Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли. Страница 47

— Так и есть, — пожимает плечами Карина. — Футбольное поле, баскетбольные площадки и теннисные корты — все это показуха. Они должны поощрять родителей, которые заботятся о спорте, чтобы они записали своих детей сюда. Но Вульф-Холл заботится только о знаниях.

Это правда, я не посещала ни одного урока физкультуры с тех пор, как попала сюда. Теперь, когда я это осознала, это действительно кажется странным.

— Но ведь они должны здесь давать какую-то физическую нагрузку?

Карина хмурится.

— Ага. Ну, просто подожди, пока весна не наступит как следует. Мы здесь, в академии, бегаем по пересеченной местности. Мисс Брейтуэйт говорит, что это укрепляет выносливость, силу духа и умственную дисциплину.

Бег по пересеченной местности. Хмм.

— Звучит не весело, — ворчу я.

— О чем, черт возьми, ты говоришь, мазохистка? Сегодня утром ты добровольно отправилась на шестимильную пробежку. С тобой все будет в полном порядке.

Будет. Конечно, со мной будет все в порядке. Полковник Стиллуотер бежал за мной, крича мне в ухо, как будто я была одним из его пехотинцев, пока я с легкостью не преодолевала пятнадцать миль. Но все же... Есть разница в том, чтобы бежать, так как ты этого хочешь, чтобы очистить свою голову и убежать от своих демонов, и бежать, потому что у тебя нет другого выбора. А бежать вместе с толпой людей, толкаясь и соперничая за лучшее время? По-моему, это полный отстой.

— Во всяком случае, до этого еще как минимум месяц. У нас есть достаточно времени, чтобы подготовиться к нему, если тебе это интересно. А пока давай покончим с этим заданием. Моя мама обещала, что я смогу поехать в Испанию на весенние каникулы в этом году, если я сохраню свои оценки, и есть этот удивительный фестиваль танго в Гранаде, который я не прочь посетить. Эй! Ты должна поехать! О боже, путешествовать вместе по Европе в течение нескольких недель было бы так весело!

Энтузиазм Карины заразителен. Я ловлю себя на том, что киваю вместе с ней, охваченная волнением, но на самом деле я никак не смогу поехать с ней. Мой отец никогда бы этого не допустил. Он либо ждет, что я останусь в академии, либо вернусь в Тель-Авив, а я разрываюсь между двумя вариантами. Я скучаю по своим друзьям и отчаянно хочу их увидеть, но оставаться с ним в том доме? На целых две недели? Честно говоря, я не знаю, смогу ли я дожить до конца.

Мы учимся, листаем страницы учебников и справочных документов, сидим в дружеском молчании, пока работаем, и спокойствие библиотеки проникает в мои кости. Это место безмятежно и полно света. Мне нравится смотреть в окно и видеть деревья, которые тянутся бесконечно вдаль.

Около полудня у меня в кармане жужжит телефон. Он включен бесшумно, но вибрация все еще достаточно громкая, чтобы привлечь внимание Карины. Ее темные глаза вспыхивают, чтобы встретиться с моими, а бровь вопросительно выгибается.

— Ты собираешься проверить? — шепчет она.

Я достаю телефон, плотно сжав губы, боясь того, что найду. И действительно, на экране вспыхивает имя Рэна, заставив мой пульс взмыть ввысь.

— Прочитаю позже, — говорю я, вертя телефон в руке.

— Не говори глупостей. Мы находимся в нескольких милях от стойки регистрации. Они не смогут увидеть тебя здесь. Прочти сообщение. Мы же не заключенные в тюрьме под замком.

Было бы странно, если бы я отказалась. Думаю, будет странно, в любом случае. Теперь я не могу вспомнить, как не вести себя подозрительно, и подвергаю сомнению каждую мелочь, которую хочу сказать или сделать. Я переворачиваю устройство в руке, открывая экран с моим паролем, и текстовые сообщения открываются автоматически. Послание Рэна в самом верху, набранное жирным шрифтом, готовое и ожидающее, когда я его прочту. Моя рука дрожит, когда я нажимаю его имя, мои глаза быстро пропускают короткое сообщение, которое открывается для меня.

РЭН: где ты сейчас?

Три слова. Хм. Я имею в виду, не знаю, чего я ожидала, но три коротких, отрывистых слова, которые каким-то образом умудряются передать крайнее высокомерие ублюдка — ну, это по меньшей мере не вызывает восторга. Где я? Как будто он имеет право знать мое местонахождение в любое время? Э-э-э, я так не думаю, приятель.

Я: не твое дело.

— Ты в порядке, девочка? — спрашивает Карина, жуя кончик карандаша. — У тебя такой вид, будто ты вот-вот швырнешь стул в одно из этих окон.

Она слишком проницательна. Или я просто ужасно умею скрывать свои эмоции. Наверное, мне стоит поработать над этим.

Я одариваю ее жалкой улыбкой и тяжело вздыхаю.

— Да. Мой отец. Ему... трудно угодить. Мы не сходимся во взглядах. — То, что я только что сказал ей, стопроцентная правда. Описание полковника Стиллуотера как «ему трудно угодить» — преуменьшением века. И мы вообще ни в чем не сходимся во взглядах. Однако я все же солгала Карине, притворяясь, что это мой отец только что прислал мне сообщение. Рэн Джейкоби превращает меня в лгунью, и мне это чертовски не нравится.

РЭН: ты в академии или за пределами кампуса?

Я: повторяю: не твое дело.

РЕН: можешь не говорить. Я найду тебя в любом случае.

Я посылаю ему эмодзи большого пальца, поднятого вверх — самый пассивно-агрессивный из всех эмодзи.

Я: Удачи тебе с этим.

Засовываю телефон обратно в карман, борясь с желанием зарычать. Постукивая кончиком карандаша по страницам лежащей перед ней открытой книги, Карина сочувственно смотрит на меня.

— Мне повезло, что я хорошо лажу со своими родителями. Похоже, что у каждого второго студента в этом месте гребаные социопаты в качестве родителей. Что случилось с твоим отцом?

— Прости?

— Ну, знаешь. Почему он такой придурок с тобой? Почему он все время обращается с тобой как с грязью?

Потому что я напоминаю ему мою покойную мать. Потому что видела, на что он способен, и знаю, что его ханжеское, самодовольное отношение — это всего лишь игра. Потому что я могу перевернуть его мир с ног на голову одним крошечным телефонным звонком.

— Потому что он мой отец, — тихо говорю я.

Она, кажется, на мгновение обдумывает это. Через мгновение отталкивается от стола и встает на ноги.

— Ты любишь курицу?

— Все любят курицу.

— Хорошо. Я сбегаю в кафетерий и принесу нам немного еды. Я протащу её сюда, и мы сможем поесть здесь. Они даже не заметят этого.

Я понятия не имею, насколько бдительны здешние библиотекари, но Карина знает это лучше меня, поэтому я верю ей на слово. Я предлагаю пойти с ней, но она говорит мне оставаться на месте и сохранить наше место. Я возвращаюсь к работе, ища ссылки и информацию, которые будут полезны в наших эссе, но по мере того, как минуты тикают, я становлюсь все более и более беспокойной. Я не могу сосредоточиться. Попытка сосредоточиться на чем-то одном, почти…

«Ассирийцы — волками спустились к нам с гор.

Золотым и пурпурным был цвет их когорт.»

Волосы у меня на затылке встают дыбом, адреналин гудит в моем теле, заставляя меня сосредоточиться на очень внезапной, острой точке.

«Блики копий их острых сравнимы числом

С блеском волн Галилейских на море ночном.»

Я медленно закрываю глаза.

— Неужели у тебя нет ничего лучшего, чем цитировать мне мрачные стихи, — спрашиваю я, мужественно сохраняя хладнокровие, когда призрачный обладатель этого голоса подходит ко мне сзади. Я чувствую его там, его присутствие подобно бушующему аду за моей спиной.

— Я бы не назвал его мрачным.