Плохая привычка (ЛП) - Роуз Чарли. Страница 34

— Поэтому мы продолжаем этим заниматься, но…

— Но мы никому об этом не расскажем, — заканчивает он.

— Тогда чего же ты ждешь, Келли? Трахни меня.

Его глаза наполняются жаром, и он входит в меня, показывая, насколько увлекательными могут быть секреты.

— Не могу сказать, что я этого не ожидал, — произносит хриплый, знакомый голос, вырывая меня из сна. Здесь темно, поэтому мне требуется несколько секунд, чтобы понять, где я нахожусь. Вчера вечером Ашер привез меня в дом своего отца, потому что ни один из нас не хотел сталкиваться с другими людьми или пытаться незаметно прокрасться. Поначалу до меня не дошло, но потом я поняла, что есть и плюсы от общения Ашера с отцом.

Эш окутал меня подобно лозе. Его нос уткнулся в мои волосы, рука обхватывает мою талию. Я тянусь и трясу его, пытаясь разбудить. Он даже не реагирует.

— Оставь меня в покое, — рычит он сексуальным сонным голосом, крепче прижимая меня к себе. Он произносит это прямо над моим ухом, и по шее и рукам разбегаются мурашки. — Это лучший сон за последние несколько лет.

Я млею от его слов, таких искренних и неосторожных, учитывая его сонное состояние, но мое лицо тут же начинает пылать, поскольку приподнятая бровь и удивленное выражение лица Джона говорят о том, что он слышал каждое слово. Ашер уже достаточно взрослый, и он не производит впечатление человека, который когда-либо следовал правилам, даже будучи ребенком. Но мне еще семнадцать, и меня только что застукали в спальне парня. Мне следовало бы извиниться или искать оправдания, но я знаю, что обычные правила не действуют. По крайней мере, не здесь.

— Я оставлю вас, — произносит Джон, прежде чем медленно развернуться и уйти обратно в коридор. Ашер наконец-то открывает глаза и осознает, что мы не одни, но даже не спешит давать никаких объяснений. Как только его отец выходит из комнаты, я утыкаюсь лицом в ладони.

— Да уж, это было совсем не странно, — невозмутимо произношу я.

— Все в порядке, — говорит Ашер, и его голос все еще хриплый после сна. — Его это не заботит. Поверь мне.

Я знаю, что Ашер в какой-то мере кобель, но осознание того, что в его доме побывала куча девушек, неприятно жжет. И должно быть мое лицо это выражает.

— Что? — спрашивает он, смутившись. Я отворачиваюсь от него, но он опрокидывает меня на спину, ухватив за предплечье, и, опершись на локоть, нависает надо мной. Его взъерошенные волосы, которые спадают на правый глаз, его точеная челюсть, покрытая однодневной щетиной, его мускулистая рука, упирающаяся в подушку рядом с моей головой. Как кто-то может не хотеть его? Он же само совершенство. Плохой парень с добрым сердцем. Я знаю, что оно здесь, даже если он слишком тщательно пытается это скрыть.

— Брайар… — уговаривает он меня, нежно убирая волосы с лица.

— Я веду себя глупо, — честно отвечаю я. Потому что я действительно веду себя глупо. То, что было между Ашером и другими девушками до меня, не имеет ни малейшего значения. Даже если бы мы технически были вместе — а мы не были — это все равно бы ничего не значило. Я не собираюсь становиться той девушкой, которая одержима каждым парнем, с которым когда-либо была.

— Скажи мне.

— Просто думаю о том, сколько еще девушек было в этой кровати.

Он ухмыляется и открывает рот, чтобы ответить, но я прикрываю его ладонью.

— Я не хочу знать! — быстро отвечаю я. Неведение в данной ситуации точно будет лучшим выбором. Ашер смеется в мою руку, а затем слегка прикусывает ладонь. Я отдергиваю руку, и он прижимает ее к подушке у меня над головой и нависает сверху.

— Я никогда и никого не приводил в эту комнату. Ни парней, ни девушек.

— Даже Уайтли?

— Даже Уайтли, — соглашается он.

Но как это возможно?

— Ну же, Брайар. Ты же знаешь, каким был мой отец. Я никого не приводил сюда. Я сам-то не хотел здесь находиться. Ты единственная.

Мне нравится ощущение того, что для Ашера я не такая как все, как бы по-детски это ни звучало. Может даже особенная. Он не говорит об этом красивыми и громкими словами или необычными публичными признаниями в любви, но это имеет для меня еще большее значение. Ашер подобен луковице: у него огромное количество слоев. И с каждым из них я нахожу в нем что-то большее.

— Ох, — тупо произношу я.

— Ох? — переспрашивает он, приподняв бровь. — Это все, что ты хотела сказать?

— В моей комнате тоже никогда не было других парней.

— Хорошо.

И затем он опускает голову, прижимая свои пухлые губы к моим, прежде чем провести ими по моей шее, ключице, изгибу груди. Я выгибаюсь под его натиском, малейшего его прикосновения достаточно, чтобы я пылала огнем. Он тянется к подолу старой футболки из средней школы, которую одолжил мне, и покрывает поцелуями мой живот. Как раз перед тем, как он полностью раздел меня, я слышу, как Джон разражается приступом кашля из другой комнаты, напоминая мне о том, что мы не одни.

— Эш, — едва слышно произношу я. — Мы не можем. Твой отец.

Он рычит и прикусывает нижнюю часть моей груди, прежде чем скатиться в сторону.

— Пожалуй пойду проверю не выплюнул ли он легкое, — ворчит Ашер, и я смеюсь, поправляя футболку.

— Не будь задницей. Я выйду через минуту.

Ашер тянется к ночнику на прикроватной тумбочке и включает его, прежде чем встать и натянуть тонкие мешковатые баскетбольные шорты. Я прикусываю губу, глядя на его поджарый торс пловца. Четко выраженные V-образные мышцы живота и рядом с резинкой шорт родинки, по которым так хочется провести языком. Я хотела бы, чтобы у нас было место, которое было бы нашим — только нашим — чтобы мы могли быть одни, и я могла бы наслаждаться Ашером часами, днями, неделями. Не думаю, что мне когда-нибудь это надоест. Я еще никогда не испытывала такой отчаянной «не могу есть — не могу спать — ты нужен мне — я умру за тебя» зависимости.

— Ты снова это делаешь, — стонет он и сжимает кулаки.

— Делаю что? — спрашиваю я, невинно хлопая глазами. Он раздраженно качает головой и выходит за дверь, оставляя меня пускать слюни при виде его обнаженной мускулистой спины.

Я задерживаюсь на секунду, чтобы взглянуть на комнату — возможность заглянуть в подростковый разум Ашера, которой у меня никогда не было. Почти все было упаковано в коробки, стоящие вдоль стены, но кое-что осталось. Парочка постеров — Brand New, Underoath, и Thrice. Ничего необычного. Окно прикрыто темной шторой в цвет постельного белья. Из шкафа выглядывает скейтборд с наклейкой Volcom, одного из колесиков не хватает. Я всегда думала, что он собирается уехать, и это только казалось мне неожиданным, но вид его комнаты, такой обжитой, заставляет меня задуматься, не было ли это спланировано.

Я встаю, не обращая внимания на боль между ног, и тянусь за платьем, брошенным на коробку ранним утром, когда мы с Ашером в очередной раз наверстывали упущенное. Я натягиваю платье через голову и не могу не заметить, как внутри коробки пылятся медали и трофеи. Я беру одну из них и поворачиваю холодный тяжелый металл в руке. Интересно, почему он больше не плавает? Плавание было его коньком. Единственное, что ему, казалось, действительно нравилось.

Я иду к черному комоду и молю Бога, чтобы у него были какие-нибудь боксеры или шорты или что-то еще, учитывая, что он так и не вернул мне мое нижнее белье. Я открываю верхний левый ящик. Пусто, если не считать нескольких носков. Я пробую верхний правый — джекпот! Я роюсь в ящике, ища самую маленькую пару, когда вижу, что под ней что-то спрятано. Это сложенный листок бумаги. Я не должна прикасаться к нему. Ашер и так слишком скрытен, и я не хочу предавать его доверие. Даже если это всего лишь список покупок, он не захочет, чтобы я рылась в его вещах.

Но любопытство берет надо мной верх, и я беру листок. Он тяжелее и толще, чем тетрадная бумага, и похож на ту, на которой люди делают наброски. Я осторожно разворачиваю его и ахаю, когда вижу, что внутри. Это черно-белый череп с яркими, красочными суккулентами и розами, обрамляющими его, закрывающими одну половину лица. Они похожи на те, что были в мамином саду. Мрачно, грустно и прекрасно одновременно. «Ашер нарисовал это сам?»