Dragoste în ciuda (СИ) - "Joanne X". Страница 10

Мужчина высокомерно смотрит на сановника и чуть дёргает плечами, скидывая с себя его ладонь.

— Понятия не имеешь, какими они могут быть, — еле сдерживаемый гнев, и военачальник предусмотрительно замолкает.

— Влад, — окликает его голос друга, и Аслан подбегает к нему.

Правитель Валахии коротко улыбается и напряжённо сжимает в руках меч.

— Тебе не кажется, что это больше похоже на ловушку, тёмный лес, топи… — его голос звучит обеспокоенно, — и зачем тебе столько кольев?

Влад криво усмехается и вдруг останавливается как вкопанный, вскидывая руку вверх. Все замирают. Мужчина оборачивается и жестами просит передать остальным по цепочке о полном молчании. Отряд застывает на месте. А когда они слышат повторяющийся хруст, то переглядываются, бросая друг на друга многозначительные взгляды о молчании.

«Нападаем внезапно», — передвигает одними губами Влад, на что Аслан кивает и передаёт всем остальным по цепочке.

Отряд подбирается к впереди идущим, и они незаметно продвигаются к кромке поляны, на которой в полной растерянности стоит кучка отряда османов.

— Тут что-то не так, — шепчет Влад, и его внимательные цепкие глаза обводят поляну в поисках хоть каких-то зацепок.

— Они напуганы, Влад, — замечает Аслан, и в его глазах отражается беспокойство.

— Тактика внезапности? — спрашивает глава войска.

Влад кивает, и отряд, подобравшись, с громкими криками выбегает из кустов. На лицах турок Аслан с изумлением замечает облегчение, кажется, они даже рады видеть их и готовы принять бой. Все присутствующие на поляне сражаются ожесточённо, тесня то одну, то другую противоборствующую сторону. Наконец, кучка непрошенных гостей падает под натиском и боевым духом воинов Трансильвании, и они даже рады попасть в их кольцо окружения, беспрестанно смотря в густоту леса, в непроходимые чащобы и топи. Аслан становится неспокоен, он видит, как Влад командует, в руках его и ещё десятка воинов оказываются колья.

— Влад, — говорит он, и друг поворачивается в его сторону. — Не делай этого, вспомни Светиград, — увещевает он. — Я собирал тебя по кусочкам…

Господарь часто дышит, и перед его мысленным взором пролетают картины о прошлом, которое бы ему хотелось забыть, но забыть не получится, это то, что ты носишь глубоко внутри, то, что спит до поры до времени, но прорывается, и ты стараешься загнать это внутрь себя, лишь усугубляя проблему. И ему сквозь пелену времени вновь слышится:

«Какой красивый мальчик», — говорит мужчина и смотрит на Влада, улыбаясь, ловя довольную реакцию мальца. Малыш ещё не знает, к чему ему это говорят, к чему его приводят в уединённую залу, зачем оставляют наедине с мужчиной, похвалившим его. Взрослому Владу хочется прогнать угрожающе нависшего над ним турка, но ничего не выйдет, ведь это уже произошло, это уже с ним было, и мужчине ничего другого не остаётся, как заглушить свою воспалённую боль ещё более острой, чужой…

Аслан отшатывается от друга, когда видит, что прекрасные черты его лица уродуются от гнева и такой боли, что может разорвать все сердца в радиусе бесконечности от себя.

— Никому не будет пощады, — глухо, сквозь зубы произносит тот и берёт кол в руку.

Аслан втягивает воздух ноздрями и поднимает глаза к небу, подавляя рвоту. Через какое-то время крики затихают, раздаются лишь стоны боли. Те, кто носят расшивку льва на камзоле, слышат, что господарь распоряжается хриплым от адреналина голосом:

— Одного оставьте, пусть туркам донесёт, как может угостить их владыка Трансильвании.

— Нет! — вскрикивает тот, и Влад поднимает в изумлении бровь, беря того за шкирку.

— Жить не хочешь? — спрашивает он с гневом и видит ужас в его глазах, не порождённый событиями, только что произошедшими здесь.

Турок оглядывается по кустам, туда смотрит и Влад.

— Лучше убей, — молится тот.

«Nostru*» — раздаётся шёпот, от которого мурашки по коже и холодный пот на лбу, — «Nostru».

Влад напрягается и ошалело вглядывается в темноту кустов, он одним движением отбрасывает турка и велит ему уходить, тот, поскуливая, убирается с глаз долой. Он вслушивается в тишину, которая неожиданно прерывается карканьем ворон. Взгляд в сторону воинов, но те явно не понимают, чему так пристально их правитель уделяет внимание. Влад смотрит на Аслана, кажется, тот тоже слышал. Рыжеволосый мужчина отворачивается, и его потрясывает, впрочем, как и Влада, подошедшего к другу. Красноречивый обмен взглядами, но оба молчат.

— Я прошу, не говори Лале, — в его напряжённый тембр голоса тонкой струйкой вплетается теплота при упоминании имени любимой.

Аслан сводит челюсть, смыкая зубы до хруста.

— Думаешь, ей не расскажут? — после долгого молчания произносит зеленоглазый, и они, выходя из мрачной чащи, добираются до стоянки с лошадьми.

— Она никому не верит, кроме меня, и тебе она доверяет, как мне, — глухой ответ.

Аслан стоит возле коня и теребит подпругу.

— Влад, мы обманем её, — начинает друг, но замолкает, видя, как часто начинает дышать Влад, и, словно бы отклик на только что случившееся, с неба начинает лить холодный дождь.

— Ей станет легче, если мы скажем правду? — вопрос застаёт врасплох, Аслан на несколько секунд замолкает.

— Ты понимаешь, что жестокостью боль не уймёшь… — он пытается понять друга. — Скажи ей всё, она заслуживает знать правду… — синева глаз Влада дрожит, а его взгляд тяжело проходится по лицу Аслана.

Глава войска командует, и отряд садится в сёдла. Влад и Аслан переглядываются.

— Зайди к отцу Иллариону, — предлагает Аслан.

Влад лишь хмыкает и легко прыгает в седло. Он несколько секунд смотрит в небо, позволяя каплям стекать по своему лицу, потом трогается с места, срывается в дикий аллюр, тем самым давая другим команду следовать за ним. Его лицо мрачнеет, искажается. Дождь скрывает всё, ему под силу смыть любую грязь и замаскировать самые горькие слёзы.

Позже. Глубокая ночь. Покои Влада и Лале.

Кажется, я задремала, не знаю, что меня разбудило, тяжёлый сон ли, в котором я отгоняла от Влада призраков, или сквозняк. По полу тянет пронизывающим холодом, а небольшая форточка бьёт по раме, словно колокол в набат. Закрываю окно. А в душу тем временем вползают беспокойство и отчаяние сильнее, чем до этого. Запахиваю тяжёлый халат, но холод успел уже пробраться и больно ужалить тело в тонкой ночной рубашке. Моего мужчины нет рядом, и мне становится совсем не по себе. Замок мрачен без него. И, если я выйду сейчас за двери, куда я пойду и что найду?

Меня что-то тянет спуститься в хамам, построенный по случаю моего прибытия в замок Влада Цепеша, к нему ведёт боковая дверь, теряющаяся в дальней алькове. Не знаю, что движет мною, но вижу, что должна спуститься. Уже на полпути к ней понимаю, что она топится. Кем-то. Охраны нет. Сердце начинает стучать сильнее, трепеща, заставляя ноги споро передвигаться. Осторожно открываю дверь и проскальзываю вовнутрь, жар обдаёт меня со всех сторон, халат становится неуместен, и, пройдя немного вперёд, я вижу сгорбленную фигуру моего мужа. Его голова свешена вниз, и без того тёмные волосы теперь чёрные, как вороново перо, намокли и свисают прядями, делая его похожим на поверженного демона, обнажённое тело в шрамах напряжено, ноги поджаты, а ладони обхватывают мраморную скамейку так, что я вижу вздувшиеся вены на предплечьях. Бросаю взгляд на кучу одежды рядом с ним, белое свадебное одеяние в размывах грязи и крови. Я силюсь не упасть, ноги начинают дрожать.