Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля. Страница 80

Сердце в груди отчаянно трепыхалось, словно рыба в пустом ведре, душа танцевала румбу, тело — в ауте. А разум всех пытался собрать в один целый организм и призывал начать взаимодействовать сообща.

Моронский повернул голову и сплющил Соню тяжелым, сто тонным гидравлическим взглядом.

О чем он думает? Что она опять делает не так? Почему он смотрит на неё, как чёрт на сбежавшую из котла грешницу?

«А какого взгляда достойны женщины, раздвигающие ноги во внедорожниках посреди бела дня?» — справедливо заметил внутренний голос и Соня вспыхнула, как спичка.

Макс затянулся сигаретой, не отводя мрачного взгляда, выдохнул дым в окно, поддавил и покружил языком с внутренней стороны правой щеки.

Тонкий намёк, ничего не скажешь.

И взгляд этот — не взгляд вовсе, а голод! Похоть в чистом виде! Соне даже не по себе стало. Она отвернулась от окна, глянула на светофор. Как же долго здесь горит красный! Начала потихоньку плавно отпускать тормоз, не сводя глаз с красного сигнала. И газанула, утопив педаль, за мгновение до зелёного.

Да, попробуй, догони теперь! «Твой-то мерин тяжелее кайена, пока тронется, она уже на другом конце города будет!»

Телефон отреагировал почти мгновенно, возмущённо разрезал тишину трелью.

— Куда собралась?

— Моронский, тебя здороваться не учили?

— Я здоровался, ты просто рванула с места, как в жопу ужаленная. Так куда?

— У меня встреча деловая. И я опаздываю.

— Во сколько освободишься? — Соня услышала, как он выдохнул дым.

— Часа через два. Может, раньше.

— Позвонишь, — приказал. И отключился.

Соня выдохнула. Проглотила комок и вытерла тыльной стороной ладони влажный лоб. Интересно, это только она такая извращенка, кайфующая от смеси радостного возбуждения и холодящего душу страха? Или есть ещё такие люди?

Телефон зазвонил снова и так неожиданно, что Соня чуть не пропустила нужный поворот.

— И не вздумай сбежать, — услышала она из динамика.

***

Ну, конечно, он пас ее! Весь день нет-нет, да и поглядывал на зелёную точку. А потом, по дороге с обеда и вовсе велел водителю ехать по конкретному маршруту, не самому удобному, к тому же.

Макс докурил свою пятую за понедельник сигарету. Опять открыл на телефоне «шпиона». Зелёная точка двигалась в центре, в районе старого города. Что за встреча такая деловая в неделовой его части?

Моронский смахнул приложение. Набрал секретаря.

— Антонина Семёновна, отмените две последние встречи. Там ничего важного для меня. Спросите, когда им удобно подъехать и дайте ответ мне сообщением.

Отключился.

— Давай-ка в старый город метнёмся, — сказал он Игорю.

Бля, скоро пацаны ржать будут над боссом. Бегает за телкой, как мальчишка, тискает ее, да ладно в машине… в подъезде! Вчера в покер продулся Моте, как лошара последний. К великой радости Виталика. Который уже давно весь аж чешется сморозить какую-нибудь колкость. Но боится. Кто ему потом нос вправлять будет?

Да. Попал, как хуй в рукомойник. И не соскочишь. Плотно она по венам яд свой сладкий пустила. Раздраконила аппетит и кормит с рук по крошечке.

Ещё утром ему казалось, что помутнение прошло, туман в башке рассосался, что он снова предельно собран и держит все под контролем. Так было ровно до того момента, пока он не открыл ящик рабочего стола и не наткнулся на чёрное кружево.

Восстановить в памяти миграционный путь Сонькиных трусов из кармана Моронского до офисной мебели не удалось. Когда летишь в бездну искушения, искать здравый смысл в действиях, толкнувших вниз — бесполезно. Он уже переступил эту грань и его с бешеной скоростью несло туда, откуда, как с войны, без потерь не возвращаются.

Точка остановилась в месте, именуемом кофейней сети «КофеТолк». Макс увидел Кайен почти у входа в заведение. Встать больше было некуда, какой-то тип на Астон Мартин занял единственное свободное — личное парковочное место Моронского, под знаком, запрещающим парковку. Пришлось тормозить аж у следующего знака.

Макс зашёл в ароматную прохладу кафе. Нашёл взглядом Соню за дальним столиком, сидящей спиной к входу. В белой строгой блузке, с собранными низкий хвост волосами. Вид у неё, да, предельно деловой. Но только для неё самой и страдающих половым бессилием. Для всех остальных она — секретарша, училка из эротических фантазий и это только первое, что приходило на ум.

Сел тихо за бар. Заказал бронебойный эспрессо и коньяк.

Чувака за столиком с ней он узнал почти сразу. И в очередной раз сам поразился своему чутью! Не зря он поехал за ней. Ох, не зря…

Костян. Кость. Константин Костин. Тот ещё тип. Отбитый наглухо ещё в детстве. Мажор. Отпрыск алюминиевого барона. Папаша его — типичный продукт девяностых. Тридцать лет почти ничего не изменили и такие, как он, все ещё жили, согласно законам последнего десятилетия прошлого века. Только малиновые пиджаки сменили на костюмы от Бриони, а цепи толщиной в запястье — на бриллиантовые запонки. Брать, что плохо лежит, лимонить, отжимать в наглую, не видеть берегов, воруя танкерами, кидать чужих и своих; любые спорные вопросы решать, закатывая в бетон конкурентов и менее удачливых бизнес-партнеров. Короче, жить по законам волчьего времени господин Костин-старший умел, любил, практиковал и бросать не собирался. Живучий, гад.

И выблядка своего воспитал по образу и подобию. Собственно, он Моронского со своим сынком и познакомил. Был у них один общий интерес. Вот, сейчас, по ходу, ещё один возник.

Ну, какая может быть деловая встреча с этим отмороженным? Девочка совсем в людях не разбирается? Или эти мудозавры научились мимикрировать под адекватных?

Соня попросила кофе у официанта и поднялась из-за стола, взяла сумочку и двинулась вглубь зала, видимо, в реструм.

Кость проводил взглядом Сонин зад, обтянутый тканью черных брюк и уткнулся им в экран телефона.

Отлично.

Макс подцепил фужер с кониной, соскочил с барного стула. И направился к столику.

— Охо, мементо морэ! — протянул Кость весело, поднимая с места крупное короткое тело навстречу Максу. — Какие люди и без охраны! — Он, было, полез обниматься, но Моронский предусмотрительно выбросил руку для рукопожатия, подавляя брезгливость.

— Как жизнь, как сам?

— Стабильно, — сказал Макс усаживаясь на Сонино место.

— Разговор к тебе есть как раз, Мор, — сказал Костин, возвращаясь обратно за стоик, — но щас вообще время неподходящее, — глазки у Костяна масляно блеснули и он ёрзнул на стуле.

— А чё так? Занят?

Кость повернул короткую широкую шею, глянул себе через левое плечо, туда, откуда должна была появиться Соня и снова нетерпеливо ёрзнул.

— Чё за чика с тобой? — не дожидаясь ответа, задал главный свой вопрос Макс.

Костин похабно ухмыльнулся, придвинул свою круглую репу ближе и забулькал:

— Хату в новом комплексе недавно взял. Хочу замутить там ремонт на стиле. Позвал дизайнера, а пришла эта… в офис, прикинь. Сиськи, жопа, ноги, все при ней… — Кость пошевелил под шеей граблями, обозначая ими женскую грудь. — Я, конечно, изобразил чисто деловой базар, интерес к направлениям. Убедительно получилось.

Он хлебнул воды. Макс — коньяк.

— Туда-сюда… — продолжил Костин, — Она мне, значит, там про модные течения в дизайне затирает. Вопросы мне задаёт. Я, типа, весь в теме, киваю, сечёшь, с умным видом: да-да, мол, очень интересный этот твой поп-Арт. А сам на сиськи ей палю, слышь, она и носом не ведёт. — Он откинулся на спинку стула, судя по всему, заведённый воспоминаниями, и Макс почувствовал, как под капотом закипает термометр.

— Ну, думаю, — разошёлся Кость, — хоть «борокО с рококО» их это сраное, все равно, чё она там из моей хаты сделает. Лишь бы за щеку брала так же, как языком молотит про свой этот… как его… а модернизм. В офис говорю, не успеваю, давай пересечемся на нейтрале, типа, детали обсудим, поп-Арт там ее, эко, фьюжн…

— А она? — Макс хлебнул ещё коньяка, чтобы занять руку.