Проклятые (СИ) - Сербинова Марина. Страница 85

Поэтому Джек носил в кармане наполненный шприц и коробочку с несколькими ампулами. После того, как ему пришлось сделать Мэтту укол, он наполнил шприц заново. Но даже это не заставляло его чувствовать себя спокойно в присутствии этого психа. Тем более, теперь Мэтт знал, чего ожидать, и мог попросту не допустить, чтобы игла его достала. Эффект неожиданности исчерпан.

Джек боялся, но он не был трусом. И никогда не отступал и не позволял страху руководить собой. И в душе гордился этим. Страх — инстинкт самосохранения, и храбрыми зовутся не те, кто утверждает, что ничего не боится, а те, кто способен преодолевать страх, кто властвует над ним. Так считал Джек. А еще он любил «ходить по головам и всем плевать в лицо», а тем, кто заставлял его чувствовать страх — особенно.

То обстоятельство, что его не сломало пять покушений на его жизнь, присвоило ему репутацию отчаянно смелого и дерзкого человека, некоторые считали его безрассудным и беспредельно наглым. Наглости в нем, конечно, хватало, но Джек не считал ее своим недостатком, скорее наоборот.

И именно эта «беспредельная» наглость позволяла ему с равнодушным видом находиться рядом с убийцей — психопатом, крепко взять его за горло и заставить подчиняться. Даже не моргнув, он взял на себя право распорядиться его жизнью, жестоко распорядиться. Но жестокость Джека тоже не смущала. Его совсем не трогали слезы Мэтта и его обезумевший от боли взгляд. И ему было все равно, если своими действиями он уничтожит этого человека. Если Мэтт сломается, если уже не сломался, то он, Джек, в этом не виноват. Всех пытаются сломать, его, Джека — тоже. Хочешь жить — держись. А если нет сил, в этом только твоя вина. Рассуждая так, Джек избавил себя от беспощадных клыков совести, которая, по его мнению, существовала только для того, чтобы глодать человеческое сердце и мучить его понапрасну.

Более того, Джек был уверен в том, что, отправляя Мэтта подальше отсюда и разбивая его отношения с Кэрол, он поступает правильно, и на этот раз даже по совести. Этим он спасает девушку. Он даже готов помочь Мэтту — он дал ему свободу, и не кривил душой, когда обещал устроить его в хорошую клинику и оплатить лечение, даже если это окажется пустой тратой денег. А если Мэтт пойдет на поправку — что ж, прекрасно. Джек не сочтет за труд пристроить его куда-нибудь на работу. Он не испытывал к Мэтту ненависти. Нельзя ненавидеть невиновных, а этот человек не виноват в том, что он болен. По крайней мере, это была его личная точка зрения. Только с ним вряд ли бы согласились родители трех не в чем неповинных девочек. Не смотря на то, что даже сам Мэтт утверждал, что не имеет право на жизнь, Джек считал иначе.

И вопрос был только в том, захочет ли Мэтт принять его помощь и жить дальше.

Джек наблюдал за тем, как Кэрол гладит взлохмаченные волосы своего жениха, даже не догадываясь, что ее судьба уже решена, что в ее будущем Мэтта не будет. И судьбу ее вершил не Всевышний, а человек.

Человек, который стоял у нее за спиной.

Она удивлялась, почему Джек не выйдет и не оставит их наедине хотя бы на минутку. Хам. Стоит и пялится, как будто так и надо! И, судя по всему, никогда не слышал выражение «третий — лишний». Лишним он себя совсем не чувствует.

Мэтт взял ее за руки и улыбнулся. Кэрол улыбнулась в ответ.

Ну, вот, перед ней снова тот ласковый мужчина, которого она полюбила. И ему она готова была простить все.

— Ой, котеночек, какая ты горячая! — встревожился он. — Ты заболела?

Фыркнув, Джек отвернулся. Наконец-то, вспомнил! Куда уж до других, когда себя пожалеть надо!

— Езжай домой, лечись. Я завтра позвоню, узнаю, как ты. Когда меня выпишут?

— Врач сказал, дня через два-три.

— Тогда приезжать ко мне не надо. Поправляйся. Я сам приеду. Договорились?

— Хорошо.

— Ну, иди, моя хорошая, — притянув к себе, он поцеловал ее в губы. — За меня не переживай. И спасибо тебе.

— За что?

— За то, что ты у меня есть.

Джек подкатил глаза, с шумом втянув в себя воздух.

— Боже, сейчас расплачусь!

— Плачь, Рэндэл. Я бы тоже плакал, если бы наблюдал за чужой любовью, не имея своей.

Джек едва не сказал, что ему это и предстоит, но вовремя сдержался.

Но Мэтт понял, что он хотел сказать. Увидев, как мгновенно скисла его физиономия, Джек решил воздержаться от ответных реплик, а то чего доброго, этот впечатлительный малый опять забьется в истерике.

К великому облегчению Джека, Кэрол распрощалась с Мэттом и вышла из палаты.

— Джек, задержись на минутку, пожалуйста, — тихо попросил Мэтт. — И закрой дверь.

— Кэрол, подожди меня, пожалуйста, в такси. Я буду через пару минут, — проигнорировав удивленный взгляд девушки, Джек плотно прикрыл дверь, оставшись в палате.

— Зачем ты пообещал ей приехать после выписки? — обратился он к Мэтту. — Разве ты не помнишь, что тебе предстоит путь совсем в другую сторону?

— А что я должен был сказать? Прощай, мы больше не увидимся?

— Да, это бы подошло.

— Я еще не готов.

— Что ж, у тебя есть время на подготовку до выписки. А потом ты ей позвонишь и разобьешь сердце, — Джек засмеялся.

— Ты находишь это смешным? Какой ты жестокий!

— До тебя мне далеко, никогда не дотянусь. Я смеюсь, потому что пошутил, если ты не понял. Ты не разобьешь ей сердце, не переживай, с ним все будет в порядке, потому что она не любит тебя.

Мэтт побагровел.

— Если я в чем-то еще и уверен, так это в том, что она меня любит!

— Это не любовь. Это жалость.

— Нет!

— Да. Послушай, какая тебе разница, любит она тебя или нет? Сегодня ты видел ее в последний раз. Сам видишь, что с тобой происходит. Или хочешь, чтобы она видела, как ты размазываешь по лицу сопли и вопишь, будто тебе яйца придавили? Даже голос надорвал! Твои истерики производят впечатление. Медсестра до смерти перепугалась, представляешь, что будет с Кэрол?

— Это ты довел меня до такого состояния, — Мэтт сжался на постели, сев, и, подтянув ноги, уткнулся подбородком в колени. — Со мной все было в порядке, пока ты не приперся и не разрушил мою жизнь. Послушай, Джек, — он поднял на него умоляющий взгляд. — Я сделаю все, что ты скажешь, только скажи мне, что ты наврал, что я не убивал тех девочек!

— Мэтт, ты сам вынудил меня сказать тебе это. Если бы ты не упрямился и согласился на мое предложение сразу, я бы ничего тебе не рассказал. Ты бы спокойно жил дальше, лечился и думал, что лечишь только свою воображаемую мигрень. Никто бы не открыл тебе эту страшную тайну, даже врачи, я бы об этом позаботился. Ты мог и дальше находиться в счастливом неведении, но ведь ты сам захотел докопаться до правды. Вот и докопался.

Мэтт спрятал лицо в ладонях.

— Джек, мне очень тяжело. Единственное, что держит меня в этой жизни — это моя любовь. Это мой шанс выжить, понимаешь? Без Кэрол я жить не буду, потому что в моей жизни тогда не останется ничего хорошего, только боль и пустота. Я очень тебя прошу, Джек, не отбирай у меня ее.

— Ты готов рискнуть ею ради себя? А если ты ее убьешь — ты об этом задумывался? Ты думаешь только о себе. Разве это любовь?

— Нет-нет, я не буду ею рисковать! Я уеду, как ты сказал, лягу в лечебницу и пробуду там столько, сколько нужно, пока не перестану быть опасным. Единственное, о чем я прошу — не вынуждай меня рвать отношения с Кэрол. Я объясню ей, что должен уехать в клинику, чтобы вылечить свою мнимую мигрень. Она поверит и ничего не заподозрит. И у меня будет шанс, что она дождется меня, и когда я выйду оттуда, мы сможем быть вместе.

— А если на лечение потребуются годы? Если исправить твою психику невозможно?

Лицо Мэтта исказила нечеловеческая мука.

— Чтобы понять, безнадежен я или нет, врачам потребуются годы?

— Я не знаю, я не врач! Ты можешь сломать ей жизнь, ты это понимаешь? Она будет тебя ждать, а в результате так и не дождется. И все это только ради одного крохотного шанса для тебя? Не велики ли ставки? Ты-то ничего не теряешь в худшем случае…