Невольница судьбы (СИ) - Гущина Яна. Страница 48

Не успели все посмаковать эту новость, как на пороге появилась молодая женщина лет двадцати трёх. Грустные карие глаза на узком бледном лице делали её похожей на печального ангела. Стройная и высокая, в голубом платье из струящегося шёлка, она казалась мне воплощением грации и благородства. Чёрные волосы были уложены в высокую причёску, придавая образу величественности.

— Филиус мне сказал, что вы — жена Сэтмана Гирсэлда? — спросила она, обратившись ко мне на «вы». Я закивала, и она прищурилась, пристально изучая меня. — Неужели он отважился жениться? — с сомнением в голосе спросила она. — Никогда раньше не замечала за ним тяги к семейной жизни. Сэтман так старательно избегал женитьбы, что сейчас странно слышать, что он по своей воле решился на этот шаг. Да ещё и пошёл против законов общества!

Не зная, что ответить, я предпочла промолчать. И откуда она так хорошо осведомлена о жизни Сэтмана? Видимо, он немало времени проводил в замке Элуваруса, а то, может, и в этом доме, раз она знакома с ним. Только вот мне показалось, что в карих глазах женщины мелькнула зависть. Или ненависть? Или любовь? Вот ёлки-палки! Она, явно, не просто была знакома с Сэтманом. Возможно, влюблена, но он так и не женился на ней? Почему-то я порадовалась, что она замужем за хозяином этого дома. Значит, право первой ночи имел он, а не Сэтман.

— Я буду очень благодарна, если вы сможете предложить мне работу, — набравшись смелости, произнесла я, чтобы лишить её возможности разглядывать себя, и попутно отогнала от себя всякие домыслы, кружащиеся в моей голове.

Она наклонила голову, изучая меня, а потом спросила:

— А что вы умеете делать?

Конечно, лучше всего у меня получалось танцевать на дискотеках, сидеть в Интернете и смотреть телевизор, но сейчас мне вряд ли могли пригодиться эти навыки. Вакансий, связанных с подобной деятельностью, тут не имелось. Поэтому пришлось ответить:

— Я буду делать всё, что вы скажете.

— Хорошо, — она кивнула. — Я дам вам работу. Вы — изгнанница, как и Сэтман. А я хорошо знаю, каким трудом мужчины-изгои зарабатывают деньги. Не хочу, чтобы он умер от каторжного труда, так и не дождавшись окончания изгнания. Если вы станете приносить деньги в дом, он сможет меньше работать.

О! Да она мало того, что красавица, так ещё и умница! Я расплылась в благодарной улыбке, а она предпочла ответить коротким кивком. Второй раз за сегодняшний день надежда посетила моё сердце и подарила крылья, готовые вознести меня над всеми проблемами.

— Спасибо вам большое, — не сдержалась я и чуть не прослезилась.

— Не стоит! — заметила она.

Интересно, а что не стоит? Плакать, или благодарить?

Посчитав разговор оконченным, она развернулась и вышла, Ну вот, а распоряжения кто даст? Впрочем, распорядителей ждать долго не пришлось. Кухарка тут же обрадовано закивала мне.

— Наконец-то у меня будет помощница. А то прошлую выгнали три дня назад за то, что она пересолила обед. Она-то не со зла, а потому что не видела, что я уже посолила. Вот и она посолила. Но хозяин разозлился и выгнал бедняжку, даже не разобравшись, почему пересолено. А ведь она всего лишь посолила суп, который я уже посолила.

Её кудахтанье сбивало с толку и от слова «посолила» у меня уже во рту стало солоно.

— Ладно, вы тут разбирайтесь, а я пошла, — заявила Рэшма и направилась к двери, потом обернулась и спросила: — Ирина, дорогу домой найдёшь, если я закончу раньше и уйду?

— Постараюсь, — неуверенно отозвалась я, при этом сильно сомневаясь, что помню куда идти.

— Если что, спроси Филиуса. Он направит, — деловито заявила Рэшма и вышла.

Кухарка проводила её тоскливым взглядом, а потом заметила:

— Хорошая девушка, да только в плохую ситуацию попала.

Это и так понятно, поэтому я промолчала, а потом задумалась, что имела ввиду кухарка, говоря о плохой ситуации? Если она про изгнание, то в его лапы попало немало хороших людей. По крайней мере, я хотела думать о них положительно, чтобы не ощущать себя живущей среди преступников и негодяев.

— И наша госпожа хорошая, — продолжила тарахтеть кухарка, словно больше поговорить было не о чем, — только плохо ей бедняжке. Совсем одна. Как перст…

— Как одна? — не поняла я, глянув на кухарку заинтересованно и удивлённо. — Она же замужем!

— Вот-вот, бедняжечка! Кабы муж любил её, то она могла бы чаще улыбаться, а так…

Кухарка осеклась, под взглядом вошедшей женщины.

— Замолчи, Лакри, — прикрикнула та. Высушенная, как гербарий, в чопорном платье из коричневой шерсти. Глаза маленькие и серые, почти без ресниц, а рот обозначился тонкой линией, которую у обычных людей называют губами. Дополняли образ злюки седеющие волосы, стянутые на затылке в пучок. — Если господин Роджис прознает о твоих словесных вольностях, то ты последуешь за Бупси.

Я так поняла, что Бупси-мупси-пупси есть никто иная, как моя предшественница. Ну и имечко дали родители! Бупси! Обалдеть.

— Так как тебя звать? — услышала вопрос гербарной тётки.

— Ирина, — ответила я.

Та на меня долго смотрела, пока не проворчала:

— И почему было не назвать дочь нормальным именем? Придумали же «Ирина»! Попробуй ещё запомни!

Ну вот… Значит, Бупси — нормально, а вот Ирина — ужасно и непривычно? Да ну их!

— Что надо делать? — решила я сразу перейти к главному. А то стоим, разговариваем. Им-то, может, потрепаться не с кем, а мне деньги заработать надо.

Гербарная тётка поглядела на меня оценивающим взглядом и вздохнула:

— Для начала надень что поприличнее, девка. А то в розовом платье похожа на фламинго.

Упс… А что, они здесь водятся? Неожиданно… Впрочем, лучше быть фламинго, чем элементом гербария. Но, похоже, в этом доме считали иначе. Мне дали добротное платье из тонкой синей шерсти. Я уже привыкла, что женские платья на шнуровке сзади, поэтому не удивилась и сейчас. Только мне было непонятно, почему ни разу за всё время мне не предложили надеть трусы и лифчик.

— А нижнее бельё не дадите? — осмелела я, устав щеголять голым задом. Длинные юбки спасали положение, и моя нагота никому не была видна, но всё же хотелось ощущать себя более одетой. Трусов у них, небось нет, но вот панталоны-то носят!

— Это зачем ещё? — не поняла гербарная тётка.

— Ну… — не нашлась сразу что ответить, поэтому выразительно промычала, а потом выдала очевидное: — Ну, для того, чтобы прикрыть интимные места.

Тут я поняла, что сморозила невероятную глупость. Она на меня уставилась так, будто я поинтересовалась, сколько у неё волос на голове. Хотя, судя по их виду, они покидали её голову с огромной скоростью.

— Знаете что, милочка, — она вперила в меня ледяной взгляд, от которого стало не только холодно, но и очень неуютно, — ведите себя согласно статусу! Простолюдинкам не свойственно носить господских туалетов. Женщины всегда должны быть доступны.

Вот те раз! Послушала бы её моя мама! Эх, как же меня замучили местные правила. Так и хочется возглавить мятеж против агрессоров и супостатов, притесняющих права женщин! Мда… подобные мысли пробудили во мне бунтарский дух. Ну что за дискриминация по половому признаку? Хотя, великосветским дамочкам, небось, панталончики выдают. Замучил меня повсеместный разврат! Даже тут от него никакого спасу нет!

— Не спорь ты с ней, — шикнула на меня кухарка, приложив указательный палец к губам.

Эх, везде рот затыкают. Ладно, помолчу. А то не долго и работу потерять. Изобразила на лице скромность и покорность, и пошла за ширму переодеваться. Просто надо смириться. Сдались мне эти панталоны! Не простужусь!

Хоть кухарка и думала, что меня взяли ей в помощницы, но гербарная тётка считала иначе. Велела заколоть волосы и отправила мыть лестницы. Весь день я простояла согнувшись. Но зато ближе к вечеру поняла, что с лестницами покончила.

— Ты хорошо справилась, — услышала за спиной голос хозяйки и еле разогнулась, стараясь унять гримасу боли. — Пойди к Лакри и скажи, что я велела дать тебе корзину с продуктами. И вот ещё, — она протянула стопку многослойно сложенного материала. — Это одежда для тебя и Сэтмана. Тёплая и добротная. Ты пока можешь ходить в этом платье, — она кивком дала знать, что говорит о синем, в котором я была.