Меч с человеком. Дилогия (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator". Страница 120

Осада шла своим ходом, стрелки с крепостных башен пытались достать сапёров, но глубокие зигзагообразные апроши надёжно защищали перемещающихся людей, которые медленно, но верно приближали поражение города.

Остальной осадный лагерь, кроме часовых, наблюдал за работой сапёров, это было увлекательно для мобилизованных крестьян и мастеров, которые не были избалованы развлечениями: геометрически правильные зигзаги в земле выглядели по‑своему красиво, символизируя торжество геометрии перед могуществом города Хадрейна.

Лебандин основное время проводил в шатре, якобы разрабатывая план штурма, а на самом деле вникая в план Аркима.

– … и сразу же брать башни, распорядись обязательно, чтобы у штурмовиков обязательно с собой были меха с чистой водой, – продолжал давать наставления меч. – Когда польётся смола, будут страшные ожоги, нельзя, чтобы их загрязняли землёй, для человека в текущих условиях это гарантированная смерть.

– Не понимаю, зачем так печься о простой солдатне? – недоуменно спросил Лебандин.

– Именно поэтому ваш феодальный строй неизбежно падёт, – ответил на это Арким. – Людям многого не надо, Леб. Просто нужна забота об их проблемах и понимание. Если уж ты встал у руля, то будь добр прислушиваться к надеждам и чаяньям простого люда, благодаря которому имеешь всё, что у тебя есть. Иначе они тебя сметут и втопчут в грязь. Ты, как и поколения твоих предков, просто не понимаешь, что в конце концов людей станет больше, чем смогут убить твои дружинники или гвардейцы, а они ведь тоже из народа. И чем жестче ты обращаешься с народом, тем жёстче будет откат по твоим благородным потомкам. Их будут казнить, пытать, унижать, отыгрываться за столетия несправедливости. Это самый жёсткий сценарий. Но можно по‑другому. Можно как мы. Как можно более мягким способом провести смену строя сначала в одном городе, потом в другом, затем в следующем… А там, глядишь, экспортируем наш образ жизни в соседние страны. И тогда начнётся настоящий прогресс. Ты даже представить себе не можешь, на что способно развитое человечество… То, что тебе покажется небылицей, для людей будущего будет скучной реальностью, как говно под ногами. Ладно, главное ты усвой: тот, за кем народ – тот и силён. Ты можешь, конечно, загнать народ под железную пяту, устроить террор, это даже будет работать некоторое время, но завершится всё однозначно печально для тебя.

– Столетиями никто не возмущался, – не согласился Лебандин, которому пока что успешное руководство осадой придало уверенности. – Что сейчас изменилось?

– Раньше никто не видел успешных примеров, – ответил Арким. – Никто не знал, что так можно. Все эти голодные бунты так или иначе заканчивались провалами, никто не хочет умереть за заранее обречённое дело, поэтому рискующих очень и очень мало. Но вот мы – яркий пример того, что можно добиться успеха. Конечно, мы сначала пытались играть по правилам, но, как ты мог заметить, предыдущий герцог Лоодрейнский не захотел, а потом пал жертвой собственной нечистоплотности. И теперь на его месте ты, хотя был обречён на смерть ещё годы назад, как решил герцог Хадрейнский. Иронию видишь?

– Какую иронию? – не понял Лебандин.

– Ну, то, что Лоуренс Хадрейнский централизовал власть, избавлялся от собственных графов, решив "сломать систему" и управлять баронами напрямую, – начал объяснение Арким. – Ты был как жертвенный агнец, ещё один кирпичик в фундамент будущей короны Аррана. Но в итоге вышло так, что кроткий и, будем честны с собой, откровенно слабый наследник графства Викоди, стал герцогом традиционно противоборствующего Хадрейну Лоодрейна, а теперь взял в кольцевую осаду сам Хадрейн, где спившийся герцог Лоуренс Хадрейнский сидит взаперти, а всем заправляет твоя бывшая замковая служанка, в которой неожиданно открылись непомерные деловые амбиции. Это я называю иронией…

Лебандин тяжко вздохнул и опустил взгляд.

//POV Арким, меч‑философ. Осада Хадрейна. Три недели спустя//

А вот и переговорщики… Снова.

– Милостивейший господарь, мы принимаем ваши справедливейшие условия ультиматума… – начал один из них.

"Да они охренели!" – возмутился я. – "Леб, скажи, что условия изменились, так как ультиматум был в прошлом месяце".

– Тот ультиматум потерял своё значение утром следующего дня, – глядя куда‑то в сторону произнёс Лебандин, прерывая речь парламентёра. – Теперь я хочу голову герцога Хадрейнского, а также живую и здоровую Милону, которая у вас всем заправляет. И контрибуция увеличивается в два раза. Я понёс серьёзные расходы на организацию этой осады, строительство лагеря, содержания этой прорвы солдат. Теперь, чтобы возместить хотя бы часть убытков, мне нужно в два раза больше злата и серебра.

– Милостивейший… – начал было парламентёр, но его прервал другой, выйдя вперёд.

– Это неприемлемо! – заявил он.

"Поднимай ставку", – велел я Лебандину.

– Хм… – Лебандин впервые посмотрел на парламентёров. – Хорошо. Тогда мне нужно в три раза больше злата и серебра, нежели было сказано на первом ультиматуме. Ещё кто‑то что‑то хочет заявить?

Парламентёры замолкли и с явной неприязнью уставились на нашего ручного герцога. Хреновые переговорщики, вижу личную неприязнь. А как же дипломатия? А как же этикет?

"Напомни о безвыходности", – продолжил я давать инструкции.

– Помните, уважаемые парламентёры, когда я возьму город, мне достанется всё, – сообщил парламентёрам Лебандин. – Вообще всё. Ваши злато и серебро, ваши женщины, ваши дома, замки, всё, что увижу. И я раздам деньги своим верным солдатам, заселю в ваши дома и замки других людей, а женщин раздарю приближённым. Всё это будет в случае, если вы не примете ультиматум. У вас время до вечера, не услышу однозначного ответа, сочту, что вы сами захотели умереть и отдать мне всё.

Внеочередные переговоры эти ребята назначили в связи с прибытием дополнительных двух тысяч солдат из Лоодрейна.

У Хадрейна и так было не очень много шансов со своими двумя тысячами горожан и стражников на стенах, а с прибытием дополнительных сил им стало понятно назначение западной сети апрошей и одинокой осадной башни там же. Ещё одно направление штурма помимо двух имеющихся – это безоговорочный приговор для города.

– Мы передадим ваш ультиматум герцогу, – произнёс первый парламентёр и ушёл.

Лебандин кивнул каким‑то своим мыслям, а на самом деле моим мыслям на этот счёт, картинно развернул коня и направился обратно в осадный лагерь.

В шатре нас ждали Нептаин и Эднагина.

– Арким, что происходит? – вместо приветствия спросил Нептаин.

– Скоро этот город падёт к нашим ногам без штурма, – ответил я. – Ну или завтра умрёт куча народу, смерть, страдания, жестокость. И в этот раз всё зависит не от меня, тебя или Лебандина, а от решения горожан. Мы с Лебом нагнали жути, он предстал в образе варвара‑поработителя, который отнимет у них женщин, сожжёт город и посыплет землю солью.

– Это же дорого… – недоуменно произнесла Эдна.

– Ты про соль? – усмехнулся я. – Ну, чего не сделаешь ради хайпа…

– Чего? – вступил в разговор Лебандин.

– Забей, – вздохнул я. – Итак, как вы и хотели, мы имеем шансы прекратить эту осаду без особого кровопролития. Хадрейнский герцог умрёт, Милона предстанет перед нами во всём своём великолепии и вообще, всё будет отлично. Если они примут предложение.

– И разумеется, они заплатят большую цену, – произнёс Нептаин.

– Само собой! – ответил я. – Нужно больше золота! И потом, не потребуй мы бабла, нас не поймут! Это урон престижу Лебандина, который в будущем сыграет немалую роль в освобождении этого мира из‑под гнёта протухшей старины!

– Господарь герцог! – донеслось снаружи. – Господарь герцог!

Заглянул гвардеец и вопросительно уставился на Лебандина. Тот кивнул ему.

Внутрь роскошного по местным меркам шатра вошёл обозный старшой.

– Слушаю тебя, – разрешил ему говорить Лебандин.