Пожар любви - Хэндленд Лори. Страница 3

Анжелина заметила продовольствие и некоторые вещи, сваленные в кучу там, где их побросали убийцы, еще перед тем, как подожгли фургон. Она опустилась на колени, на мгновение дав волю ощущениям пережитого ужаса, которые в течение нескольких последних часов ей приходилось носить в себе, скрывая и не давая им завладеть ее сознанием, только для того, чтобы сохранить себе жизнь. Слезы горячими потоками побежали по ее щекам, но плакала она молча.

– Снова какая-то проблема? – спросил ее спаситель.

Анжелина поспешно смахнула слезы и, шмыгнув носом, постаралась собраться с духом, чтобы больше не показывать свое горе. Ей не хотелось делиться им с посторонним человеком, особенно таким бесчувственным, даже не вздрогнувшим при виде кровавого месива возле фургона.

– Нет – откликнулась она, обрадовавшись тому, что ее голос прозвучал уверенно и ровно. – Со мной все в порядке. Сейчас я подойду.

Закрыв глаза, Анжелина прочитала короткую молитву, умоляя Бога укрепить ее. Друзья заслужили, чтобы их похоронили, как подобает, насколько это возможно, здесь, посреди прерии. «Как сказал мистер Колтрейн, теперь я не имею права разваливаться на части». Она медленно поднялась с колен, всем телом чувствуя боль от побоев и ушибов, доставшихся ей от убийц и насильников Анжелина глубоко вздохнула и отбросила все мысли о боли: «… пусть боль останется где-то там, в глубине души, вместе с ощущением ужаса. Думать об этом мне теперь некогда». Нагнувшись, чтобы вытащить лопату из-под кипы сваленных продуктов и походных приспособлений, она заметила на земле рядом с вещами свой монашеский головной убор, упавший, когда она отбивалась от насильников.

Высвободив лопату, она наклонилась и подняла кусок ткани, привычно прикрыв им голову, насколько возможно.

Теперь надо было что-то сделать с разорванным надвое корсажем. Она же не могла постоянно удерживать его рукой, но вся ее одежда, как и одежда ее друзей, сгорела вместе с фургоном. Как бы решившись на что-то важное, Анжелина пожала плечами и запустила руки под черную верхнюю юбку. Быстрыми движениями она сняла с себя нижнюю юбку и обернула ею плечи на манер шали. Конечно, это не образец высокой моды, но зато выглядит пристойнее, чем зияющая дыра в корсаже.

Анжелина вернулась и застала Колтрейна стоящим у выложенных в ряд тел, которые он приготовил к захоронению. Он качал головой, все еще не веря в то, что увидел.

– Два священника и четыре монахини, – пробормотал он будто бы про себя, пристально глядя на тела, лежащие у его ног.

– В чем проблема? – спросила Анжелина.

Он медленно поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Его хмурый взгляд остановился на черной ткани, покрывавшей ее волосы и стал еще более суровым.

– А это что такое, черт возьми? – прорычал Чарли, поняв, что Анжелина – тоже монахиня. Но тут же покачал головой, стараясь подавить внезапный приступ смеха, готовый прорваться впервые за много лет. Эта милая молодая девушка – с привлекательными формами, с глазами и волосами цвета земли, с кожей цвета самой лучшей сметаны – оказалась треклятой монахиней?!

Она неотрывно смотрела на него со смешанным чувством опасения и осторожного доверия, почему-то подумав, что он теперь ее возненавидит. Он отнюдь не герой – просто человек, случайно, как это обычно бывает, оказавшийся не в том месте, но в нужный момент. Однако он вовсе не похож на чудовище. И ей незачем каждый раз съеживаться от страха, когда он делает какое-нибудь резкое движение или быстро направляется к ней... Хотя, зная, что она пережила такое потрясение, он уже, наверное, давно понял ее страхи.

– Почему вы не сказали мне об этом? – спросил он, указывая на ткань, покрывавшую ее роскошные каштановые волосы.

– Не сказала вам о чем?

– Что вы – монахиня, мисс Рейес. Или я должен называть вас сестра Анжелина?

– Я не монахиня. По крайней мере, пока. Я еще только послушница. Я пробыла с сестрами всего один год.

Чарли пожал плечами. «Монахиня или будущая монахиня – мне все одно, – подумал он. – Как бы то ни было, мне нужно от нее отделаться и вернуться к своему делу». Он отстал от других погонщиков скота и направился сюда только за тем, чтобы проверить, откуда в прерии мог подниматься дым. И он вовсе не собирался убивать тех двоих, да еще хоронить шестерых убитых ими людей, так как с самого начала хотел сразу же вернуться к стаду. Эта работа – действительно его первая попытка честно заработать. И эту возможность он получил через десять лет с тех пор, как оставил отряд Мосби в 1865-м. Поэтому он не собирался ее терять, тем более, что провел в пути всего неделю. Он слишком стар, чтобы продолжать жизнь, которую вел после войны. То, что когда-то было для него привычно и, по его мнению, в свое время было оправдано стремлением к мести, теперь томило его долгими темными ночами, проведенными в одиночестве. Добыл ли он, в конце концов, то, в чем нуждался, чтобы зажить праведно?

Чарли выхватил лопату у Анжелины из рук и приступил к работе. К тому времени, когда он кончил закапывать мертвых, а коленопреклоненная Анжелина перестала бормотать свои молитвы около братской могилы, солнце уже скрылось за горизонтом и темнота мягко окутала землю.

– Вы умеете ездить верхом? – спросил Чарли, стирая пот со лба тыльной стороной ладони.

Она кивнула.

– Я выросла на коневодческом ранчо, неподалеку от города Чихуахуа. И научилась ездить верхом раньше, чем стала ходить.

– Хорошо. Нам придется выехать сегодня вечером. Я довезу вас до ближайшей деревни, а потом вернусь обратно к стаду, от которого отстал.

Чарли повернулся и пошел собирать лошадей. Теплый апрельский ветерок донес до него ее тихий голос, и он остановился.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Помогите мне.

Чарли глянул назад, через плечо, и нахмурился. Пока что она производила на него хорошее впечатление своей внутренней силой, отражавшейся на ее лице, сулившем ему, однако, чертовские неприятности. Теперь же ее голос походил на голосок маленькой испуганной девочки. Чарли поморщился. Он не любил хнычущих и льнущих к нему женщин.

– Мне кажется, я только и делаю, что помогаю вам, – сказал он и отвернулся от ее умоляющего взгляда.

– Нет, пожалуйста, – проговорила она снова и подошла ближе, встав за его спиной.

Он физически ощущал ее присутствие и от этого раздраженно поежился. Она стояла слишком близко. «Пожалуй, стоит уехать одному и оставить ее там, где она стоит», – подумал он. Ее нежные просьбы выворачивали его наизнанку и напоминали ему о том чувстве вины, которое постоянно сопровождало его все эти долгие годы. Все казалось гораздо проще, пока он не начал осознавать свою вину.

Легкое, но настойчивое прикосновение к плечу поразило Чарли и вывело его из задумчивого оцепенения. От этого касания и от внезапно возникшего страшного видения из прошлого все его тело напряглось, каждый мускул сжался. Чарли обернулся, схватил Анжелину за руку и резко притянул к себе. От страха она вскрикнула. Ее сердце билось у его груди словно крошечная пойманная птичка.

– Мне не нравится, когда меня неожиданно трогают, – проворчал он, злясь на самого себя и на нее за то, что ему пришлось выказать слабость.

Он резко выпустил ее руку, и она отступила от него, а он продолжал проклинать себя за те живущие в нем страхи, которые и превратили его в то, чем он стал.

– Из-вините м-меня, – проговорила Анжелина заикаясь.

– Не стоит извинений, сестра. – Он потер лоб, пытаясь снять внезапно возникшую между бровей боль.

– Я – не сестра, – резко сказала она.

– Правильно. Я забыл. Так чего вы хотели?

– А... я...

– Да ладно, выкладывайте, что у вас на уме. Мне уже пора двигаться дальше.

От страха покусывая нижнюю губу, Анжелина какое-то время в нерешительности раздумывала. Потом ее словно прорвало.