Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля. Страница 105
— Если ты не начнёшь нормально питаться, мне придётся кормить тебя через зонд! — предупреждала бледная мама, доставая тонометр. И Соня шла на кухню за очередной порцией кофе.
Действительно, между «люблю» и «ненавижу» разница в наборе и количестве звуков. Когда любишь так же сильно, как и ненавидишь, не важно, как ты назовёшь разрывающее грудь чувство. Почти всегда ненависть — это помноженная на боль любовь! Пересыпали фенилэтиламина в адский коктейль и всё. Труба.
Эту боль не выключить, не заглушить, ничем не перебить, не выкричать. Ее можно только прожить, надеясь, что время все залижет. А может быть и нет. Сейчас болело так, что казалось целой жизни не хватит и она понесёт ее в следующую и, возможно, во все последующие. Вот так на свет и появляются дети с глазами уставших мудрецов, которые, будто не до конца пришли в этот мир. Они настолько не хотят этой боли снова, что предпочитают не замечать людей вовсе.
Соня оплатила девчонкам аренду зала за три месяца вперёд. Про сорванное выступление теперь, вроде бы, никто не вспоминал. Да ей уже все равно. Она в студию больше не придёт.
Когда все резервуары слез были вычерпаны чайной ложечкой, Соня первым делом отправилась в мастерскую по ремонту мобильных устройств.
— Здравствуйте, — Соне пришлось разоблачить страдания. Нехотя она сняла темные очки с воспалённых, потухших глаз, подходя к парню за стойкой.
В двух словах она попыталась объяснить ситуацию. Поняла, что парень, как ни старался, не понимал, чего от него хочет девушка с глазами героиновой наркоманки. Наверное думал, что Соня страдает параноидальным бредом на фоне употребления, рассказывая про слежку через телефон. Вот такими глазами, как у него, и смотрят на сбрендивших старушек с фольгой на голове.
Парень подключил устройство к компьютеру. Что-то там загрузил, вглядываясь в полученную абракадабру. Машина закашляла, на экране монитора замелькали вкладки со словом «error». Мастер все отключил, перезагрузил комп и Сонин телефон. Включил снова и история повторилась.
— Слушайте, это фигня какая-то. — развёл руками молодой человек. — Он меня не пускает. Видимо, он бракованный у вас или там защита какая-то стоит. Я скорее всего ничем помочь не смогу.
— И что мне делать? — упавшим голосом спросила Соня.
Парень искренне пожал плечами.
— Ничего. Вы где этот айфон приобретали?
«Намекает, наверное, что она его в ларьке на рынке купила у цыганок».
— Мне… — начала Соня и пошла красными пятнами, как божья коровка-альбинос, — его подарили.
«Насосала!».
Ну, а что, не так что ли?
Парень смерил Соню быстрым насмешливым взглядом «ну-ну, все понятно», и протянул ей ее аппарат.
— Думаю, тогда вам проще купить новый. У нас сейчас скидка на прошлые модели.
— Хорошо, давайте. — согласилась Соня. Придётся все-таки потратить немного Мороновских адских денежных знаков. В конце концов, он ей должен за разбитый айфон.
Аппарат, подсунутый коварным обольстителем-психопатом она зашвырнула в реку. Красиво летел! Номер менять не стала. Просто заблокировала «половой контакт». Да он и так звонить не станет. По сценарию, это она должна снять голову и ползти на коленях извиняться. Точно! Это ее портрет он тогда рисовал! Женщину с обнаженной душой и с цинковым ведром вместо головы!
Муза! Заслужила!
Дома, с холодным тупым остервенением, скидала все купленные им вещи, вплоть до белья, в коробку, и отвезла к Нельке. Пусть делает с ними, что хочет! Она, конечно, могла бы все снести на помойку бомжам на фэшн-пати, но подруга не простила бы ей этой выходки никогда! У неё сейчас роман с владельцем клиники пластической хирургии Виталиком. Да, тем самым другом Сониного кошмара. Вот, пусть наряжается. Подгонит наряды по размеру или размер под наряды (благо, есть кому помочь), туфли газеткой набьёт… стаскает.
Медведя куда депортировать? Ведь она задыхалась каждый раз, когда встречалась с внимательным взглядом плюшевого сокамерника. На помойку вынести — рука не поднимется. Миша Моронский, уже как член семьи. Просто когда ты кому-то даёшь имя/фамилию, ты несёшь за него ответственность!
— Давай отвезем его тете Наде. У неё ж внучка недавно родилась, — мягко, осторожно предложила мама.
Медведь съехал, одарив ее на прощание печальным взглядом черных пуговиц. Комната сразу стала пустой.
Покупателя на машину нашла мгновенно. Ещё бы! Она запросила за новенький Кайен столько, сколько выручила бы за свою Кию. Мужик, забравший Кайена, смотрел на неё, как на юродивую и, сжалившись, добавил к цене тысячу! Она не стала возражать. Пригодится.
Соня всерьёз задумалась о переезде в Культурную столицу. Ей этот город как раз под настроение. Выставки, музеи, галереи, каналы, улицы и закоулки, которыми гуляли Бродский, Блок, Гумилев — будет, чем заняться. Ее небольших личных сбережений должно хватить на маленькую комнатку у какой-нибудь интеллигентной питерской бабули и ещё останется на первое время скромной жизни. А там она устроится на работу. И начнёт все сначала. Будет уходить рано утром и приходить поздно вечером, падая без сил на кровать, забываясь в снах без видений. Потом, когда немного окрепнут ноги и руки, она накачает себе огромные мышцы, сбреет волосы на голове и брови, забьет всё тело вместе с лицом тату, чтобы больше ни один красивый брутал с манией величия даже смотреть не вздумал в ее сторону!
Так и догниет потихоньку свои серые дни.
А здесь ей делать больше нечего. Здесь все пропитано ИМ. Здесь на каждом шагу его образ. И слишком много воспоминаний, готовых в любой момент выскочить из-за угла с ножиком и полоснуть по горлу… Кроме того, она не переживёт, если однажды встретится с ним лицом к лицу, когда он будет не один, а с какой нибудь другой девушкой. Упадёт тут же бездыханным трупом…
Если бы…
Соня как раз боялась, что снова позволит кормить себя с ножа сырым мясом…
Горло в очередной раз до рези в глазах сдавило удавкой. Ничего, скоро этот поводок перерубят двери Сапсана. Надо только дожить до него.
Все, в общем-то, было готово. Вещи собраны, мосты сожжены. Она ждала, когда мама вернётся от сестры через пару дней, чтобы попрощаться.
Было только одно дело, мысль о котором не давала ей покоя и с каждым днём становилась навязчивее рекламы на радио. Она должна была кое с кем поговорить, прежде чем порвёт с тёплым летом и уедет в зелёную зиму. Обрекая себя на муки акклиматизации, Соня решила «мотивировать» себя реальной, печальной историей отношений с Моронским. Она так избавилась от монстра, незаконно проживающего у неё под кроватью. Просто, однажды посмотрела ему в глаза. И он съехал.
С полными пакетами всякой деликатесной снеди она вошла в подъезд обшарпанного, ещё довоенной постройки, дома. Пахло кислым и кошками. Остановилась у двери, обитой драным дермантином. Кто-то выдрал кусок обивки, видимо, чтобы можно было стучать, поскольку звонок не работал в виду отсутствия кнопки. Дверь отворилась и Соня поняла, что своим флером подъезд обязан именно этому жилищу.
— Это ты что ли звонила? — в темном проеме появилась женщина неопределенного возраста.
Соня кивнула.
— Проходи, — буркнула она, отступая назад, — можешь не разуваться, у меня немного не убрано. Женщина хохотнула, тут же закашлялась и пошла куда-то закоулками коридора вглубь квартиры.
Квартирой это было назвать сложно. «Сарай» — больше подходило. Соня оказалась в крохотной комнатке, предназначенной, видимо, когда-то для приготовления и приема пищи. Сейчас это больше походило на кладовку для всего, что не поместилось в остальных помещениях. При свете, проникающем сквозь годами немытые окна, Соня увидела, что перед ней не женщина, а ещё вполне молодая девушка. Только очень запущенная, худая, даже какая-то изможденная. Грязные пакли собраны в неопрятный пучок; футболка в жирных пятнах; заскорузлые джинсовые шорты болтаются на костлявых, в синих татуировках бёдрах. Катя — так ее звали, взяла у Сони пухлые пакеты с провизией и нетерпеливо начала вытаскивать покупки на заваленный хламом стол.