Тайна архивариуса сыскной полиции (СИ) - Зволинская Ирина. Страница 3

– Не смейте ко мне прикасаться, – прошипела я, – не смейте, – я чувствовала, как жар, что горит внутри, рвется к рукам, рвется обжечь его. Уничтожить убийцу Ольги.

– Алексей! – испуганно крикнул отец. – Отойдите от неё!

Папа прижал меня к себе: 

– Успокойся, слышишь?! Успокойся, иначе добросердечные соседи узнают, и ты окажешься в тайном отделе! И я не знаю в каком качестве! 

– Прости, – отстранилась от отца, – я буду у себя. Не ждите меня на поминки. Если я еще раз увижу его, боюсь, уже не сдержусь.

Папа кивнул, и я в сопровождении двух слуг пошла в поместье.

– До встречи, – тихо сказал Алексей, когда я проходила мимо.

«Эта встреча станет для тебя последней», – зло подумала я.

Вот только наивные мысли о мести быстро исчезли после встречи с реальностью.

После смерти Оли мы переехали в Петербург. Ни я, ни мама, не могли оставаться в усадьбе. Столица встретила нас пасмурным небом и пронизывающим ветром. Впрочем, погода как нельзя лучше подходила моему настроению. На душе было так же уныло. Серый сонный город, серая сонная я. Во сне боль притупляется – я и бодрствуя ... спала.

Слуги кучей сгружали вещи у парадной. Меня приставили за ними смотреть. Пошел дождь. Сначала мелкая морось, а потом и ливень. Не помню, успела ли я намокнуть, помню, как надо мной с громким щелчком раскрыли зонт. Я проснулась и повернулась на звук.

Он был весь в черном, но ярким пятном закрыл собой серый мир вокруг.

– Рад приветствовать вас в столице, – сказал Алексей. 

– Что вы здесь забыли?! – зашипела я.

– Небо, – наклонился он ко мне, – ваши глаза, словно небо над Невой.

Я вспыхнула обжигающей ненавистью, ладони загорелись синим огнем. Серого мира не было, только мы вдвоем. Легко мечтать о чьей-либо смерти, но что делать если ты действительно способен убить? Сам способен вершить правосудие!

Страшно.

Я отшатнулась, вышла под дождь и подняла на Милевского глаза. Он сделал шаг, сокращая расстояние между нами, и я резко взмахнула рукой, останавливая его. Угрожая! Дотронешься, и я сожгу тебя. Алексей нахмурился, между темными бровями залегли глубокие складки. 

"Ну же! Дотронься до меня! Дай повод!" – мысленно кричала я, но он не двигался.

Мы так и стояли. Долго. Очень долго. Я под дождем, он рядом со своим огромным зонтом.  Я вымокла до нитки и в тот же вечер слегла с горячкой, на три недели, кажется.

Он приходил каждый день. Каждый день, пока меня лихорадило. Садился в кресло в углу спальни и молчал. Приличия? Приличия соблюдены! В комнате всегда был кто-то еще. На мои просьбы не впускать ко мне мужчину, родители не реагировали.

Алексей Милевский – сын князя. Завидная партия для любой незамужней девушки. Шуваловы искренне радовались каждому его визиту. Я повздорила с отцом. Даже не так, я почти возненавидела отца.

– Ты выйдешь к столу! – кричал папа. – Прекрати глупить, Милевский не виноват в смерти Ольги!

Ну да, конечно, не виноват! Виноват твой карточный долг, папа! Алексей Сергеевич покрыл его из своих средств, а я наговариваю на ангела. Я задыхалась от боли и ... молчала. Что толку говорить, если тебя не хотят слышать?

– Маша, мы ничего не знаем наверняка! – молила мама. 

Разумеется. Как это говорят? Свечку не держала! Презумпция невиновности, почему бы не вылить на Милевского немножечко аммиака? Глядишь, отбелится. 

Оля писала мне только о своём женихе ... так кто же отец нерожденного ребенка? 

Каждый день одно и то же. Скандалы, ругань, синее пламя. На мои доводы отец лишь морщился, а мать стыдливо отводила глаза.Так прошло два года, а дальше несостоявшаяся революция, опала, долги, долги, долги. Алексея теперь не то что привечали, ему радовались как родному.

– Ты выйдешь за него замуж, – заявил мне папа, я подскочила на месте от этого заявления. Но пламя удержала.

«Два года ежедневных тренировок», – промелькнула мысль.

– Иначе нам просто не на что будет жить, – устало добавил отец.

– Я могу закончить институт? – тихо спросила я.

– Да, – ответил папа, – я согласовал этот вопрос с Алексеем. 

Сжала зубы. «Значит, они давно решили мою судьбу», – поняла я.

У меня было несколько лет отсрочки, и я намеревалась ими воспользоваться для того, чтобы навсегда избавиться от ненавистного жениха.

– Мы на месте, Мария Михайловна, – Иван Петрович заглушил мотор и посмотрел на меня, – вот и наш с вами любимый Департамент министерства внутренних дел.

"Офицерская двадцать восемь", – значилось на стене.

– Действительно, – засмеялась я, – любимый департамент!

А если быть точным, сыскное отделение.

Глава 2

Я окинула взглядом большое желтое четырехэтажное здание с каланчой. Оно лишено всяческих украшений, но каждый житель города знает это расположенное неподалеку от Театральной площади учреждение.

– Мария Михайловна, – Иван Петрович открыл мою дверь и подал мне руку.

Пронизывающий ветер ударил в лицо. Холодно.

– Благодарю, – вежливо улыбнулась я и ступила на землю.

Мы вошли в подъезд. Длинная широкая лестница, голубой узор на белых напольных плитках, деревянные перила, кованая оградка. Высокие окна, а за ними темный, всё еще зимний город.

Нам на второй этаж. На первом квартирует Андрей Аркадьевич и его помощник. Длинный коридор, в самом конце которого две арестантские – мужская и женская.

– Иван Петрович, – я остановилась у неприметной двери, – мне в антропометрическое.

– До встречи, – адвокат раскланялся, я задумчиво смотрела ему в спину.

Как изменчива жизнь... В той, будто чужой действительности, могла ли я подумать, где сведет нас судьба? Служба в полиции – более чем странное занятие для дочери знатного рода. «Когда-то знатного», – одернула себя. К чему ворошить прошлое?

Тридцать семь рублей, внетабельный канцелярист. «Архивариус», – поправила я себя и улыбнулась.

Мне с трудом хватало на жизнь. В этом месяце я купила новые калоши. Почти три рубля, удар по бюджету. Теперь не хватало не только на шоколад (на шоколад не хватало всегда), но и на сахар…

«Эйнемъ», – сглотнула слюну. Когда я в последний раз ела любимые конфеты?

– Сладкоежка, – ласковый шепот обжигает ухо, – это тебе,– Алексей и шкатулка с конфетами.

– Я не ем шоколад, – упрямо отворачиваюсь.

– Мари, – он укоризненно качает головой, – ты обманываешь будущего мужа.

Сдерживаюсь, мне шестнадцать, но я давно не ребенок.

– Музыка, – мой сухой ответ, Алексей поднимает бровь, и я поясняю: – Мне нужно продолжать игру на фортепиано. Иначе я рискую разочаровать будущего мужа отсутствием столь необходимых для хорошей жены навыков.

– Я подожду, – он гладит меня по щеке, – что такое год?

«Год – это целая жизнь», – ухожу в свою комнату и бездумно стучу по черно-белым клавишам.

Девочка без детства. Девушка без юности. Нищета. Одиночество. Алексей.

Хватит о нём!

Я зло мотнула головой и схватилась за дверную ручку. 

Справлюсь. Что-нибудь придумаю. Найду деньги на высшие курсы, стану юристом и смогу обеспечить себе достойное существование.

Суфражистка Шувалова. Смешно. Но лучше уж так, чем …

Во всяком случае, мне не приходится тратиться на жилплощадь. Вряд ли бы я смогла ютиться в тесной каморке стоимостью двенадцать рублей, а квартира, подобная моей, стоит не меньше двадцати пяти. Деньги. Почему все упирается в них?

– Маша! – кто-то окрикнул меня.

– Да? – я повернула голову, губы улыбнулись сами. Петя одним своим присутствием рядом повышал мне настроение.