я, как бы желая поддержать случайно завязавшийся разговор.

— Да… — парень махнул рукой, — Отец сказал. А я, этта, не хочу, если честно.

— Документы хоть собрал?

Небрежный, ленивый, совершенно пустой вопрос… А внутри меня все сжалось: от ответа на него зависел успех всей операции.

— Да… — парень толкнул ногой чемодан, — И вещи собрал, чтобы, этта, сразу в общежитие поселиться.

Есть! Осталась последняя проверка.

— Деньги надежно держишь? А то был у одного моего знакомого случай: в автобусе, этта, из кармана вытащили.

Как легко у меня талганское «этта» слетело с языка: или вживаюсь в роль или тезка заразил меня.

Тезка невольно дернул рукой к сердцу, не в смысле, что его случайно схватил сердечный приступ, а явно для того, чтобы проверить, на месте ли деньги, лежащие во внутреннем кармане.

И снова — есть!

Этот разговор я повторял уже в четвертый раз и только сейчас сошлись все звезды в нужную конфигурацию. Первый выбранный мной в жертвы оказался местным, который ехал из гостей, никуда поступать не собирался и, естественно, никаких документов не имел. Второй держал документы в чемодане, но, раззява, и деньги положил туда же. Понятно, что после упоминания о карманниках он вцепится в свое имущество и не оторвется от него до самого общежития. Да и, честно говоря, не хотелось лишать его И документов И денег. По себе знаю — тоскливо, пусть хоть деньги на билет домой останутся… Третий, наоборот, деньги вместе с документами сложил в один карман, а я не настолько уверен в своих талантах к карманной тяге, чтобы попытаться достать их оттуда. Вернее, я в своих талантах был уверен твердо. Твердо уверен, что ничего у меня не выйдет.

А вот увести чемодан — дело гораздо более простое…

По крайней мере — мне так кажется. Другого выхода у меня все равно нет.

— Ладно, Ершан, бывай. Удачи! — я подмигнул и пошел в сторону вокзала. Отошел шагов на двадцать, бросил быстрый взгляд через спину.

Тезка все еще стоял столбом, растерянно щупая деньги в пиджаке. Наверное, я сильно впечатлил его историей про воров.

Настолько, что, когда он все же двинулся к автобусной остановке — чемодан остался сиротливо стоять посреди пыльной площади.

[1] В нашем мире борщ с фасолью назывался ленинградским. То есть названы в честь города, который назвали в честь Ленина, аналогом которого и является Афосин.

[2] Автор таких борщей тоже не помнит. Хотя сталинским борщом в Интернете называли рецептуру борща для бойцов РККА

[3] В нашем мире такой необычный поселок тоже существовал (и существует, принадлежит действительно Азербайджану). Все, что планируется в нем построить по рассказу мамы Ласы, действительно было в нем построено, на сваях над морем. Да, даже парк. Еще и лимонадный завод.

[4] Цитата из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.

[5] Бедный актер собирается на гастроли. Друзья:

— Купи чемодан.

— Зачем?

— Положишь в него костюм.

— А в чем я тогда поеду?

[6] Источник цитаты называть?

Глава 19

Я растерялся. Примерно так же растерялся бы человек, который взмолился богу о том, чтобы тот подарил ему сто рублей — и тут же нашедшей кошелек. В котором лежит ровно сто рублей.