Любовь по переписке - Хэнсон Джинджер. Страница 35

Последние моменты жизни Тедди возникли у него перед глазами. В этом была проблема с прошлым. Оно в любой момент могло включиться в настоящее, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Логика говорила ему, что он не мог удержать Тедди от участия в войне. Любое подразделение конфедератов приняло бы его, семнадцатилетнего, здорового и рвущегося на войну.

Логика также говорила ему, что никто не может обеспечить безопасность другого человека в том аду, каким была война. Но его собственный опыт не согласовался с логикой. Его младший брат погиб, когда находился под его командованием. Он обвинял себя в том, что не сумел сберечь брата.

Неужели он не сможет уберечь и Анджелу? Невероятно самоуверенно с его стороны думать, что он может защищать ее каждый день и в любой момент. Он не хотел оставлять ее на ранчо, когда сам отправится на охоту, так же, как не хотел брать ее с собой в это тяжелое и опасное путешествие.

Если он убьет О'Брайона, пошлет ли Сейлер кого-нибудь другого? И потом еще следующего? Сейлер может посылать кого угодно, но, пока он дышит, он будет стоять между любым, кого пошлет Сейлер, и Анджелой.

Анджела. Ее образ всплывал перед его глазами. Благодаря ей его одинокие ночи наполнились блаженством с кружевами и ароматом жасмина. Каждую ночь она приходила к нему в старенькой ночной рубашке, которую она носила еще в Теннесси. Для него это была самая эротическая одежда, которую он когда-нибудь видел. Бесконечное количество стирок сделало материал мягким и почти прозрачным, облегавшим все изгибы ее тела.

Ее нерешительность, проявлявшаяся в первые ночи, сменилась уверенностью, но прикосновения ее оставались такими же нежными и возбуждали его невероятно. Казалось, она была очарована его мужественностью так же, как он ее женственностью.

И когда эти маленькие прохладные руки касались его плоти, он чувствовал себя неукротимым. По ночам ему хотелось подарить ей все, что только возможно, даже луну с неба. Так было и в прошлую ночь. Он вспоминал, как от удивления у нее расширялись зрачки до такой степени, что почти исчезал серый цвет ее глаз, как изгибалось ее тело, стараясь найти более удобное положение. Он погружал нос в нежный аромат ее волос и обещал ей:

– В следующий раз будет еще лучше, мы не будем так торопиться.

Она прижималась к его груди, и ему было невероятно приятно ощущать ее тело на себе. Ему также нравилось доставлять ей наслаждение. Его неуправляемые мысли вместе с ритмичным покачиванием лошади под ним даже сейчас возбуждали его. К счастью, лошадь споткнулась и прервала его эротические мечтания.

– Проклятие, – тихо выругался он и почувствовал прохладный утренний ветерок на вспотевшем лице и шее.

Если это было доказательством того, как сильно он желал свою жену, то ему предстояло пережить жесточайшие шесть недель, когда она будет с ними в походе. Она будет членом его команды, но он не посмеет прикоснуться к ней после того, как они покинут ранчо. Это было бы несправедливо по отношению ко всем остальным мужчинам.

Но за это время он сумеет оплакать смерть Сабрины. Может быть, после этого он избавится от чувства вины и сможет спокойно думать о будущей жизни с Анджелой.

– Добрый день, сеньора Шампьон.

– Спасибо, Франциско. – Анджела пыталась отвечать на испанском языке, музыкальность которого она очень хорошо ощущала.

Эвита и Франциско уверяли ее, что она хорошая ученица. Он также обучал ее бросать лассо, сидя на лошади, и в этом у нее тоже были успехи.

– Миз Анджела! Миз Анджела! – раздался юношеский голос.

Испуганная лошадь прижала уши, Анджела крепче натянула поводья.

– Спокойнее, милая, – успокоила она лошадь. Из-за угла дома появился Томми.

– Простите, миз Анджела. – Он похлопал рукой по книге, которую держал в руке. – Я уже прочел ее. Можно мне пойти потренироваться с быками? Эвита говорит, что обед будет не раньше, чем через час.

– А тебе понравилась «Илиада»?

– Я полагаю, там слишком много сражений и описания военного оборудования. И слишком много трудных имен.

– Ладно, мы обсудим последнюю часть завтра утром. А книгу верни, пожалуйста, в комнату мистера Шампьона.

– Хорошо, я пойду туда взять мою шляпу.

Она вернула Томми шляпу его отца на второй день после его приезда на ранчо. И хотя парень старался выглядеть безразличным, радостное выражение на его лице сказало ей о том, как велика была его жертва в тот день в Теннесси. Входная дверь захлопнулась за ним с шумом, лошадь попятилась на пару шагов. По счастливому свисту юноши легко было догадаться, что он предпочитал запрягать быков, а не читать книги.

– Вы все-таки присмотрите за ним, Франциско, – попросила Анджела. – Я бы не хотела быть вынужденной писать его матери о том, что быки задавили ее сына.

– Хорошо, сеньора, – ответил Франциско по-испански.

Анджела слезла с лошади и повела ее в конюшню. Маленькая крепкая кобыла подпрыгивала в своем стойле, остро пахло пропитанной навозом соломой.

– Ты думаешь, тебя следует вознаградить за то, что ты тут стоишь, пока я тренируюсь в набрасывании лассо? Ты считаешь, что уже хорошо натренирована? – Она бросила охапку овса в корыто. – Ладно, Франциско говорит, что вам предстоит длинная дорога.

Тихонько напевая, она начала чистить темные красивые бока лошади. Она не ухаживала за лошадьми с тех пор, как два года назад умерла ее кобыла Стокинг. Зная на собственном опыте, что происходит во время и после битвы, Анджела была рада, что кобыла была слишком старой, чтобы заинтересовать конфедератов или солдат-юнионистов.

Слабый звон шпор прервал ее пение. Повернувшись, она увидела в дверях конюшни мужской силуэт. Знакомая кавалерийская шляпа скрывала лицо, но утреннее солнце освещало рубашку, которую она сшила на швейной машине Эвиты.

Радость, близкая к головокружению, захлестнула ее. Она уже две недели не видела Рэнсома. Скребница выпала у нее из рук, испугав лошадь, которая тихонько заржала. А Рэнсом зашел внутрь и оказался так близко, что она видела его горящие глаза. Сердце ее забилось с невероятной скоростью, все нервы были напряжены. В какую-то долю секунды ей показалось, что это сон, что ее тоска по мужу вызвала галлюцинации.

– Рэнсом!

Его имя повисло в воздухе между ними, в то время как он широкими шагами подошел к ней и поднял ее. Если это и был сон, то руки его во сне были твердыми и сильными.

Двухнедельная борода покрывала его лицо, напоминая ей о том, как он выглядел в то далекое утро в феврале. Но в этот раз она знала, что борода окажется мягкой. Лицо его не было таким отощавшим, как тогда, и глаза были менее измученными.

Она облизнула губы. Он застонал, и она вздрогнула от этого звука.

Как она тосковала по нему! Она ощущала его запах, к которому прибавились ароматы леса, лошадей и пота.

– У нас совсем немного времени, – сказал он.

Совесть заговорила в ней: да, у них осталось мало времени, которое они смогут провести вместе. От его горячего дыхания волосы у нее за ухом поднялись дыбом. А от печальных предчувствий мурашки пробежали по спине. Она думала о том, что скоро окажется одна и в ее будущем не будет места для Рэнсома Шампьона.

Он поставил ее на нижнюю перекладину лестницы, ведущей на чердак.

– Как вы относитесь к жизни на чердаке, мадам? – улыбнувшись, спросил он.

Колени у нее подкашивались, и она сомневалась, что сможет подняться по этой шаткой лестнице. Но она повернула голову и, глядя на него с озорной улыбкой, ответила:

– Я люблю чердаки с сеном, майор.

Рэнсом снизу смотрел, как она поднималась по лестнице, и руки его сами хотели подтолкнуть ее. Он легко представил себе ее обнаженной и себя над ней. Ей еще повезло, что он не уложил ее на пол в конюшне. Поднявшись за ней на чердак, он втащил наверх и лестницу. Удовлетворенный, что теперь их никто не обнаружит, он повернулся к ней.

– Мне надо было принять ванну, побриться и хорошо поесть. Джентльмен должен привести себя в порядок, прежде чем заниматься тем, чем я собираюсь заняться.