Муж понарошку (СИ) - Князева Мари. Страница 40

– А почему ты так себя чувствовал?

– Слишком много незнакомых людей.

– Тебе следовало обратиться ко мне, я наверняка смогла бы помочь тебе справиться с этим.

– Да, но мы-то с тобой тоже не были знакомы. Теперь я несомненно прилип бы к тебе и весь вечер не отходил ни на шаг.

Надя обворожительно рассмеялась, видимо, решив, что это шутка, но заметив, как серьезно лицо Алексея, из веселой превратилась во взволнованную. Взяла его за руку, потянула к выходу. Он послушно пошел за ней.

– Хочется свежим воздухом подышать... – прошептала Надя, выдыхая в серый пасмурный воздух облачка пара и обхватывая себя руками за плечи.

– Тебе холодно, – заметил Алексей.

Сам он нисколько не мерз в рубашке и пиджаке – было даже немного жарко. Поэтому он снял пиджак и накинул его на Надю, но руки не убрал, а стал осторожно потирать, поглаживать ее спину и плечи. Она смотрела на него во все глаза, часто дыша и не говоря ни слова. Чтобы избавиться от неловкости момента, Алексей сказал:

– Да, ты права, это новая жизнь. Непростая, полная забот и ответственности друг за друга. До чего странно – принадлежать друг другу, да? Жил-жил человек сам по себе и вдруг соединился с кем-то. И теперь они – одно целое, как единый организм. Если у тебя что-то болит, то и я не могу уснуть...

Надя помолчала, всматриваясь в его глаза и прикусывая нижнюю губу, а потом изрекла:

– Наверное, это так нужно, раз все стремятся к любви. Так задумал Бог, и мы не можем стать цельными друг без друга...

Щечки ее так красиво алели, когда она говорила это, что Алексей непроизвольно наклонился, чтобы поцеловать их, но тут на крыльцо шумно вывалились другие гости и нарушили их тет-а-тет. Это было очень кстати и хорошо, пока они не успели наделать глупостей, но у Алексея внутри мгновенно скрутился комок досады и раздражения. Он взял свою юную жену за руку и повел обратно в дом.

Там как раз начались танцы – невеста с женихом покачивались в такт романтичной музыке посреди открытой площадки в центре зала. К ним уже присоединялись другие парочки, туда же потянула и Надя Алексея. Она с явным удовольствием положила свои тонкие руки ему на плечи, заодно проведя ладошками по гладкой ткани рубашки. У Алексея от этого мурашки побежали по спине, он непроизвольно покрепче прижал девушку к себе, на вдохе нечаянно поймал запах ее волос и буквально обезумел. Все мысли куда-то улетучились – осталось только ощущение стройного девичьего тела в руках – хрупкого и теплого.

Надя, похоже, почувствовала свою власть над ним: ладошки ее все смелее поглаживали его плечи, а потом тонкие пальчики скользнули в давно плачущую по короткой стрижке шевелюру. У Алексея темнело в глазах от этих осторожных, почти невинных ласк. Голова и грудь его пылали огнем, руки сами сжимались в кулаки, прихватывая шелковистую ткань Надиного платья. Она смотрела на него, не отрываясь и почти не моргая, и в ее взгляде сквозило ожидание и мольба.

Но однажды медленная мелодия закончилась и началась быстрая, а невеста пригласила всех к столу, чтобы снова поднять бокалы за молодых. Лев произнес короткую, но очень трогательную речь о своей любви к новоиспеченной жене и выразил надежду, что у него получится сделать ее счастливой. Алексей выпил ещё немного шампанского, но настроение у него было скептическое.

– Нет никаких сомнений, – сказал он Наде, – что Лев может сделать практически любую женщину счастливой. Ей нужно только позволить ему. Но именно с этим у Гали проблемы...

– Какие? – Девушка широко распахнула и без того большие, выразительные глаза.

– Она очень упряма, пытается все контролировать и любит делать по-своему, просто наперекор. Я вижу в этом большое препятствие для семейного счастья.

Надя расстроенно вздохнула.

– Но ведь можно что-то сделать? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она, доверчиво заглядывая Алексею в глаза. Он пожал плечами:

– Не знаю, лечится ли строптивость в ее возрасте. Возможно, что уже поздно... Я вообще не уверен, воспитывается это качество в людях или дается им от рождения. Даже малыши бывают невероятно упрямыми... Огромная удача, что в тебе этого нет...

Он ласково улыбнулся Наде и, сам не зная зачем, отхлебнул еще немного шампанского. Девушка зарумянилась, тоже сделала глоток и прошептала:

– Спасибо.

– В некоторых вопросах ты мудрее моей двоюродной сестры, – задумчиво пробормотал Алексей. – Хотя она намного старше тебя…

– Разве дело в возрасте? И что такое несколько лет в перспективе целой жизни?

Милая моя, наивная девочка! – подумал Алексей. – Ну конечно, ты ребенок, и через несколько лет тоже не будешь взрослой. А может быть, и вообще никогда. И ты прелестна в этой своей непосредственности, но мне нельзя открыто выражать свое восхищение. И всегда будет нельзя. Черт побери, как же унять этот жар в груди?..

Так и не дождавшись никакого ответа на свою тираду, Надя взяла Алексея за руку и снова потащила его на улицу – только на этот раз она прихватила пальто и увела его подальше от набитых гостями троп.

– Какое звездное небо сегодня! – восхищенно пробормотала Надя, запрокидывая голову и выпуская вверх белые облачка пара. – Казалось бы: что особенного? Темный фон и на нем крохотные огоньки. Но в красоте звездного неба есть что-то первобытно-мистическое...

Она покрутилась, пока не уткнулась макушкой в грудь Алексея. Он придержал ее, а потом, сам не отдавая себе отчета в том, что творит, обвил руками ее талию. Надя устроила свою голову поудобнее у него на плече и положила свои уже замерзшие ладошки поверх его пламенеющих рук.

– Можно стоять так бесконечно, правда, Алёша? – прошептала девушка, и шепот ее растекался по его венам дикой смесью исцеляющего бальзама и насмерть отравляющего яда. – Смотреть на звезды, слушать тишину, чувствовать прохладу и свежесть воздуха...

Тишина, конечно, была условной: от здания, откуда они только что вышли, доносились звуки музыки – но они были намного тише, чем внутри столовой. Алексей обхватил Надины ладошки и потер их большими пальцами:

– Ты замерзла?

– Нисколько. Наоборот, мне жарко... можно, я сниму пальто?

– Ни в коем случае! Еще не хватало тебе простыть!

Надя захихикала:

– Алёша, ты прямо как курица наседка, честное слово!..

– Почему ты так меня называешь?

– Как? Алёша? Мне так нравится. Мне кажется, это самая ласковая форма твоего имени.

– Даже слишком. Она какая-то... интимная. Или детская – не знаю, что больше.

– Тебе не нравится?

– Нравится. Только у меня от этого мурашки по коже.

– Тебя больше никто так не называет?

– Только мама.

– И жена.

– Надя...

– Что? Я знаю, ты считаешь, это не взаправду, но должны же у меня быть хоть какие-то привилегии, раз уж мы женаты.

Алексей усмехнулся:

– Привилегии!

– Да. А что? Я, может быть, даже горжусь... Для меня это честь – быть твоей женой.

– Да какая честь? Откуда ты это взяла? Что в этом почетного?

– То, что я восхищаюсь тобой, как никем и никогда не восхищалась. И все вокруг тоже.

– Кто? Моя мама?

– Не только. Все. И папа, и майор Шехонин, и... много кто еще.

– Надюша, не делай из меня кумира, я обычный человек. Не хочу, чтобы в один прекрасный день ты во мне разочаровалась. Но это неизбежно, если ты возведешь меня на пьедестал!

Надя повернулась в кольце его рук, положила руки ему на плечи и, глядя прямо в глаза, прошептала:

– Я видела много разных людей, обычных и не очень. Ты не похож ни на кого из них.

Кажется, Надя собиралась поцеловать Алексея – она даже успела сделать едва уловимое движение головой, начав запрокидывать ее, чтобы дотянуться до него губами, но тут совсем близко послышались шаги и веселые голоса гостей свадьбы, и супруги отпрянули друг от друга.

Алексей отвел Надю в банкетный зал, а сам пошел в уборную умыться, чтобы освежить пылающее лицо и прочистить мозги. Он ведет себя просто непозволительно! Играет с огнем, снова и снова подпуская девушку все ближе, уединяясь с ней и ведя опасно интимные разговоры. Он решил больше не поддаваться на провокации и держаться на расстоянии. Хватит танцев и бесед тет-а-тет! Никаких больше объятий и соединенных рук. Он ведь взрослый человек, а идет на поводу у молоденькой девчонки! Это, однако, непростительно малодушная мысль: можно подумать, Надя его соблазняет... Да она не умеет этого делать! Она ведь ребенок, наивный и неискушенный. Это он – Алексей – сам закапывает себя в яму. Собственными руками. Но теперь все, баста. Да, и с шампанским пора завязывать...