Любовь по переписке - Хэнсон Джинджер. Страница 43

– Я чую запах беды, – взволнованно проговорил Томми.

– Наклонись сюда – и почувствуешь запах смородины, – улыбнулась Анджела.

– О, миз Анджела, не шутите, вы ведь понимаете, о чем я говорю.

Она очень хорошо понимала. От напряжения, которое чувствовалось в атмосфере, волосы вставали дыбом. Этой ночью быки вряд ли будут спать, безусловно, они будут разбегаться. Неясно было только, когда это начнется.

– Нам предстоит длинная и трудная ночь, – сказала она. – Мы будем поддерживать огонь в костре и держать пищу разогретой. Если у них будет время, люди должны иметь возможность поесть.

Когда тени удлинились и наступила ночь, пастухи остались у стада, тихими песнями стараясь успокоить взволнованных животных. По одному они приходили в лагерь поесть. Молнии по-прежнему сверкали в небе, но дождя не было. Большую часть ночи Анджела провела, поддерживая огонь в костре и сохраняя кофе и пищу горячими. К утру усталость сморила ее, и она прилегла.

– Беда, все стадо пришло в движение! Вставайте, ребята! – От этого крика Анджела вскочила с постели, схватив свои мокасины.

– Шевелитесь побыстрее, быки направляются в эту сторону.

Спавшие у костра пастухи вскакивали, влезали в ботинки и, схватив пистолеты и шпоры, мчались к своим оседланным лошадям. Через минуту все они растворились в темноте.

Вспышки молний освещали пространство, гром гремел, Анджеле казалось, что земля дрожит у нее под ногами. Обернувшись, она замерла, прижав мокасины к груди. Стена разъяренных быков в панике двигалась прямо на нее.

– Миз Анджела, идите скорее в повозку, – закричал Томми.

Она слышала его крик, но не в состоянии была сдвинуться с места, ноги не слушались ее.

Как будто несколько тысяч животных гнались именно за ней. Томми схватил ее за руку и потянул к повозке. Загипнотизированная видом огромной темной движущейся массы, она различала только сверкающие верхушки их длинных рогов.

А когда опять сверкнула молния, она увидела глаза бегущих впереди быков. Страх придал ей силы, теперь уже она тянула за собой Томми.

– А где лошади? – громко крикнула Анджела, стараясь перекричать топот тысяч копыт.

– Они, наверное, перепуганы.

Быки пронеслись по тому месту, где была ее постель. Протянув руку, она постаралась влезть в повозку, Томми подталкивал ее сзади, и она наконец оказалась на дне повозки. В воздухе был слышен топот копыт, треск трущихся друг о друга бычьих рогов, и можно было почувствовать запах разгоряченных животных. Стараясь повернуться, она схватила Томми за руку.

– Вы самые противные в мире живые существа, – говорила Анджела, обращаясь к стервятникам, парившим над ней высоко в небе.

Она сомневалась в том, что они могут услышать ее слабый голос, но ничего не могла поделать, на жарком солнце во рту у нее совершенно пересохло.

Боль оказалась сильнее, чем чувство жажды. Она мешала ей насладиться солнечным днем после дождя. Анджела страдала не только от боли и жажды, но и от того, что не могла пошевелиться, остатки повозки придавили ее к земле. И она не могла обнаружить Томми. Она пыталась позвать его, но в глубине души понимала, что, только находясь совсем близко, он мог бы услышать ее. И он не отзывался. Аскосив глаза вправо, она видела его смятую шляпу, лежавшую рядом с раздавленным кофейником.

Стервятники между тем опустились ниже.

– Не радуйтесь, вы, несчастная пародия на птиц, я еще живая, – сказала она.

Неужели они действительно ждут, пока их жертва скончается? И если помощь не придет вскоре, подумала она, они своего дождутся.

Еще одна хищная птица появилась в поле ее зрения. Она надеялась, что развалившаяся повозка обрушится на птиц, когда те захотят полакомиться ею. В отчаянии Анджела хотела вытянуться, сдвинуть сжимавшие ее деревяшки, оттолкнуть их, каким-то образом освободиться. Но предыдущие ее попытки оканчивались только мучительной болью.

От ее усилий остатки повозки наклонились, и теперь бочонок с водой висел почти над ее головой, из его трещин капала вода и попадала прямо ей на живот. Но эта вода была для нее так же недостижима, как река в Китае. Руки ее были придавлены, и она могла погибнуть от жажды, хотя вода находилась совсем близко от нее.

Парящие в небе птицы опускались все ниже. У нее задрожала правая нога. Вода продолжала капать ей на живот, а она облизывала потрескавшиеся от жажды губы.

Она не хотела умирать.

Глядя на карауливших ее хищных птиц, она особенно остро почувствовала, что хочет жить. Ей надо сделать еще очень много дел. Она должна сказать Рэнсому, что любит его, поступить в медицинскую школу, доказать свою невиновность в смерти Сабрины, родить ребенка. Время было совершенно не подходящим для того, чтобы умереть.

– Сеньора Шампьон?

Мелодичные звуки человеческого голоса проникли в ее мечты. Анджела открыла глаза и убедилась, что ее веки не были разорваны хищными птицами. Вокруг мало что изменилось, хотя обломки повозки теперь защищали от послеполуденного солнца. Зловещие птицы все так же кружились высоко в небе. Она скосила глаза, стараясь выяснить, не стало ли птиц больше. Бочонок с водой куда-то исчез.

– Сеньора Шампьон, – опять услышала она знакомый голос.

– Хоколинши? – Мысленно она произнесла это имя раньше, чем смогла его выговорить.

Почувствовав облегчение, попыталась улыбнуться. Теперь она уже не погибнет одна в диких прериях.

– Да, сеньора. – Улыбаясь, он наклонился над ней. Во рту у него недоставало нескольких зубов. – Воды?

Глазами она сказала ему «пожалуйста». Сильные обветренные руки приподняли ее голову, подложили что-то под нее и поднесли к губам металлическую кружку. Сквозь потрескавшиеся губы и распухший язык холодная вода проникла в ее пересохшее горло. Если бы весь ее организм не был так обезвожен, она заплакала бы от счастья. Он протер ей лицо влажной тряпкой.

– Вы сможете мне помочь? – Она повторила свой вопрос по-испански.

– Нет, сеньора, – печальным тоном ответил индеец и руками показал ей, что надо поднять обломки повозки. Она поняла его и кивнула. Он дал ей еще один глоток воды и ушел, и только несколько секунд она слышала топот копыт его маленького пони.

Три хищные птицы бродили по остаткам лагеря у потухшего костра.

– Боже мой, – проговорил Рэнсом и остановил измученного коня. То, что рассказал ему индеец на своем ломаном английском, не могло подготовить его к картине, которую он увидел. Какое-то время его усталый мозг не мог осознать то, что видели его глаза. И когда одна из птиц захлопала крыльями, он вытащил пистолет и расстрелял все пули, которые в нем были. Только одна из птиц смогла подняться в воздух, но Рэнсом даже не смотрел на них.

Он видел только темноволосую женщину, в странной позе прижатую к земле обломками повозки. Ужас и злость наполнили его душу. Глубина его собственных чувств даже испугала его, но сейчас не время было думать об этом. Он должен был выяснить, жива ли она.

Соскочив с лошади, он опустился возле нее на колени.

– Анджела!

– Проклятие... Рэнсом. – От боли она говорила еще более глухим голосом, чем всегда. – Ты напугал меня до смерти.

– Мне кажется, старый индеец преувеличил. – Он пытался спрятать свое беспокойство за легкомысленным тоном и шутками. – Судя по тому, что ты говоришь, не похоже, что ты на пороге смерти.

Он убрал прядь волос с ее потемневшего на солнце лица.

– Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы ты снял с меня эту повозку.

Рэнсом достал флягу и поднес к ее растрескавшимся губам.

– Ваше желание закон для меня, мадам, – пошутил он.

В это время к ним подошли пастухи, которых Гаррисон собрал, чтобы помочь разобрать обломки повозки.

Когда он убрал флягу, она облизнула губы и спросила:

– Это Хоколинши?

– Да, это он и еще шестеро мужчин.

– Пусть он полечит меня.

– Ты уверена, что хочешь? Он ведь индеец, а они делают все не так, как мы.

– Доверься ему.

Рэнсому совсем не хотелось просить индейца ухаживать за его женой, но Анджела больше, чем кто бы то ни было, знала о том, как надо лечить пострадавших, и с ее мнением следовало считаться.