Две дамы и король - Играева Ольга. Страница 9

Нужны чутье к успеху и талант к власти.

Зачем, ради чего из-за какого-то гнуса Булыгина он должен брать грех на душу — а иначе никак нельзя? Ведь мы в цивилизованном мире живем — неужели нет никакого выхода, кроме «или я его, или он — меня»? Что за хренотень такая!..

— Почему ты не сказал про Изяславского раньше? — нахмурившись, обратился Губин к Козлову. — Это меняет дело.

— Там ничего определенного — так сказать, вменить Булыгину пока нечего. Одни подозрения… Не хотел тебя попусту тревожить.

— В следующий раз говори сразу. Там, где Изяславский, пустых хлопот не бывает… Ах, Булыгин, ну, Булыгин! Удивил. Почему я должен это терпеть?

Если позволить всякому гаденышу тебе угрожать… — продолжал распаляться Губин.

— Сергей, Булыгина надо убирать, — без всякого трепета произнес Козлов.

Губин по-прежнему стоял у окна, курил и молчал, уставившись в какую-то точку вдалеке. Он приготовился к этим словам и заранее смирился с ними. Он про себя усмехнулся — Козлов даже не догадывается, насколько он, Губин, уже свыкся с этой мыслью.

Впервые подумал об этом еще полгода назад после первого тяжелого разговора с Булыгиным и с тех пор время от времени к этой мысли возвращался. Губин ждал, что Козлов это скажет, хотел это услышать.

— Не беспокойся, Сергей, мы обо всем позаботимся, тебе не придется предпринимать ровным счетом ничего, — продолжил Козлов.

— Почему ты это делаешь? — после паузы спросил Губин, он все еще смотрел в окно.

— Я очень хороший работник высокой квалификации — по определению. Ничего не могу с этим поделать, — серьезно ответил Козлов. — И пока я работаю у тебя.

«И все-таки слишком большая услуга…» — подумал Губин, но вслух сказал другое:

— Буду твоим должником.

— Не бери в голову. Сочтемся, — отстраненно проговорил Козлов.

Глава 2

ВОЗЛЮБЛЕННОЙ МАГНАТА БЫТЬ ОПАСНО

Майка Латунина в понедельник пришла на работу не в духе — накануне ее любимые англичане выбыли из розыгрыша чемпионата мира по футболу. Наша сборная вылетела еще раньше, и Майке до вчерашнего дня оставалось болеть только за англичан. Надо сказать, от Оуэна она просто заходилась, хотя, если поставить их рядом, уроженец туманного Альбиона не достал бы ей и до плеча. После неудачи команды Оуэна и Бэкхема прелесть мирового спортивного события для Майки во многом померкла. Если без разницы, кто победит из оставшихся уродов, то какой от этого футбола кайф?

Редакционная стажерка была фанаткой, чем немало изумляла всех мужчин в еженедельнике. Тем не менее они относились к этой особенности своей коллеги с теплотой, нередко обращались к ней за справкой — она всегда была в курсе событий — и любили обсуждать с представительницей противоположного пола ситуацию в турнирной таблице футбольных чемпионатов и итоги матчей. И вынуждены были признавать, что Майкины суждения вполне толковы и компетентны.

Майка прошествовала к своему месту, плюхнулась на стул и врубила компьютер — по всем ее движениям чувствовалось, что дама не в духе. Ее сосед по комнате Паша Денисов понимающе следил за ней и, когда Майка, одной рукой подперев голову, с тоской уставилась на экран, спросил:

— Ну что, как вчера сыграли?

Майка лишь рукой махнула. Паша без запинки расшифровал этот жест как «А, с таким судейством чего еще ждать?» и снова спросил:

— Значит, полуфиналисты определились?

— Определились, — ответила Майка. — Можно ставки принимать.

Насчет ставок она пошутила, но Денисов неожиданно вдохновился этой идеей:

— А что? Я готов. Давайте устроим тотализатор на два полуфинала, а потом на финал.

Он даже вскочил из-за своего стола и, потирая ручки и хихикая, зашагал по комнате взад и вперед.

Был он что-то нынче особенно розоволиц, холеричен — должно быть, давала о себе знать близость очередного отпуска.

Их третий сосед по комнате Жора Говорков — унылый пожилой и вечно заторможенный обозреватель — к беседе Майки и Денисова проявил активный, насколько это слово могло к нему относиться, интерес. Большую часть жизни он прожил в родном Баку, где служил в газете спортивным корреспондентом. Жизнь в Баку была упоительна и комфортна.

Жора не мог забыть свою доставшуюся от отца большую квартиру в центре города с видом на море, теплый азербайджанский климат, летние бакинские пляжи, базары, гонорары до пятисот еще советских рублей в месяц, кружок своих родных и друзей, свою интересную работу… Все было прекрасно, пока с перестройкой в Баку не начались армянские погромы. Жора, бросив квартиру, с семьей едва ноги унес из столицы Азербайджана. Теперь он ютился в Москве на однокомнатной ведомственной жилплощади, вынужден был переквалифицироваться в политические журналисты, строчить корреспонденции, чтобы заработать на кусок хлеба, простужался и болел. Горбачева он ненавидел. Хотя Жора признавал, что все могло сложиться гораздо хуже, никакого энтузиазма в жизни он больше не испытывал и постоянно пребывал в дурном расположении духа. Как никто, он чуял дни выплаты зарплат и премий — а они наступали с удручающей нерегулярностью. Но у Жоры был настоящий нюх на эти дела, за что в журналистских массах его за глаза любовно прозвали «таракан». Был он уже очень немолод. И спорт оставался для него чуть ли не единственной отдушиной.

— А мы в Баку раньше всегда тотализатор устраивали, — вступил он в разговор. — Только мы начинали еще на ранних стадиях чемпионата — тогда азарта больше.

— Ну! — аж подпрыгнул до потолка Паша Денисов. — Давайте, давайте!

Что-то его тянуло нынче на авантюры. Он бегал по комнате и подзуживал то Майку, то Геворкова. Майка вроде была не против и предлагала поставить по десятке, но Паша ее пристыдил и уговорил на пятьдесят.

— Ставим на победу или на счет? Давайте на счет и сразу на два полуфинала, — нетерпеливо подталкивал соседей Паша. Он вынул полтинник и возбужденно им размахивал.

— Нет-нет, — запротестовала Майка. — Так мы запутаемся. Если на победу и на каждый полуфинал отдельно, тогда мне ясно, как делить деньги между победителями. А если на счет, то кому что причитается?

Скажем, Голландия с Хорватией сыграют 1:0. A y нас ставки на 2:0, 1:3 или там 5:4… И кто в таком случае выиграл?

Скоро на столе у Майки уже лежали десятки и полтинники, а она сама линовала бумагу, заполняла графы и принимала ставки. Когда приняли ставки по первому кругу, вдруг засомневались в правильности полуфинальных пар.

Жора Геворков, хотя внешне по-прежнему не утратил унылости и все телодвижения совершал будто из-под палки, отнесся к процессу наиболее серьезно и, можно сказать, с душой. Он сходил в библиотеку почитать «Спорт-экспресс» (остальным было лень), чтобы уточнить состав полуфиналистов. Как и предполагали, полуфиналы перепутали. Новые пары представляли более неоднозначные комбинации, чем первые, взятые ошибочно. Возникла новая суматоха со сменой ставок. Геворков позвонил домой приятелю, у которого был выходной, и вовлек его в предприятие, Тотализатор начинал сколачиваться.

— Эх, — озабоченно запричитал Жора, обозревая кучку рублей на столе. — Интриги не хватает. Нам бы побольше участников — интереснее было бы.

Майка в шутку предложила позвать главного редактора. Денисов замахал на нее руками:

— Ты что, ты что! Он спорт терпеть не может! Влепит нам по выговору за организацию азартных игр на рабочем месте!

Майка посмеялась над его испугом: она сама знала, что главред — «главный вредитель», как расшифровывали эту аббревиатуру младшие литсотрудники «Политики», — их увлечения спортом не разделял.

— Надо в «Пресс-сервис» сходить к ребятам, — предложила она. — Булыгинские крутые затылки наверняка захотят поучаствовать. Они большие любители футбола и рулетки…

Жора Говорков поспешил за дверь. Майка с удивлением посмотрела ему вслед, но останавливать не стала — она никак не могла привыкнуть, что соседи по комнате воспринимают ее иронию всерьез, а порой и как руководство к действию. Пока Жора ходил, они с Денисовым, толкаясь локтями, пересчитывали деньги, переправляли записи, пока окончательно не заморочили друг другу головы.