Западня для леших - Алексеев Иван. Страница 32

– Погоди, Михась, – прервал его Дымок, перехватив загоревшийся любопытством и задором взгляд княжны. – Пусть боец Катерина попробует свои силы, ежели она того желает.

– Как же вспомогательный состав может тягаться с боевым? – не скрывая раздражения, возразил Михась.

– А если выиграю три схватки, тогда подаришь мне свой абордажный кортик? – с откровенной подначкой в голосе обратилась к Михасю хитрющая Катька. – Или испугался за вещь?

– А если проиграешь – ремнем по заднице. Согласна? – ехидно предложил Михась.

– Согласна, братец! – мгновенно откликнулась Катька и церемонно обратилась к княжне: – Извините нас за грубые военные нравы, сударыня.

Отвесив глубокий поклон собеседникам, Катька торжественным шагом направилась к группе бойцов, но не выдержала и помчалась вприпрыжку, разминая на ходу плечи и кисти.

В первой схватке Катька выступала против бойца, вооруженного довольно длинным кинжалом. Он держал его лезвием вперед и условно был защищен кольчугой или панцирем, то есть изображал среднего вероятного противника леших. Катька работала небольшим чухонским ножом. Все клинки были боевые, только в ножнах. Противники непрерывно двигались, боец делал обманные движения и ложные выпады, пытаясь поймать Катьку на противоходе. Девушка ловко уклонялась, не поддаваясь на обман и не выходя из равновесия, постоянно меняя опорную ногу. Она явно выжидала настоящей атаки. Михась с удивлением и невольным уважением отметил, что Катька не держала нож на виду, а укрывала его за предплечьем или бедром, так, что не всегда даже было ясно, в какой он руке. Наконец у бойца, раздраженного тем, что его водит по кругу сопливая девчонка, не выдержали нервы и он сделал стремительный выпад кинжалом. Катька, рассчитывавшая именно на такой поворот событий, мгновенно скользнула в сторону, успев чиркнуть ножом по запястью руки, державшей кинжал, тем самым «перерезав» сухожилия, и затем нанести колющий удар в бедро. Схватка была выиграна.

Во второй схватке Катька была без оружия. Вооруженный кривым турецким ножом противник, явно превосходящий ее в весе, сразу же пошел на сближение и попытался захватить Катьку свободной рукой. Девушка не стала уходить от захвата, как, вероятно, ожидал боец, а, напротив, поддавшись, обеими руками вцепилась в кисть, державшую нож, заломила, захватила клинок ладонью с обушка и, не перехватывая нож за рукоятку, чтобы не потерять ни мгновенья, саданула зажатым в руке лезвием по горлу противника. Зрители, включая Михася, разразились восторженными воплями. Княжна, в отличие от леших не сумевшая ни разглядеть, ни оценить стремительных действий ни в первой, ни во второй схватке, тоже присоединилась к всеобщему ликованию, поняв по радостным жестам Катьки, что побеждала именно она.

Третья схватка была с безоружным противником. Катька пошла на сближение, затем с диким оглушительным визгом рванула было в лобовую атаку, но на первом же шаге внезапно метнула нож из-за спины, попав прямо в грудь уже слегка обалдевшему от ее фокусов бойцу.

Зрители-лешие вскочили со своих мест, бросились к Катьке, и все, включая Михася и недавнего противника, в едином порыве принялись качать ее, высоко подбрасывая и мягко ловя на руки. Катька была на седьмом небе и в прямом, и переносном смысле. Вскоре Дымок, оставив бойцов, обсуждавших детали поединков, вернулся к княжне.

– Вот видишь, Настенька, какие у меня дружинники! – с гордостью произнес он.

Наградой ему был такой лучезарный, полный любви и восхищения взгляд, что он задохнулся от нахлынувшего счастья. Они еще потом долго гуляли по саду, разговаривая о вещах, понятных только им.

– Димочка, – спросила княжна, когда они уже возвращались к терему. – А почему у того дружинника, Михася, такие печальные глаза? Он, наверное, сильно переживает за свою сестренку? Но ведь она такая ловкая и смелая…

– Наверное, переживает, – ответил Дымок. – Но он еще вдобавок грустит о любимой девушке, которая осталась за морем, в далекой Англии.

И Дымок рассказал Настеньке часть истории о Михасе и леди Джоане.

Княжна горестно вздохнула и чуть не расплакалась, представив, что ее витязь отплыл за далекое море, а она осталась одна.

– Ты ведь не уедешь от меня, правда? – Она с надеждой и безграничным доверием взглянула ему в глаза.

– Нет, Настенька!

Девушка улыбнулась радостно, украдкой смахнула с ресниц все-таки появившиеся слезы.

Они вышли из сада, остановились на краю обширного двора перед теремом.

– Однако тебе уже пора к батюшке, – с грустью произнес Дымок.

На обратном пути из усадьбы Ропши в родительский дом княжна не замечала ни жары, ни пыли, ни занудного скрипа тряской колымаги. Она считала часы, оставшиеся до следующей поездки в усадьбу боярина, до новой встречи со своим возлюбленным.

Вечером того же дня Басмановы получили приглашение от Малюты, больше похожее на приказ, явиться к нему в городскую усадьбу для тайной встречи с посланцами ее величества королевы Англии. В малой приемной палате, куда вошел Басманов с сыном и двумя ближайшими опричниками, посвященными почти во все придворные тайны, ярко горело множество свечей и лампад, изгоняя из углов и закоулков тени, которых так боялся Малюта. Трое послов, один из которых был совсем молодым человеком, уже находились в палате, расположившись на низких широких скамьях с темными бархатными сиденьями. Они по очереди вставали, представляемые толмачом, и по-иноземному раскланивались, снимая береты, украшенные пышными перьями, почти метя ими по полу.

Когда последний из англичан, самый молодой, выпрямился после поклона, небрежно надев на затылок берет, ранее надвинутый на глаза, прямо и пристально взглянул на русских бояр в высоких бобровых шапках и странных в летнюю пору богатых шубах, Басманов-младший вдруг сдавленно выругался, схватив отца за руку. Все присутствующие удивленно воззрились на него, Малюта нахмурился. Басманов-старший, несколько растерявшись от неожиданности, тут же извинился перед хозяином.

– Прости, Малюта, неотложное дело, нынешней встречи касаемое, не успел мне сын сообщить по дороге, позволь нам на короткое время в сторонку отойти, чтобы внимание ваше от беседы общей не отвлекать.

Малюта, презрительно пожав плечами, небрежно кивнул. Басманов отвел сына в глубь палаты, загородил телом от присутствующих и злобно зашипел:

– Ты что, умом рехнулся: послов в Малютиной палате материть? Перепил, небось, засранец!

Выслушав сбивчивый шепот, изумленно поднял брови и, приблизившись к креслу хозяина, прошептал ему на ухо несколько слов.

– Успокойся, Басманов, – резко ответил ему Малюта. – Крепко же тебя в последние дни напугали! Но уж в такой-то степени перебздевать не стоит. Они полмесяца безотлучно с моими людьми вплоть до сего времени находились.

Басманов озадаченно развел руками.

– Но обстоятельство сие удивительное, о котором твой сынок сообщил нам, – продолжил Малюта, – мы все же прояснить и, возможно, обратить себе на сугубую пользу попытаемся.

И уже громко, для всех, произнес:

– Пожалуйте за стол, гости дорогие, не погнушайтесь хлебом-солью нашими.

В начале обильного застолья обсудили дела, ради которых посланцы и прибыли в Москву. Однако потом, когда гости изрядно захмелели от коварного русского меда, пьющегося легко, но ударяющего в голову тяжело и внезапно, Малюта и Басманов, как опытные дознаватели, помогая друг другу перекрестными вопросами, стали выяснять у гостей подробности их собственной жизни и причины того, почему именно они поехали в Россию. После одного из ответов бояре понимающе закивали головами и удовлетворенно переглянулись.

В конце пирушки, когда двое пожилых послов уже фактически засыпали за столом, осоловев от обильной пищи и возлияний, Басманов-младший по знаку отца подсел к молодому англичанину и предложил ему через специально приглашенного свежего и трезвого толмача поехать к ним в усадьбу проветриться и хороводы с веселыми девицами поводить. Вскоре вслед за молодежью отправились и Малюта с Басмановым-старшим. Однако их целью были отнюдь не увеселения, а утренняя беседа с молодым англичанином, последовавшая сразу после того, как тот проснулся и очухался от ночного разгула. За обильным завтраком беседовали они довольно долго, затем расстались, довольные друг другом, чтобы встретиться вновь через непродолжительное время и приступить к выполнению совместного замысла, отвечающего кровным интересам новоявленных друзей.