Анархия разума (СИ) - Бриз Евгений. Страница 15
Браво, док, сказал так, будто смерть бывает приятной. Ну, если только во время оргазма в теплой постели, но таких счастливчиков едва ли наберется на пару сотых процента от общего числа умирающих и погибающих.
— Вы не зря упомянули про писательскую нить, — сказал я. — Почему вы не допускаете возможность того, что Глен еще в те годы, в начале десятых годов, мог придумать сюжет, чем-то похожий на наш с вами мир? Для него это был мир будущего.
— Если допустить вероятность обмена информацией между телами одной души в обратном хронологическом порядке, то человечеству придется пересмотреть многие законы новой теопсихологии и прикладной эзотерики.
Док всегда растаптывал мои гениальные догадки в порошок. Подсознательно я даже начинал его ненавидеть за это.
— Ладно, вам виднее, — я сдался с великой неохотой. Но лишь потому, что мне жутко хотелось отдохнуть. В мои годы частые нервные стрессы были крайне нежелательны, даже в присутствии элитарных врачей Федерации.
— Придется сделать недельный перерыв перед следующим погружением. А пока наслаждайтесь отдыхом в нашем санатории.
Любезностью Орехов никогда не был обделен.
Неделя прошла быстро. Я потратил ее с пользой — написал пару новых глав о той жизни, что еще помнил без всяких стереоснов. О жизни в этом теле. Об известном российском писателе-фантасте Георгии Джинине, на излете творческих лет решившем написать свою главную книгу. Старикам не сидится на месте, а старикам-писателям уж подавно, когда они осознают, что еще не сказали чего-то важного. Я думаю, что намеревался стать первым в своем роде исследователем человеческой души и ее перерождений с того момента, когда человечество открыло для себя стереосны и технологию сплит-погружения. Упустить такую возможность я не мог себе позволить.
Когда я подписывал контракт с санаторием «Стереосон», на бумаге все выглядело лучше не придумаешь. И лишь мелким шрифтом внизу зависли побочные эффекты. Главные из них — деперсонализация и ложное самовосприятие. Иными словами, вы рисковали застрять в сознании своего предшественника, давно покинувшего земное бытие и бродить по аллеям санатория воскресшим пережитком прошлого. Именно поэтому чаще практиковались поверхностные погружения, дающие лишь кинематографическую картинку и звук, а глубокие стереосны с проникновением в глубины сознания очевидца являлись сложными и опасными процессами. Впрочем, именно такие заплывы в нижние слои меня и заинтересовали, иначе я не видел особого смысла браться за столь ответственную миссию, как написание своей эпохальной книги. Тут я некстати узнал про «критическую точку» — момент гибели прошлого тела. Оказаться во время сплит-погружения в этой точке означало крайне неприятную вещь — сам черт сломал бы рога и копыта, пытаясь разобраться в том, что могло с вами произойти после такого опыта. Вы могли отделаться и непродолжительной деперсонализацией, а могли сотворить в своем подсознании новый фантастический мир и увязнуть в нем навсегда. На всякий случай я застраховал свои мозги и прописал в контракте требование усыпить меня как больную собаку, если вдруг я застряну на подобной станции своего нейронного метро.
Что там док нес про пластовое наложение? Он намекал, что я начинаю постепенно срастаться с Гленом Леонардом или что? Но пока я чувствовал себя вполне комфортно, не считая килограмма ваты, которую мне кто-то затолкал в голову.
С Гленом была связана вода. Много воды с характерным привкусом соли. С доктором Ореховым мы пришли к выводу, что он утонул. Я не ставил себе цель подкараулить его за минуту до того момента, как вода начнет заполнять его легкие, но мне хотелось узнать, какой ряд трагических обстоятельств привел его к этой воде.
Запись 8-А.
Она выглядела как божество на ярмарке язычников, собравшихся в уютном кафе на берегу океана. Нет, это была всего лишь палуба круизного лайнера. Но не в этом суть. Девушка с темно-русыми волосами и голубыми, как июльское небо глазами принесла мне вишневый сок и пачку конфет с ментолом для свежего дыхания. Такое дыхание наверняка понадобится мне грядущим вечером, если я все-таки осмелюсь к ней подойти. И если я осмелюсь пожертвовать своим вечером, когда я должен закончить рассказ для очередного конкурса. Слишком много конкурсов, не превращусь ли я в этакого жеребца-скакуна, то и дело работающего лишь по заданным темам и в определенные сроки? Но в этот раз для конкурса был организован целый круиз, поэтому я не без основания относился к нему серьезно.
— Она хороша, — протянул сидящий рядом парень с неприлично кучерявой головой и в инвалидной коляске. Я сразу понял, про кого он говорил. Официантка Вероника принесла нам наши заказы и чтобы полюбоваться ею вблизи еще раз, пришлось бы вновь обращаться к меню. Оно стало для нас мифической лампой, потерев которую, из нее появлялся джинн.
— Не то слово, — согласился я, отпил сока и распаковал упаковку конфет. — Дьявольски хороша.
— Леонид, — парень протянул мне руку. За линзами очков я увидел взгляд, характерный лишь для одной категории граждан — изрядно подвыпивших.
— Глен, — ответил я и посмотрел на часы. На девушку я бы еще потратил вечер, но на задушевные разговоры в баре — увольте.
— Ты участник нового конкурса? — спросил он меня, когда я уже допил сок и собирался попрощаться с ним.
— Да.
— Я знаю, на предыдущем ты победил. И что за история у тебя за пазухой в этот раз?
— Хм, я развиваю тему санатория будущего, в котором пациенты могут совершать путешествия в свои прошлые жизни.
— Но ведь это уже было?
— Поэтому я и сказал — развиваю тему. Об этом можно написать роман, я думаю.
— Понятно. Желаю тебе удачи.
Я поблагодарил Леонида и сказал, что мне еще надо придумать концовку к своему рассказу, поэтому, расплатившись по счету, я направился к выходу, задержав взгляд на официантке. Как обычно бывает в реальности, она даже не посмотрела в мою сторону. Ну и черт с ней, решил я и отправился к себе в каюту.
— Георгий Аркадьевич, успокойтесь! Алла, быстрее делайте укол!
— Отпустите меня, ваш мир — фальшивка! — вопил я. Только вопить мне и оставалось, так как мои руки и ноги плотно прилегали к туловищу. Но я перестал сопротивляться еще до укола. Меня успокаивала мысль, что все происходящее нереально и является следствием моих фантазий. Я оказался их участником, застряв в глубоком сне. Со мной такое иногда случалось — я осознавал, что сплю, но не мог проснуться. И сны были неконтролируемые. Обычно они воплощались в каркасе моих литературных сюжетов, над которыми я накануне ломал голову. Неудивительно, что в этот раз меня занесло в санаторий «Стереосон», ведь именно о нем я писал перед тем, как заснул.
Запись 9-А.
Итак, что бы мне написать в финале? Хорошо, когда такие вопросы приходится задавать себе хотя бы за пару дней до сдачи материала в руки жюри, а не за одну ночь. За поисками ответов я отправился на палубу, где уже второй день подряд наша небольшая компания молодых литераторов собиралась за завтраком, обедом и ужином, чтобы обсудить творческие дела, погоду и еще ряд маловажных тем.
— Как дела, Стивен Кинг? — спросил меня Костя Раков. Рядом с ним крутилась его миниатюрная подружка Рая. Мы были первыми птицами на палубе этим солнечным утром. — Придумал ты, наконец, свою концовку?
— Мне мешают думать мои персонажи, — ответил я.
— Это еще как? — не понял Раков.
— Залезают в голову и переносят мое сознание в этот выдуманный мир в качестве главного героя. Во время снов. Именно поэтому я и назвал свой новый рассказ «Стереосном».
— О, все понятно, — протянул Костя. — Надо сказать капитану лайнера проверить твою подушку на наличие в ней запасов марихуаны.
— Глен истинный творец, отдается делу целиком, — заметила Рая. Умная девочка.
— Ага, Филип Дик тоже отдавался делу целиком. Таких тружеников еще называют нюхачами.
— А что с ним случилось? — спросила Рая.
— Путешествие в миры собственных романов на амфетаминовой байдарке. Почитай его трилогию «Валис» и ты поймешь, о чем я.
Я не привык вмешиваться в споры об амфетаминах, марихуане и прочих стимуляторах творческой активности, но в этот раз не удержался:
— Просто признай, Кенст, что у тебя столь скудная фантазия, что ты завидуешь всем подряд, называя их нюхачами. Как правило, беспричинно.
— По крайней мере, моя фантазия кристально чиста. Чего нельзя сказать о твоей. Рыльце-то в пушку, об этом всем известно. Наверняка ты и сейчас периодически балуешься.
Бесполезно. Спорить с этим человеком все равно что пытаться стабильно зарабатывать в казино — проиграешь все накопления и уйдешь ни с чем.
— Я все не могу добиться от вас, о чем твой новый рассказ, Глен? — напористым тоном потребовала Рая, желая увести тему разговора с вязкой топи на ухабистую просеку. — Это продолжение «Санатория»?
— Да. В «Стереосне» Георгий Джинин понимает, что Глен Леонард это не его прошлое воплощение, а его создатель. Там получается рассказ в рассказе.
— То есть, он понимает, что его мир — фальшивка, а он персонаж?
— Да.
— Жестоко, — констатировала Рая. Впрочем, для сентиментальных девушек те модели бытия, в которые я вплетал своих героев, и впрямь выглядели жестокими и несправедливыми. Они так рассуждали, будто речь шла о живых людях. Затем Рая высказала мысль, заставив меня впервые глубоко задуматься в тот день:
— А ты не боишься, что сам можешь оказаться чьим-то персонажем? Или, скажем, Георгий Джинин это не вымысел, а правда. И он действительно посещает тебя, как свое прошлое тело.
— Похоже, стоит проверить подушки у вас обоих, — с наигранным раздражением сказал Раков.
— Если это так, то я величайший писатель-фантаст или даже провидец, раз сумел описать мир будущего в таких подробностях, — резонно предположил я и улыбнулся, дабы мое предположение не воспринималось слишком серьезно.
— Ты — обычный выдумщик-нюхач, а вот кто способен заглядывать в будущее, так это она, — Костя приобнял Раю и кивнул на меня. — Покажешь ему свои способности?
— Кость, я же просила, — она исподлобья смерила его недовольным взглядом.
— Да, я смотрю, ты всем тут кость в горле, — сказал я, чтобы разрядить обстановку. Про способности Раи иногда видеть будущее я слышал от Ракова давно. Но не особо в них верил, хотя и допускал. — Однако мы можем проверить правдивость твоей догадки. Загляни в 2097 год. Если там есть санаторий «Стереосон», а в нем пациент с именем Георгий Джинин, значит, я и впрямь его прошлое воплощение.
— Я не могу заглядывать так далеко, — с явным сожалением ответила Рая. — Обычно мой предел это пара дней.
— Тогда, может, предсказание результатов предстоящего конкурса? Если мне не суждено победить, то чего я ломаю голову над этим «Стереосном»?
— А вот это хорошая идея! — подхватил Раков. — Почему нам раньше она не приходила в голову?
— Ой, это будет нечестно — знать все наперед, — отмахнулась Рая. — Да и далеко не всегда мои предсказания сбываются, если честно.
— Все равно будет интересно, — я продолжал настаивать. Костя меня поддерживал, поэтому минут через десять мы добились своего.