Последний вечер в Лондоне - Уайт Карен. Страница 19

При ее появлении мистер Данек встал с места, преисполненный искренним восхищением. Слишком высоко витая в облаках эйфории и не насторожившись поэтому от приглушенных голосов в кафе или от мятой газеты на столе, Ева покружилась, щеголяя шикарным светло-голубым костюмом-двойкой. Превосходно скроенный, он идеально сидел на ней; очаровательный красный бант на кармане и точно такой же слева на груди облегчали однотонность цвета. Фетровая шляпка с загнутыми краями и пальто под стать ей, небрежно перекинутое через руку, создавали ощущение, что Ева нарядилась для чаепития в королевском дворце. Лайковые перчатки и сумочка Прешес послужили – со слов самой Прешес – восклицательным знаком в конце предложения. И, поворачиваясь еще раз, Ева совершенно точно понимала, что Прешес имела в виду.

– Ты выглядишь сногсшибательно, – проговорил мистер Данек, выдвигая ей стул. – Но, надеюсь, ты оставила немного денег на еду.

Ева рассмеялась, но мистер Данек не поддержал ее. В этот момент она и заметила за столом другого мужчину, почти скрытого завесой табачного дыма. С круглого, красного от оспин лица на нее смотрели, не отрываясь, два темных глаза. Сшитый на заказ пиджак идеально сидел на широких плечах и крупных, мускулистых руках мужчины. Он не поднялся при ее приближении, а в его взгляде читался лишь легкий интерес, словно перед ним ползла ничтожная букашка.

– Ева, это еще один мой соотечественник, Иржи Земан.

Незнакомец посмотрел на нее. В его взгляде не читалось ни угрозы, ни дружелюбия. Руки он не подал.

– Ева Харлоу, – проговорила Ева с натянутой улыбкой.

– Приятно познакомиться с вами. – Голос Иржи оказался тоньше, чем она ожидала. Он подвинул стул, освобождая место. – Антон мне о вас рассказывал.

Ева, не произнеся ни слова, снова улыбнулась и принялась сосредоточенно расправлять юбку на стуле, не желая признаваться себе в том, что ей-то мистер Данек ни разу не говорил про него.

Мистер Данек выкрикнул что-то на чешском бармену, и на столе перед Евой появилась чашка дымящегося кофе.

– Я бы сделал комплимент твоему макияжу, – проговорил он, – но мне кажется, лицо у тебя сияет от чего-то другого.

– Я влюбилась, – сообщила Ева чуть громче, чем хотела. Конечно же, она не собиралась сообщать об этом в присутствии незнакомца. Но ее это не волновало. Впервые в жизни она поняла, из-за чего возникала вся эта суматоха в кинофильмах, которые она смотрела в кинотеатрах.

Иржи ничего не сказал, а лишь продолжал смотреть на нее со странной улыбкой. Мистер Данек откинулся на стуле и поднес сигарету к губам. У него красивые руки, подумала Ева. Впервые она заметила их, когда он наносил макияж одной из моделей. Это были руки пианиста или художника. Однажды она сказала ему об этом, а он окинул ее таким грустным взглядом, что она тут же пожалела, что не промолчала. И только спустя какое-то время, когда они собирали наборы для макияжа, он сказал ей, что учился музыке в Карловом университете в Праге, но был вынужден забросить и фортепиано, и свои амбиции, когда умерла его жена. Оставшись один, он перебрался в Англию. Когда Ева спросила, почему, он ответил, что уехал, пока еще мог выбирать.

– А-а-а, – протянул мистер Данек. – Теперь понятно, почему ты так мило зарделась. – Его лицо помрачнело. – Приятно осознавать, что любовь еще существует в наши дни, когда по всему миру творятся такие ужасные вещи.

Теперь Ева заметила измятый экземпляр «Дейли Миррор» на столе. Она развернула его и прочитала набранный жирным шрифтом заголовок: «ГИТЛЕР ПРИБЫВАЕТ В ПРАГУ». Она снова подняла глаза на мистера Данека, жалея, что обращала внимание на дикторов Би-би-си только для того, чтобы скопировать их произношение. Не то чтобы она не интересовалась событиями в мире; она интересовалась. Просто все это казалось таким далеким от того счастья, которое она испытывала впервые в жизни. Ева указала пальцем в строку вводного абзаца.

– Тут говорится, что вторжение было бескровным.

Внезапно из-за соседнего столика поднялся невысокий темноволосый мужчина.

– Бескровным? – Он шумно выдохнул. С сильным, как у мистера Данека, акцентом, он произнес: – Попомните мои слова – это лишь начало. – Он ткнул в сторону Евы коротким пальцем. – Ваш Чемберлен и его Мюнхенское соглашение, которые говорят, что отдать Судетскую область Гитлеру – это «мир для нашего времени». – Он брезгливо помотал головой. – Все, что он сделал, – это скормил тирану небольшую часть моей страны, и от этого тиран захотел еще больше. Теперь он забрал всю Чехословакию и все еще голоден. Кто следующий, а? Посмотрите, что он сделал с Австрией, как евреев повыкидывали с их должностей, а их синагоги и дома сожгли. Он намеревается поглотить всю Европу, пока в ней не останется ни одного еврея.

Он наклонился к Еве. Она чувствовала в его дыхании запах кофе и сигарет.

– Гитлер не остановится, пока не переедет в Букингемский дворец. И это будет не бескровно. Помяните мое слово.

Мужчина бросил деньги на столик и удалился из кафе, громко хлопнув дверью. Удивленно повернувшись на странный звук поблизости, Ева увидела Иржи. Он, как оказалось, смеялся. Но это был не тот выражающий радость смех, к которому она привыкла, а болезненный, захлебывающийся звук, словно Иржи только что проглотил что-то горькое.

Наклонившись вперед и затушив сигарету в пепельнице, Иржи произнес:

– Невоспитанные и невежественные люди будут всегда. И они никогда не увидят историю со всех сторон.

Ева обнаружила, что не может смотреть на него. Вместо этого она принялась разглядывать кофейники – разношерстную коллекцию всех размеров, форм и цветов, – расставленные на длинной полке над стойкой. Мужчина, вылетевший из кафе, хлопнув дверью, показался ей не невеждой, а человеком, страстно отстаивающим свои убеждения и более сведущим в ситуации, которую она посчитала недостаточно серьезной, так как лично ее она не затрагивала. У нее защипало глаза от стыда, и ей пришлось подождать, пока зрение не прояснится настолько, чтобы можно было прочитать меню на стене. Только после этого она повернулась к мистеру Данеку.

– Это правда? Все так ужасно, как сказал этот мужчина?

– Мы с Иржи как раз это и обсуждали. Верно?

Иржи закурил еще одну сигарету резким и решительным жестом.

– Это то, что ты называешь «говорить не умолкая»? – Он выпустил изо рта целое облако дыма. – Если прерывать того, кто пытается высказать свое мнение, то и не будет противоположной точки зрения, да?

Мистер Данек вымученно улыбнулся Еве.

– Ситуация в нашей стране беспокоит многих. Кто-то видит в ней что-то хорошее. Другие видят в этом иностранное вторжение. Иржи достаточно тверд в своих взглядах. Он надеется переубедить и меня и других. – Он улыбнулся, и Ева попыталась притвориться, что не заметила, как ей не хватает всеобщего восхищения, к которому она уже привыкла. – Я же предпочитаю подождать и посмотреть, чтобы сформировать собственное мнение.

Иржи, встал, стукнув стулом о стол.

– А я предпочитаю разговаривать с человеком не столь твердолобым. – Он слегка поклонился Еве. – Мисс Харлоу, – произнес он и вышел.

Он на удивление легко двигался, создавая впечатление танцующей гориллы.

– Иржи руководил большой конюшней в поместье под Карловыми Варами в Судетской области, которым владел дядя нашего общего друга. Он объезжал лошадей.

Мистер Данек выпустил дым изо рта, подчеркивая значимость своих слов.

– Он уехал из Чехословакии потому же, почему и вы?

– Что-то вроде. Но достаточно о грустном.

Стараясь скрыть облегчение, Ева потянулась в сумочку Прешес за сигаретой «Матини». Она купила их только из-за рекламного сообщения в газете, гласившего, что умные женщины курят такие сигареты.

Ее пальцы дрожали, и она с удивлением почувствовала, как ей на руку опустилась ладонь мистера Данека. Их глаза встретились, и он улыбнулся.

– Не стоит стыдиться того, что у тебя в голове другие вещи, Ева. Твоя работа – делать мир прекрасным. Красота всегда желанна, даже в тяжелые времена. Любовь и красота стоят того, чтобы их оберегать. Именно они проливают свет на этот мрачный мир.