Ровельхейм: Право на жизнь (СИ) - Ледова Анна. Страница 37

— Ардин, ты чего такая задумчивая весь день?

Ох, Хельме. Почему так легко с тобой, и так тяжело с тем, кто никогда не станет целовать тебя в шутку, не станет смеяться с тобой вместе? Ужин уже подходил к концу, когда гибкий и жесткий листок с расписанием послал легкий импульс через одежду. Это случалось, когда менялось расписание, чтобы студенты своевременно реагировали на изменения. Но такое я видела впервые: в графе «Боевая магия, четверг, 20:00, малая тренировочная арена» высветились дополнительные «да/нет». Видимо, на этот раз арн Шентия не стал утруждать себя визитом в столовую, чтобы спросить лично.

Мои пальцы долго метались над квадратиками, прежде чем сделали окончательный выбор.

*(норвеж.) я помню все сказанное и повторю это снова

Ронард

Дворец за пару недель до дня Содружества напоминал растревоженный улей. Со всех концов страны стекались продукты, дорогие ткани, новая мебель, подарки. И люди, люди, люди. Одних только поваров было нанято сверх обычного еще двадцать человек, а уж быстроногих слуг, расторопных горничных, разнорабочих и того не счесть. Каждый новый человек во дворце — личная головная боль для начальника дворцовой охраны. Проверяли всех тщательно, каждое рекомендательное письмо отправлялось на поверку. После недавних заговоров шпион Ронарду мерещился в каждом, так что тот не жалел времени на то, чтобы лично заглянуть в глаза каждому новому нанятому.

Пусть приготовлениями занимались многочисленные церемониймейстеры и сама императрица Анневьев, супруга Нердеса, но Ронард лично просматривал все протоколы и задуманные мероприятия, оценивая возможные риски.

После того, как вскрылась сеть самаконских шпионов во дворце, скандал накануне празднества раздувать не стали. Ронард приберег этот козырь. За пару недель начали съезжаться дальние родственники семьи рес Данлавин, из тех, что не были особо угодны императору либо сами предпочитали жить подальше. И не у всех есть свои дома в столице, этих тоже надо разместить, обустроить. Хоть и свои, а за каждым все равно глаз да глаз.

Еще одним молоточком в голове был один заключенный в подземельях Фенгсель, где держали магических преступников. Договор был заключен, а Ронард слово свое всегда держал. Он и так затягивал как мог бумажную работу по этому делу, но сейчас закон был на стороне заключенного — условия договора выполнены и удерживать чудовище в застенках он больше не имел права. О, даже на свободе за ним будут следить так, как ни за кем другим. Да, он теперь ограничен в передвижениях исключительно столицей, но как же это не вовремя… Пусть бывший мэтр Воракис больше никогда не сунется в Ровельхейм, но теперь Ровельхейм едет сюда…

— Рон, отдохни, а? Вот начнут главные гости приезжать, тогда все твои силы понадобятся. Ты своих парней и так вымуштровал — муха не пролетит.

Но не объяснять же Нердесу, что младший брат так упорствует в своей работе вовсе не потому, что сомневается в собственных службах. Ронард заполнял каждую минуту своего времени, чтобы не возвращаться мыслями к Академии. Когда мысли начали приставать во сне — перестал спать, по новой зарываясь с головой в отчеты.

За саму Академию он не переживал, Никас достойно занял ректорское кресло. По-хорошему, и ее единственному слабому звену — последнему потомку — в стенах Ровельхейм ничего не угрожало. Тогда он стал надумывать себе другие причины, что оправдали бы желание присматривать за особенной студенткой. Она ведь не безвылазно там сидит, в соседний Ровель тоже ездит.

Око Мириты, как и прежде, своего создателя не выдавало. Но ведь можно наблюдать за ее окружением. Ронард злился на себя, мучался этой слабостью, не желая принимать кольнувшую ревность за сколько бы то ни было серьезное чувство, но все же не сдержался и приказал всевидящему артефакту:

— Анхельм Эррано.

Мозаичная поверхность послушно сложилась в картинку. Вечер в оживленном Ровеле, набережная Сенны, запыхавшийся студент жестом фокусника вытаскивает из-за спины небольшие букетики первых весенних цветов, одаряет своих спутниц. Один унвартке, второй подруге Ардины по приюту. А третий букетик, явно волнуясь, вручает …пустому месту.

Ронард так и впился взглядом. Едва заметное марево, но в том, что это Ардина, скрытая от его глаз волшебной вещицей, сомнений не было. Ушла подруга, за ней следом унвартка. Зато Эррано уже открывал невидимой спутнице дверь, садился за столик неплохого ресторана, разговаривал будто сам с собой.

Дальше Ронард смотреть не стал, запоздалое сожаление накатило волной. Следить тайком, выискивать любые возможности? Позор, арн Ронард Шентия. Никогда отец не учил действовать скрытно, и он тоже не станет. Хочешь увидеть — шагай в портал и вперед. Тем более, есть индивидуальные занятия, что он сам предложил Ардине, весомый повод.

Но она отказала. Снова сидела рядом с уже почти ненавистным Эррано, что приклеился как банный лист, а теперь еще целовал ее пальцы. Каких усилий стоило сдержаться и не закинуть тонкую фигурку в синем балахоне себе на плечо, чтобы затем скрыться ото всех, далеко-далеко… И ведь прежде чем ответить, сначала вопросительно взглянула на друга, словно решение за ним. Качни он отрицательно головой, Ронард взорвался бы на месте, потребовав объяснить, какое тот имеет право вмешиваться в учебный процесс. Но Эррано застыл истуканом, предоставив ей самой решать. Умен, и явно видит больше, чем даже сам Ронард хотел бы показать.

Неожиданно той же ночью выпал шанс объясниться. Хотя как объясниться — ломаное «извини, что не поверил». А она настороженная, как этот дикий черный зверек, что сидит с ней рядом. Одно резкое движение и спугнешь. Сам виноват. Разрушил то хрупкое доверие, что она когда-то испытывала к нему. С ним растоптал и другие чувства. А свои-то никуда не делись, и по ним кованым каблуком не пройдешься.

Вернуть хотя бы возможность видеться, обучать, направить в нужное русло ее невиданные силы. Чтобы больше не смотрела опасливо и подозрительно. А там…

На зачарованном листе бумаги, где он сам вывел пару минут назад: «Боевая магия, четверг, 20:00, малая тренировочная арена», связав заклинанием листок с расписанием Ардины, после томительного ожидания наконец замерцало «да».

13

— Плавнее, Ардина. Слейся с клинком всем телом, чувствуй его как продолжение себя.

Горячие руки легли поверх моих кистей, судорожно удерживавших тяжелый скимитар, принимая на себя часть веса.

Туманный клинок наконец определился с формой. Изогнутое лезвие с плавными спусками, острая как бритва двусторонняя заточка, вычурная гарда-упор и простая ребристая рукоять. Именно так ощущалась и виделась Тьма в своей новой форме. Название такого клинка я подсмотрела в одной книге.

— Зачем магии определенная форма? — спрашивала я мэтра Сарттаса еще в самом начале, как только обрела эту Тьму и училась справляться с ней. — Какая разница, воздействовать сырым пламенем или намеренно видоизменять его?

— Большая разница, Ардинаэль. Скоро Вы это почувствуете. Сырая магия — это как песком в противника кидаться. Ослепит ненадолго, отвлечет, но серьезного ущерба не причинит. Заклинания или другие способы воздействия придают магии форму, делая ее более эффективной, узконаправленной. Понимаете, тот же бутерброд можно разметать сырой магией по всей комнате, а можно аккуратно разрезать пополам. Форма магии есть концентрация усилий и желаний. Чем четче вы формируете их, тем эффективнее воздействие. Каждый маг со временем приходит к одной любимой форме, оттачивая ее до совершенства.

Это новое занятие по боевой — все так же один на один, вечернее — можно было описать одним словом: неловкость. Я не знала, как себя вести в свете резко изменившегося поведения Шентии. А он, похоже, не собирался продолжать занятия в привычном русле.

Первые несколько секунд, как только я пришла на малую арену, мы стояли молча. Каждое мгновение я настороженно ожидала прежних жестких выпадов — внезапную атаку, неожиданные подсечки во тьме, хлесткие назидания.