Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля. Страница 56

— Я не танцовщица! — С трудом шевеля губами, сообщила она.

— Э! Не обижу, хорошо заплачу! Раз пришла — танцуй, — он опустил свою жилистую, покрытую густыми чёрными волосами лапу Соне на ягодицу и сжал. — Ножки у тебя какие! — прожужжал он сквозь зубные протезы, скользя масляным взглядом по ней снизу вверх.

Опять поплыла голова, тело стало мягким, словно пластилин. Сознание пьяной мухой тыкалось в стекло, разделяющее бред и реальность. Пришлось вцепиться двумя руками в шест, чтобы не стечь на пол.

Сглатывая подступающую тошноту, Соня постаралась сфокусировать внимание на Нельке, которая осталась сидеть на диване. С правой стороны ее поджимал к себе Каха, с левой — Джамаль опустил короткопалую кисть ей на голое бедро и мял. Корнеева бледная, словно стенка, сидела каменным истуканом и смотрела, не моргая, в одну точку перед собой. «В отключке!» — пронеслось у Сони в голове.

— Давай, — скомандовал лысый в огурцах и хлопнул три раза в ладони, усаживаясь обратно на диван рядом с Джамалем. — Танцуй!

Ситуация достигла того кульминационного момента, после которого, обычно, наступает или полный пиздец, или судьба подкидывает внезапный и непредсказуемый «ИВДРУГ»!

И только такой лузерше, как Соня, могли достаться оба варианта, причём, в одном лице.

Из коридора послышались короткие крики. Пару раз грохнуло так, будто там упало что-то большое и тяжёлое. Чернобородые повернули головы к двери ещё до того, как в её проёме возник источник враждебных колебаний.

Бешеная карусель резко остановилась, в воздухе запахло чьим-то досадным обломом и… личным Сониным кошмаром.

— Мор? Салам…

Медленно и нехотя, Джамаль, убрал лапу с Нелькиной коленки и поднялся.

— Каким ветром?

— Приветствую, Джамаль, — прокатился по комнате знакомый низкий голос. — Там, перед ослами своими извинись за нас. Очень они у тебя упрямые. Пришлось помять им немного костюмы.

Весь с головы до ног в чёрной коже, вошедший вызывал у Сони одновременно и страх, и восхищение и сомнения в его реальном существовании. Но, судя по вытянутым лицам бородачей, галлюцинацией никто из них его не считал.

Джамаль свернул улыбку и метнул острые лезвия взгляда в незваного гостя.

— Зачем же так? — Мужчина спрятал руки в карманы брюк, качнулся пару раз с пятки на носок. — Можно же цивилизованно в гости ходить. Сесть, посидеть, поговорить. Выпить, покурить кальян, — прогундосил он. — Братишка сегодня первый день, как воздух свободы нюхает. Не ломай кайф!

Моронский окинул быстрым цепким взглядом ерзавшего рядом Камиля.

— Вечер в хату… — с издёвкой бросил Макс.

— Падай, — продолжал Джамаль, пропустив колкость, и указал на диван, — поляну накрыли, в лучшем виде. Выпей, закуси с нами. Тёлки есть.

Соня крепче вцепилась в металлическую трубку и слепила тяжёлые веки, предпочитая не встречаться взглядом с человеком, коего здесь знали и… боялись.

Тишина.

— А чё не густо так? — услышала она голос Мора и приоткрыла один глаз. — Да и стрёмные… тёлки-то. — Он резко повернулся и успел перехватить убегающий Сонин взгляд. — Бляди какие-то! — зло выплюнул он, посмотрел в упор, дёрнул презрительно губой и отвернулся.

Соню снова замутило.

«Всё, это конец. Это конец. Это конец!» — прозвенело в одурманенном мозгу.

А чего конец?

А было у него начало?

Слёзы двумя ручьями хлынули по щекам. От обиды. От стыда. От жалости к себе. От боли. От отчаяния. От ощущения близкой потери чего-то важного… чего она пока не осознавала.

— Обижаешь, Мор, — возразил Джамаль, — тёлки нормальные, не хуже твоих.

— Нормальные? Они же в анестезии! — Моронский кивнул на Нельку, посмотрел на Соню. — Их только на органы разбирать в таком состоянии.

Сквозь вскипающие в глазах слёзы, Соне показалось, что он замер и нахмурился.

— Ребята, — он обратился ко всем троим, — по-моему вы им не нравитесь? Давайте мы их отпустим, да побазарим без лишних ушей.

На какое-то время в комнате повисла тишина. Стало слышно, как недовольно сопит брат Джамаля.

— А ты, дорогой, зачем в гости без приглашения пришёл и гавкаешь? — Подал голос Камиль.

Макс придавил взглядом лысого и заговорил, чеканя слова:

— Так я не один пришёл. С друзьями. Которым подарил половину вашего долга в обмен на услугу. — Макс перевёл взгляд на Каху. — Ребята серьёзные и ждать не любят, хотят как можно скорее познакомиться.

— А ты, кудрявый, — он снова смерил Камиля, — молись Всевышнему чтобы тебя, по возможности, сразу пристрелили, потому что с такой биографией на пальцах после первой ходки на вторую лучше не попадать. Сам знаешь, у авторитетных людей с такими шакалами, как ты, разговор короткий.

Дальнейшее пошло по сценарию индийских боевиков.

Соня не поняла, что случилось. Все было слишком стремительно для её заторможенного сознания. Она заметила только, что лысый сделал какое-то резкое движение рукой в сторону Макса. А в следующее мгновение Камиль уже лежал под грубым ботинком Моронского, прижатый щекой к полу. Дуло пистолета, оказавшегося в руках Макса, упиралось лысому в ухо.

Люди Мора не шелохнулись. Да и сама Соня даже испугаться не успела.

— Занозу выбрось! — сказал Макс лысому и тут только Соня заметила в руке у того нож.

— Хлыст убери! — сдавленно проскрипел Камиль.

— Не скули! — Моронский сильнее придавил его шею тяжелым ботинком к полу, продолжая буравить пистолетом ухо. Другую руку выставил вперёд, преграждая путь Джамалю.

— Каха, Джама. Давайте отпустим девочек и поговорим, как цивилизованные. Иначе, мои друзья разнесут этот келдым, а лысый потяжелеет грамм на восемь-шестнадцать. Мне мух на него не жалко.

Джамаль быстро заговорил по-турецки. Каха повелительно каркнул что-то в ответ. Через мгновение Камиль оскалился, но холодное оружие из зажатой кисти выпустил. Макс убрал подошву с его шеи и носком ботинка быстро отбросил нож в сторону к ногам своей охраны. Однако, с прицела не снял. Поиграл желваками.

— Ну, что? Отпускаем чаек и садимся, разговариваем, как воспитанные люди с общими интересами? — он обвёл жестким взглядом всех присутствующих мужчин.

— Пусть идут. Все равно аппетит пропал… — сказал Джамаль.

Макс убрал пистолет.

— Возражений у дам, я надеюсь, нет? — Моронский смерил колючим взглядом Соню и снова презрительно скривил рот.

«Да. Это конец!»

Грудь изнутри обожгло очередной волной обиды, а слёзы с новой силой хлынули из глаз, застилая тусклый свет, в котором размытая Нелька, неуклюже ползла по дивану.

— Дальше сам, — сказал Макс охране и убрал пистолет за пояс, глядя на помятого ботинком лысого. — Эта грязь больше не булькнет.

Моронский кивнул своему человеку. Их с Нелькой подхватили под локти и вытолкали из комнаты, как двух нашкодивших кошек.

***

— Хороший клуб отгрохали, — проговорил Моронский, когда за воронами закрылась дверь. — И район хороший. Что характерно — мой! Я смотрю, дела у вас неплохо идут? — Макс сделал паузу, оглядел всех по очереди и добавил с досадой: — А денег все нет. Где мои бабки, Джама?

— Мы же перетёрли с тобой… — вспыхнул тот.

— Да ладно, — перебил брата Каха, — Мор, заканчивай цирк. У нас джентельменский договор был. Конкретные сроки зафиксировали. Всё на мази было…

Макс обернулся. Он знал, что раз в дело вступил старший Ознаур, нужно всегда держать пару козырей в резерве. Их у Макса для Кахи как раз два и было. Но выбрасывать их сейчас, означало — спалить всю обойму в воздух.

Рано.

— Когда сроки обсуждали, вы мне про клуб ничего не сказали. И было очень неприятно узнать это от моих ребят. Сразу, как-то, градус доверия к моим восточным друзьям упал.

Макс обвёл всех троих взглядом: Джамаль раздраженно крутил перстень на мизинце; лысый тёр на шее протекторный след от башмака Моронского; Каха вертел и мял в пальцах сигарету.

— Так что, — снова заговорил Макс, обращаясь к последнему, — моя доля — ровно половина, до конца месяца должна быть у меня. Не будет бабок — заберу эту чайхану себе. По поводу остальной суммы уже с пацанами договариваться придётся. А они, повторюсь, ждать не любят.