Яйцо Дракона (СИ) - Форвард Роберт Л.. Страница 4

Данные, анализом которых занималась Жаклин, были получены с низкочастотных радиодетекторов внеэклиптического аппарата СССР-ЕКА, ставшего первым крупным проектом, реализованным совместными усилиями Советов и Европы. Еще в начале лунной гонки европейцы оснастили лазерными ретроотражателями первый советский луноход. После катастофического инцидента с участием американцев, в результате которого взрыв на стартовой площадке уничтожил один из драгоценных американских шаттлов вкупе с единственным экземпляром европейской космической лаборатории «Спейслэб», Европа решила возобновить сотрудничество с Востоком. Именно европейцы отвечали за инструментарий внеэклиптического зонда, выведенного в космос при помощи одной из гигантских ракет-носителей, имевшихся в распоряжении СССР. Изначально корабль преодолел пять астрономических единиц, добравшись до Юпитера. Но затем, вместо того, чтобы сделать несколько снимков и, подобно своим предшественникам, направиться к другим планетам, зонд поднырнул под южный полюс газового гиганта и рывком покинуло плоскость, в которой лежали планеты Солнечной системы.

Когда корабль вышел из плоскости эклиптики, Солнце предстало перед его сенсорами в новом свете. Теперь, когда магнитные поля, ведущие свою кипучую деятельность в средних широтах Солнца, были ослаблены, балом стали править ранее неизвестные эффекты.

Еще на первых этапах миссии данные, переданные внеэклиптическим аппаратом СССР-ЕКА, были тщательно проанализированы множеством исследовательских групп, не испытывавших проблем с финансированием. Собранная информация показала, что наше Солнце страдает от несварения. Оно поглотило слишком много черных дыр.

Ученые обнаружили, что сила магнитного поля на солнечных полюсах испытывает строго периодические флуктуации. На состояние магнитосферы, конечно, влияло целое множество факторов. Серьезный вклад вносила каждое из солнечных пятен. Однако пятна не отличались регулярностью во времени и были настолько мощными в средних широтах, что на их фоне меркли все остальные колебания. Только после того, как внеэклиптический аппарат оказался над солнечным полюсом и долгое время собирал данные о его активности, были обнаружены тончайшие, строго периодические колебания радиопотока, впоследствии интерпретированные как периодические колебания солнечной магнитосферы. В конечном счете исследователи пришли к выводу, что внутри Солнца заключены четыре плотные массы – по всей вероятности, представлявшие собой миниатюрные зачатки черных дыр – которые обращались вокруг друг друга. Подтачивая звезду изнутри, они нарушали ее нормальное термоядерное равновесие. К ощутимым для Солнца последствиям эти черные дыры приведут лишь через несколько миллионов лет, пока же влияние ограничивалось эпизодическим наступлением ледниковых периодов.

Но даже осознав, что Солнце не годится на роль надежного и долговременного источника энергии, человечество все равно ничего не могло с этим поделать. После непродолжительного ажиотажа на фоне национальной и международной обеспокоенности «смертью Солнца» люди остановились на лучшем из известных им способов решения непреодолимых проблем – просто не обращать на них внимание в надежде, что неприятности исчезнут сами по себе.

С тех пор минуло два десятка лет. Каким-то чудом на спутнике по-прежнему работал один из двух коммуникационных передатчиков и действовали три эксперимента. Одним из них был эксперимент с низкочастотным радио. Сейчас его выходные данные были разложены на столе и полу вычислительной лаборатории и стараниями быстрых и тонких пальцев одной целеустремленной аспирантки мало-помалу обрастали отетками и примечаниями.

– Черт! Опять эта гребенка, – пробормотала Жаклин, сдвигая лежавший на столе длинный лист бумаги и замечая размытие сложного сигнала синусоидальной формы, амплитуда которого медленно менялась во времени. Целью ее диссертации было отыскать в этом сложном сигнале еще одну периодическую закономерность, которая бы доказала, что внутри Солнца находится пять (или больше) черных дыр. Если же эти попытки закончатся неудачей, ей придется доказать, что черных дыр было всего четыре. (По крайней мере, ей удалось убедить своего странствующего научного руководителя в том, что адекватную диссертацию можно сделать и из отрицательного результата, при условии, что тот будет как следует задокументирован).

И все же ее терзало беспокойство. Гребенка смазывала данные, делая непригодной изрядную их часть. Даже если бы в чистых фрагментах обнаружилась новая закономерность, в которой ей бы удалось откопать очередную черную дыру, пополнив список грозящих Солнцу проблем, это бы все равно особо ни на что не повлияло. Теперь же, когда Жаклин была почти уверена в том, что ей придется довольствоваться отрицательным результатом, убедить аттестационную комиссию в существовании ровно четырех черных дыр будет сложнее, и всему виной этот шум. Она всматривалась в подпорченный фрагмент данных, пока ее руки быстро скользили по тянущемуся через стол длинному листу бумаги.

– Жаловаться на этот древний аппарат, конечно, не стоит, – произнесла она. – Но с чего бы ему начать заикаться именно сейчас?

Она продолжала двигаться вдоль ленты. Гребенка стала плотнее, после чего медленно сошла на нет. Добравшись до очередного незашумленного фрагмента, Жаклин снова взялась за измерение средних значений амплитуды. В каком-то смысле ей повезло, что данные обрабатывал не безмозглый компьютер, а она сама. Ей хватало здравого смысла, чтобы не обращать внимания на шум, а значит, получить в итоге довольно-таки чистый спектр. Если бы данными занялся компьютер, он бы просто смешал гребенку с полезными данными, из-за чего в итоговом спектре появилось бы множество фиктивных всплесков, которые бы, в свою очередь, дали немало поводов для нападок аттестационной комиссии. Анализ Жаклин завершила уже поздним вечером. Под конец она взглянула на аккуратные числа в своем блокноте.

– Не самый легкий способ обработки данных, – сказала она самой себе. – Но завтра будет еще тяжелее, ведь все это придется вводить в компьютер. Надеюсь, старина Сол к тому моменту развяжет свой кошель с деньгами. – Она устало оглядела длинную измятую ленту на полу, и, покрутив ее туда-сюда, наконец-то, отыскала свободный конец и принялась скручивать ее в рулон.

– Вверх-вниз с двойным горбом, тройной горб, бугорок – повторить два раза, потому гррррррррребенка, потому вверх-вниз с двойным горбом, тройной горб, бугорок – повторить два раза, потом гррррррррребенка… – Жаклин прервала полуавтоматическое проговаривание сигнала на ленте. Она быстро собрала всю бумажную кипу и аккуратно перенесла в один конец длинной комнаты, где растянула рулон на полу. Затем она подошла к началу ленты и быстро прошагала вдоль нее, высматривая зашумленные места. – Гребенка периодична! – воскликнула она.

Шум повторялся с периодичностью около суток и по мере движения по ленте медленно смещался относительно более регулярных периодических бугорков, которые и составляли суть ее диссертации. Раньше она считала, что шум на записи был связан со случайными сбоями в работе космического аппарата, но теперь периодический характер гребенки подтолкнул Жаклин к поискам совершенно иного объяснения.

– Возможно, в передатчике зонда возникает электрическая дуга, которая длится по несколько часов в день, но это маловероятно, – сказала она. Закончив сворачивать бумажную ленту она взяла рулон и направилась в коммуникационную лабораторию. Первым делом она просмотрела журнал событий космического аппарата. К счастью, эта информация хранилась в общедоступном библиотечном файле, и компьютер должен был позволить ей взглянуть на данные без дополнительной оплаты. Она прокрутила журнал назад, страница за страницей. В большинстве записей значилось ее имя:

Ж. КАРНО: ЕКА: УЧЕТН. ЗАП. SAW-2-J: LFR ВЫГРУЗКА ДАННЫХ

– Похоже, кроме меня этим спутником никто не пользуется, – произнесла она.

Наконец, она добралась до технических записей. Примерно раз в несколько дней, во время периодов слабой нагрузки инженеры по аэрокосмическим системам в коммуникационном центре Сети Глубокого Космоса СССР-НАСА-ЕКА подвергали аппарат техническим проверкам из контрольного списка.