Dragoste în ciuda (СИ) - "Joanne X". Страница 6

— И не собираюсь, — отвечаю.

— Не знаешь о чём говоришь, — сводит брови к переносице. — Как только примешь православие, твоя земля не будет тебя защищать…

— У меня будет муж, — немного дерзко.

Вновь улыбка и фраза, которой отец Илларион окончательно завоевал моё доверие:

— Бог един, все религии так или иначе несут знания, но дело ведь не в этом: если примешь крест, что носит твой будущий муж, ты обретёшь нас себе в помощь, нас — это целую страну, людей, которые станут твоими подданными, а если мудро будешь управлять нами, помогать, заниматься благотворительностью, тебя понесут на руках, мы пойдём ради тебя по любым дорогам, к достижению любой твоей цели, а своим поведением ты окажешь мужу неоценимую услугу, вас воспоют в веках, на этой земле живут самые добрые и благодарные люди.

Мурашки бегут по спине, и я киваю, он не требует согласия, но я уже выразила его.

— Приходи на службы по утрам вместе с повелителем, люди будут видеть твои старания и намерения, — читает мысли, будто то, о чём думала недавно, то, чего мне не хватает здесь, — потихоньку освоишь язык, привыкнешь, тогда и крестим.

Мне нечего сказать, и я вновь киваю, для меня уже всё решено, ещё тогда, в мрачном лесу, когда мы с Владом словно обручились, когда нас обручила сама земля Валахии. Хочу вернуться обратно в замок, но вижу Аслана, задумчиво смотрящего на горизонт, его спина напряжена. Он стоит у каменного ограждения. Неслышно подхожу, заглядывая вниз, и вижу бездну, открывающую потрясающий вид на горы, леса и долины.

— Льва не обманешь, хитрая овечка, — произносит он и поворачивает голову, по-доброму усмехаясь.

— Мог бы и притвориться, — мне становится немного обидно, поворачиваю к нему голову и вижу, что его глаза вновь обращаются к небу.

— Познакомилась с отцом Илларионом? — спрашивает словно бы невзначай.

— Да, весьма любопытный и очень лёгкий в общении, — делюсь с другом впечатлениями.

— Обманчивая лёгкость, он многое видел, многое знает, — говорит серьёзно, я удивлённо гляжу на него. — Эта земля, — он кивает головой, и я вновь смотрю на небо, — таит в себе много загадок и тайн, а церковь здесь стоит на страже всех людей, она защищает от того, что есть в лесах и непроглядных топях, как и Влад, теперь вынужденный защищать не только свою страну, но и другие народы от османов, — он замолкает и испытующе смотрит на меня.

Знаю, что он не хочет обидеть меня, ведь я из семьи тех, кто когда-то угнал их в плен.

— Аслан… — начинаю, но он прерывает.

— Здесь начнётся наша новая жизнь, это та земля, которая гостеприимно нас приняла…

— Ты решил остаться? — радостно спрашиваю его я.

Он улыбается:

— Да, — чуть гордо вздымает свой подбородок, — и принимаю их веру, она глубже, чем я когда-либо знал.

— Тебе не хочется… домой? — осторожно, заметив напряжение в плечах, но он вновь лениво их расправляет, словно бы лев, переминаясь с лапы на лапу.

— Хочется, но дом моего отца разрушен, я приду на пепелище, — он опускает голову, — а здесь у меня есть вы, не важно, где твой дом, важно лишь одно, что те люди, которых ты считаешь своей семьёй, всегда с тобой.

Он прав, тысячу раз прав, я оглядываюсь на замок, высящийся огромной громадой, и понимаю, что счастлива здесь по-настоящему и что земля Влада становится и моей. Попрощавшись с Асланом, спешу обратно, мне хочется видеть его сейчас, немедленно, чтобы разделить с ним мой восторг, чтобы он почувствовал мою любовь. Узнаю, что он в кабинете, но замираю, слыша, как он с кем-то громко разговаривает.

— Народ недоволен, мой король, — голос принадлежит одному из советников.

— Вы не даёте ей шанса, — говорит гневно, — я ваш повелитель, я так решил.

— Ты пошёл на поводу у турок вопреки воле отца, вопреки решению советников, ты привёл чужестранку к себе в дом, мы не запрещаем тебе сожительствовать с ней, — тот делает паузу.

— Нет, — гневно вскрикивает Влад и хлопает кулаком по столу, — она моя будущая жена, и это то, что вы не сможете изменить.

— Но мой король… — пытается утихомирить буйный нрав правителя вельможа, но не надо было открывать ящик Пандоры, легко улыбаюсь.

— За время моего отсутствия что сделано вами всеми? Я проехался по близлежащим деревням, чтобы увидеть, как живёт мой народ… А дороги? А полупустая казна?

— Но мой король, — пробует возразить тот, — неурожайные несколько лет, падёж скота…

— Не пробовали в эти годы не облагать оброком крестьян? — спрашивает насмешливо.

— А казна? — спешно парирует вопросом на вопрос.

— Всё равно пустая, — возражает Влад, сдерживаясь от смеха. — Воровать меньше будете, а люди начнут спокойно селиться в одном месте, никуда не двигаясь, а потом будут платить, и им не в тягость будет, продукты в разы дешевле будут, пробовали когда-нибудь думать не только о своём кармане?

Судя по тому, что сановник молчал, ответить тому было нечего.

— Идите, завтра жду отчёт о состоянии дорог, — Влад неумолим.

Я отхожу в сторону, по коридору слышится тяжёлый вздох и причитания:

— Этот ещё требовательнее, чем старый.

Захожу в кабинет Влада и застаю его внимательно рассматривающим карту. Его задумчивый взгляд поднимается на меня, и последние печальные мысли развеиваются.

— Ты занят? — спрашиваю, а сама лёгкими шагами уже спешу к нему.

Он усмехается, а я ускоряюсь и прыгаю к нему на колени, пытаясь зарыться в рубашке. Влад всё так же задумчив.

— Скажи, что беспокоит тебя, свет очей моих? — обеспокоенно спрашиваю.

Он внимательно смотрит на меня и чуть поводит головой:

— Не хочу тревожить тебя, душа моя, — и вновь опускает голову, задумчиво, глазами проходясь по карте.

— Так буду ещё сильнее, — словно с ребёнком разговариваю, поднимая его подбородок, притягивая к себе.

— Мы в относительной безопасности, пока Мурад у власти, — выпаливает он, смотря на меня. — Может, будут набеги, незначительные, пока мы платим дань… Так уж получилось, что моя страна как ворота в Европу для Османов, им мы нужны как некий плацдарм для дальнейшего броска, их цель — территории за нашей, они перемелют нас как народ, им плевать на наши жизни, их цель — золото папской короны.

— Если бы я смогла что-то сделать, — с прискорбием заключаю я.

— Уже, — говорит, очерчивая пальцем скулы. — Ты рядом, этого достаточно.

Я глажу его лицо:

— Мы со всем справимся, я верю в тебя.

Наши лбы на миг соприкасаются, и он смотрит уже веселее.

— Соскучилась, — шепчу, ладонями спускаясь по груди вниз, опоясывая руками его торс, словно пояс-оберег.

Его подбородок упирается в мою макушку, и он обнимает меня так крепко, что моё сердце заходится. Мы чуть отталкиваемся друг от друга, и он целует меня сначала легко, медленно, переводя жаркое безумие момента в огненное торнадо. Его ладони судорожно сжимают мою талию, беспорядочно поднимаясь к груди, так же быстро оказываясь на бёдрах.

— Твоё платье слишком закрытое, — мужская ладонь сжимает грудь, и он рычит от бессилия, желая притронуться к обнажённой коже.

Его объятия обжигают, как и губы, но то, что во мне рождается от одного его взгляда, прикосновения или поцелуя, заставляет меня забывать о том, кто я такая, следуя только велению плоти. Его ладонь сжимает волосы на затылке, собирая их в небрежный комок, а вторая тянет подол платья вверх. Губы растягиваются в невольную улыбку. Влад отрывается, непонимающе смотря на меня.