Бедный Павел. Часть 2 (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич. Страница 70

Берега Северной Америки ещё были недостаточно исследованы, но мне всё-таки казалось, что город, который Шелихов видел столицей наших поселений, располагается очень далеко от Аляски, скорее в районе будущего Сиэтла. Паллас также настаивал на том, что наиболее интересен для освоения именно остров св. Андрея — климат там мягкий, почвы хорошие, а местные племена готовы сотрудничать. Развитие земледелия возле Нового Каргополя тоже возможно, а вот Новоархангельск он видел скорее в качестве рыболовецкого порта и центра торговли с индейцами — скалы и бедные почвы.

Да, ребята рвались на юг, но здесь была и опасность — не закрепившись серьёзно, мы действительно рисковали столкнуться с превосходящими силами наших недоброжелателей и полетят тогда все наши приобретения… Надо дать им команду закрепляться, не уходя южнее. Коли мы уже достигли границ меховых территорий, а земли вокруг даже первых наших поселений вполне плодородны — надо осваиваться здесь.

Такие вводные я им давал перед отправкой, да и у Панина были такие же инструкции — пока твердо не встанем на земле, соседей не задирать! Но сейчас, чувствую, могли они и увлечься, а воевать так далеко от метрополии с такими малыми силами и проблемами с путями сообщения никак не стоило — надо ещё раз указать им это.

Палас писал о нахождении, видимо, последнего, совсем небольшого — шесть голов всего, стада стеллеровых коров. Я помню, как плакал в детстве над трагедией этих замечательных животных, что могли стать первым одомашненными морскими тварями, но были по жадности и глупости полностью истреблены нашими первопроходцами. Так что, я попросил своих исследователей уточнить, действительно ли морские коровы исчезли или есть ещё шанс их сохранить.

Прекрасно, что экспедиция Паласа смогла найти их на Алеутах. Даже нашёлся архангельский охотник на тюленей, который решил попытать счастья в разведении коров. Может, моя детская мечта и даст что-то полезное.

Палас сделал подробные доклады о природе Тихоокеанских морей и земель, о необходимости развития здесь земледелия, о рыболовстве, о пушном звере, очень просил ещё людей и хотя бы одну бригантину для его исследований.

Со строительством кораблей у нас там пока не очень хорошо, но на Охотской верфи шло строительство четырёх новых эллингов, причём одного 85-метрового для судов крупного водоизмещения, сейчас уже они должны были быть готовы. На Петропавловской же пока эллинги только закладывались — людей там было маловато, а подходящий для кораблестроения лес ещё искали. Что же, значит, за сезон мы построим четыре новых грузовых судна и две небольшие скоростные бригантины — одну для исследований Палласа, а вторую для Мехового отделения.

Само же Меховое отделение сообщало, что пока деятельность дохода не приносит. Мы скупали пушнину у промышленников, почти не продавая её в Европе, да и на Китайском направлении, в Кяхте, мы прекратили торговлю дорогими сортами мехов — соболем, каланом, горностаем, бобром и чернобуркой. Продавалась только белка и лиса, что позволяло нам сводить концы с концами.

— Рассказывайте, Севастьян Парамонович! Я не верю, что Вы затеяли столь рисковую для нашего бюджета игру, не задумав что-то интересное. — я сурово посмотрел на Губкина, который явился с личным докладом.

— Ваше Высочество! Я настоял на прекращении продажи меха в Европу по одной причине — там не заинтересованы в нашем товаре.

— Как не заинтересованы? — я был удивлён. Всегда читал, что меха востребованы, а здесь такое…

— Европа любит бобра, которого везут из Канады. Да и наши поставки шли только через местных купцов, которые и снимают все сливки. Нас же на европейский рынок не пускают. Неинтересно нам так торговать, и всё тут!

— Что же Вы решили?

— Хочу наши меха от Европы пока увезти, Ваше Высочество. У них соболь хорошо идёт только, а его-то лучше в Китае торговать.

— Так Вы же его в Китай тоже не продаёте?

— Мало его осталось. Такая торговлишка приведёт к тому, что совсем он кончится! Я распорядился его мало покупать — пусть растёт пока. Вот мы ещё пытаемся его на фермах разводить, нам устойчивые поставки нужны.

— За это хвалю, а всё-таки дальше-то, что делать будем?

— Продажу меха переориентируем на Восток — в Персию и Турцию, там готовы покупать много и дорого. Пробуем также с Индией торговать — там есть большие нелюбители Англии, готовые покупать именно наши меха. В этом году собираемся начать. В Европе же нам надо торговлю под себя подмять, а в Китае хочу попробовать не через Кяхту продавать. Из Кяхты до покупателей шибко далеко, да и Цинцы сильно уж цены нам сбивают — в Китае-то пушнина дороже!

— Ну, излагай свои прожекты, Севастьян!

План Губкина был красивым, довольно проработанным и, несмотря на то, что отдельные детали мне были известны, придуманная главой приказа картина стала для меня сюрпризом, причём приятным. В Китае Александр Строганов быстро понял, что серьёзно улучшить отношения с китайским Цинским правительством он сможет только располагая большими средствами на взятки. Нет, не так — огромными средствами на взятки!

Агенты, которых мы смогли пристроить в миссию, наладили очень слабые контакты с дворцовыми евнухами и, уже в результате чистого везения с адептами националистической секты Белого лотоса, люто ненавидившими маньчжурскую империю, поработившую Китай. Строганов осмотрелся и помощью евнухов познакомился с одним очень жадным молодым Цинским чиновником, неким Нюхюру Хэшэнем.

Хэшень быстро рос в чинах, его называли фаворитом императора, но он очень любил деньги. И хотел их иметь значительно больше, чем мог сейчас получить, даже занимая очень высокую должность. И этот маньчжур просто мечтал контроль над всей торговлей мехом Китая. Однако захватить такой кусок официально ему никто бы не позволил, но вот Строганов готов был помочь ему сделать это тайно.

Хэшень был очень жаден, но и очень осторожен — сам засветиться в контрабанде он не мог. Поэтому Александр задумал ещё более рискованную аферу, в которой уже не только ему, но и всей Российской Империи предстояло пройти по лезвию. Нашей ставкой в этой игре могло стать полное прекращение торговли с Китаем, а то и война с Цин. Предсказать реакцию императора Цаньлуна на такое нарушение наших соглашений было сложно. Вот поэтому-то и требовалось моё согласие.

Риск был велик, с другой стороны, возможный выигрыш также был очень большим. Мы могли увеличить наши доходы от меховой торговли с Китаем примерно в десять раз. Причём сделать это в том числе за счёт наших соперников на этом рынке — Британской Ост-Индской компании. Это было заманчиво…

В целом, этот проект выводил в прибыль не только нашу меховую промышленность в целом, но и делал вполне окупаемой деятельность Шелихова в Америке. Давал возможность захватить китайский рынок пушнины полностью. Так что, я был практически вынужден согласовать план Губкина-Строганова, но с уточнением — контрабанду провозить под видом англичан, все действия представить как личную инициативу послушника Иркутского Вознесенского монастыря Александра… Ох…

В Европе же план Мехового отделения был нацелен на захват розничного рынка, и только впоследствии на продажи. Здесь я мог помочь как в силу своего богатого опыта прошлой жизни, так и пересечения планов Севастьяна с моими.

— Дорого́й тесть, Константин Николаевич! Присаживайтесь! — я встречал Маврокордата в кабинете, где уже был накрыто небольшое угощение. Он прибыл ко мне.

— Ваше Высочество! — отец Маши не отказался от бокала вина́ и лёгких закусок — это был знак особого внимания к старому дипломату, и он это прекрасно понимал, — Мы с Вами долго обсуждали сложившуюся сложную ситуацию в Европе. Наши отношения с Великобританией оставляют желать лучшего.

— Да они и изначально не могли быть основанием нашей политики, Константин Николаевич! Англичане никогда не стали бы нам активно помогать в европейской войне. Это для них слишком. Они готовы помочь на море, предоставить базы, но воевать за нас точно не станут. Хотя, что я Вам-то об этом говорю… — улыбнулся я.