Богиня тьмы (СИ) - Вин Милена. Страница 17

— Мне показалось, что они были хорошо знакомы, — продолжила Далия и, взяв со стола мою кружку, сделала несколько глотков травяного настоя. Кажется, нервничает. — Его сильно задела новость о смерти мамы. Может, он был в нее влюблен?

— Вернется — узнаем, — отрезала резко. Далия глянула на меня недовольно, слегка обиженно, и, смягчив тон, я добавила: — Сейчас только устанем строить предположения.

— А вы тоже это почувствовали? — плюхнувшись на низенькую койку, поинтересовался Калеб, взял с маленького прикроватного столика деревянную фигурку птицы, поднес ее поближе к лицу и принялся с искренним интересом изучать тонкую ручную работу. — Его магия так сильно кипела, как вода в котелке. Я думал, у меня сейчас сердце разорвется от напряжения. Первый раз чувствую подобное. Кем бы он ни был, можно наверняка сказать, что он очень хорош как в бою, так и в заклинаниях.

— Поэтому к нему и ходят люди, — сказала Ли. — Те мужчины назвали его магом-отшельником. Стало быть, он когда-то был одним из тех, кто нас… пленил? — осторожно спросила она и закусила нижнюю губу, поймав мой взгляд.

— Мама доверяла ему, — шепнула нехотя, только для того чтобы прогнать тревогу с лица сестры. — Он нам ничего не сделает. Но, думаю, нам стоит задержаться здесь.

— Уверена? — Калеб вернул фигурку на тумбочку и, задрав голову, вопросительно изогнул бровь. — Люди — его частые гости. Здесь небезопасно так же, как и в деревнях. Рядом столица, охотники. Нас могут почувствовать за несколько верст.

— Я не уйду, пока все не узнаю.

— А что ты хочешь узнать? — Ли вопросительно посмотрела на меня.

Налет страха слегка исказил нежные черты ее лица. Льдисто-голубые глаза смотрели требовательно, но все же скрывали беспокойство за тонкой стеной уверенности. Этот взгляд, совсем как у мамы, заставил больно сжаться сердце.

— Мне кажется, он что-то знает про мою метку. Или, может, больше расскажет про темную богиню… Халу… Я не знаю, правда. Просто чувствую, что правильнее будет остаться здесь.

— Конечно. — Далия мягко улыбнулась, поставила уже пустую кружку на стол и крепко сжала мои кисти в своих теплых ладонях. — Останемся.

Взгляд, таивший в себе мягкость нашей мамы и тепло отца, медленно растопил тревогу. Удивительно — но Ли с легкостью разбивала мой страх, прогоняла его одним добрым словом, одним касанием. Неожиданная мысль прорвалась сквозь толщу мыслей и заставила улыбнуться: пока я защищала сестру от недоброжелателей, она оберегала меня от жутких кошмаров и укрывала от тревог.

— Ру? — звонкий голосок нарушил таинственную тишину.

Из-под койки, уткнувшись носиком в ботинки Калеба, выглянул Румико. Бегло осмотрелся, а после выскочил и понесся в нашу сторону.

— А Ру боится его, да? — задумчиво протянул Калеб, прислонившись спиной к стене. — Возможно, Лориэн и про него нам что-нибудь расскажет.

Я опустилась на пол и погладила подбежавшего ко мне зверька. Он довольно заурчал, когда мои пальцы коснулись его ушка, и, расслабившись, положил лапки и голову ко мне на колени.

Калеб прав: маг может многое знать. И не только о Румико, но и обо мне. Но сейчас я боялась, что Лори предпочтет молчать, чем поведать нам секреты прошлого. Так делала мама, отчаянно пытаясь уберечь нас. Казалось, что Лориэном завладеет страх предать доверие Аврелии, и он наивно поверит, что молчание — способ защититься от древних тайн.

Сегодняшний вечер подарил мне приятную прохладу. После дня, проведенного в домике, стены которого пропитались запахом пахучих трав и настоек, свежий вечерний воздух успокоил меня и очистил мысли. Я сидела на узкой деревянной скамейке, расположенной за домом, у кромки воды. Калеб и Далия, вымотавшись от безделья, уснули в спальне, а я так и не решилась отойти ко сну. Ждала Лори, надеясь, что совсем скоро все мои вопросы найдут ответы.

На мир незаметно опустились сумерки. Лучи заходящего солнца окрасили небо в нежно-розовый цвет, касались поверхности замерзшей реки, чертя на льду сияющие полосы. Прохладный озорной ветер качнул веточку стройной сакуры, всполошив сидевшего на ней снегиря с серо-персиковым оперением. Кажется, эту сакуру Лори посадил сам. Она выделялась на фоне вечнозеленых припорошенных снегом сосен.

Прикрыв глаза, я глубоко вздохнула. Приятный запах мягко пощекотал ноздри. Пахло сырой землей, хвоей и распускающимися цветами. Пахло весной.

Калеб был прав: весна украшает эти края, наполняет их новыми мягкими красками и вселяет в сердца живых существ нежность. Прекрасное время года. Как жаль, что именно эту весну омрачит война, смерть и кровопролитие.

Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я вышла к реке и села на скамью, но, когда солнце спряталось за грядой гор, уступив место яркой полной луне и мелким далеким звездам, я подумала о Кали. Вечер неожиданно сменился ночью, и царящая вокруг тишина и звездное небо напомнили мне о красоте пегаса. Она словно олицетворяла саму ночь — такая же тихая, загадочная, волшебно красивая.

Вытянувшись на скамейке, я мысленно позвала Каларатри. Она могла и не прилететь; слишком далеко находилось укрытие пегасов. А возможно мой зов и не достигнет ее вытянутых острых ушек, хоть я и наивно верю, что Кали способна прийти ко мне в любое время. Но сейчас ее компания была мне необходима, как никогда раньше. Так всегда — когда меня одолевают страхи или сомнения, я ищу поддержки у близких, тщетно ищу укрытия. Похоже, это моя самая страшная слабость. Только я не знала — сыграет ли она со мной когда-нибудь злую шутку или так и останется в глубине души, прячась, причиняя боль, но не показываясь перед другими.

— Ветерок! — отцовский голос прорвался сквозь толщу мыслей, тронул замершее на мгновение сердце.

Я резко поднялась со скамьи и обнаружила, что вид на реку и лес сменился видом на озеро, сверкающее на солнце и окруженное пышными деревьями. Вокруг звучал щебет птиц и детский смех — но как-то неестественно, словно пробиваясь через плотный прозрачный купол. Трава под ногами выглядела выгоревшей, хотя я понимала, что на самом деле она была свежей и зеленой. Краски мира стали выцветшими, несмотря на царящее лето.

Это место было мне знакомо. Озеро ундин — обитательниц водоемов и рощ, прекрасных женщин, очаровывающих своим голосом. Мы с Далией частенько здесь пропадали, но сейчас я слышала не ее звонкий смех, а свой и… смех наследника.

Шагнув в сторону высоких цветочных кустов, я заметила пару подрагивающих крыльев; маленькая девочка и мальчик, затаившись, сидели на траве, посмеиваясь и, кажется, прячась от кого-то.

— Почему твой отец зовет тебя ветерок? — вдруг тихо спросил мальчик, и сердце мое отчего-то неистово забилось в груди.

Я помню его детский голос. И эти глаза, глубокие синие, которые очаровали меня еще в день нашей первой встречи. Воспоминания так часто посещали меня теперь, но почему-то только сейчас я заметила, каким беззаботным был Кай в детстве. Ему это было не позволено — но стоило ему вырваться из железных пут наставлений отца и жрецов, как он менялся на глазах. Становился таким нежным, добрым и… совсем другим.

— Папа думает, что я самая быстрая из представителей нашего рода, — ответила маленькая я и приложила палец к губам, услышав хруст веток. — Тише, Кай. Папа наверняка будет ругаться…

— Он не умеет долго злиться, — пожал плечами мальчик. — Я не замечал этого. Твой папа совсем не такой.

— Но ему тоже не нравится, что мы общаемся. Не понимаю почему… С другими тебе не запрещают дружить.

Тогда я этого не заметила, но сейчас, со стороны, увидела, что Кай собирался сказать мне что-то важное. Детское лицо приобрело серьезное выражение, а в синих глазах затаилась такая знакомая тревога.

— Ливия… — шепнул мальчик и замолк.

Из-за деревьев вышел папа. При виде него сердце заныло уже у взрослой меня, с губ сорвался тяжелый вздох. Я хотела позвать его, коснуться, почувствовать на мгновение его тепло, но воспоминание как назло начало рассеиваться. Оно ушло так быстро, оставив в глубине души лишь боль и тоску, а свист крыльев, разрезавших ночной воздух, стряхнул остатки дремы.