Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр. Страница 44

Еще один промах окончательно срывает крышу большому боссу и тот начинает безостановочно палить в красноволосого. Но ни одна пуля так и не достигает цели. Спустя несколько секунд грохот выстрелов сменяется сухими щелчками — магазин пустеет. Якудза не теряется, засовывает руку в карман роскошного плаща и даже успевает выхватить из него еще один магазин, чтобы перезарядить пистолет, когда Красный Они наносит ответный удар. Загадочный самурай медленно ведет своим длинным мечом по воздуху в направлении босса якудза, словно что–то рассекая. Боккен в правой руке Акихико движется вслед за призрачным тати.

— Нитэн Ити–рю* - вновь незнакомый мне голос касается слуха. — Удар текущей воды…

Якудза громко вскрикивает, его правая рука безвольной плетью повисает вдоль тела. Бесполезный пистолет, не оправдавший возложенных на него ожиданий, выскальзывает из вмиг ослабевших пальцев и падает на грязный пол.

— Нитэн Ити–рю* - под аккомпанемент загадочного шёпота, призрачный самурай и вторящий ему Акихико возносят к небу свои клинки. — Удар…

Закончить неизвестный диктор не успевает, бодигард «облаченный» в уже знакомую мне Рейки в форме тигриной морды сносит Акихико, как пушинку, мощным коленом в прыжке. Если бы не вовремя подставленный субурито, то это колено размозжило бы в кашу голову Красного Они. Тело подростка отлетает к стене ангара, в гору какого–то мусора. Тигриная морда, состоящая из Ки, раскрывает пасть обнажая сточенные клыки и только в этот момент становится ясно, что хоть эта Рейки и похожа на ту, что я видел у Шоты, но она все же отличается от Ки однорукого. Ручной тигр якудза куда более матерый хищник и, судя по шрамам на его морде, уже успевший побывать ни в одной схватке.

Акихико только успевает прийти в себя после падения, когда очередной удар в прыжке — на этот раз Тоби Ёко Гэри едва вновь не отправляет его на тот свет. Подошва дорогой туфли, под противный скрип металла, корежит обшивку ангара прямо над головой вовремя пригнувшегося подростка, в месте удара образуется порядочная вмятина. Акихико пользуется заминкой промахнувшегося бодигарда и пытается наказать матерого «тигра» за столь неудачный бросок, но телохранитель босса гасит в зародыше эту попытку. Субурито Акихико впечатывается в подставленное предплечье — жесткий блок из каратэ с показушной легкостью прерывает путь деревянного клинка, а лезвие тесака и вовсе не достигает торса бодигарда — коротким, мощным цуки тот опережает выпад красноволосого и выбивает своим пудовым кулаком весь воздух из легких некогда грозного Они. От этого пушечного прямого Акихико переламывается пополам, его пятки отрываются от кучи мусора и легкое тело подростка повторно отправляется в затяжной полет.

Схватка длится с десяток секунд, а мне уже кристально ясно, что силы неравны. Акихико проигрывает, все что остается красноволосому — держать оборону и не подставляться под сокрушительные удары шрамированного. Слишком велика разница в классе между этими двумя, да и усталость берет свое, ставя Красного Они в еще более невыгодное положение.

Давай, Антон, пора сваливать, пока еще есть шанс. Это не твоя весовая категория — убеждаю себя, но «глупые» ноги не хотят прислушиваться к доводам разума и несут меня к орущему от боли большому боссу. Тот катается по полу, вымарывая свои дорогущие шмотки и баюкая целую на первый взгляд руку. Подхватываю, валяющийся рядом, разряженный пистолет — дерьмо, а где магазин?

— Ну–ка, свали! — отталкиваю ногой визжащего якудзу. — Бинго!

Магазин с ласкающим слух щелчком встает на положенное место. По памяти оттягиваю затвор и тот с отчетливым лязгом возвращается обратно. Навожу взведенный пистолет на бодигарда, который вовсю теснит красноволосого — без вариантов, я не настолько хороший стрелок, к тому же есть далеко не нулевой шанс, что продырявлю не того.

— ЭЙ, ОБСОС! — даю предупредительный в воздух. — Замер на месте или я отстрелю твоему работодателю яйца!

— Сопляк, ты хоть знаешь на кого направил оружие, если ты… — телохранитель оборачивается на выстрел и делает шаг в мою сторону — это он зря, нервишки и так шалят.

— БАХ! — рукоять пистолета повторно бьет в ладонь.

— Ааааааааа! — пуще прежнего надрывается якудза, его штанина стремительно темнеет, сквозь аккуратную дырочку начинает толчками вытекать кровь.

— Не быть тебе телохранителем месяца…

Не успеваю закончить заготовленную фразу, как на меня обрушивается «злая», агрессивная Ки. Ощущение при этом такое, будто попал в клетку с диким зверем. Сердце начинает лихорадочно биться, меня пробирает до самых костей. В тенях ангара видятся причудливые, светящиеся желтым, голодные глаза. Пытаюсь отогнать от себя наваждение, умом понимаю, что это влияние чужой Реки на мой разум, но поделать ничего не могу — чувствую себя добычей, которую вот–вот растерзают и с довольным урчанием сожрут.

Боль обжигает спину, с меня словно заживо срезают кожу. Горячее дыхание «касается» шеи, голодное урчание раздается из–за плеча. Хочется бросить пистолет и бежать сломя голову, без оглядки, неважно куда, лишь бы подальше от страшного зверя за моей спиной, но я не могу — воображаемая клетка не даст мне удрать от голодного хищника. Я просто корм, к чему сопротивляться и страдать, разве не проще одним махом со всем покончить?

Рукоять пистолета «тычется» в ладонь, словно щенок, который требует внимания хозяина — да, это выход. Холодный металл касается виска — лучше так, чем в когтях зверя. Палец нащупывает спусковой крючок…

— Антон, ты уверен? Еще не поздно все отменить, замена бойца за полчаса до боя — грубое нарушение. Он даже не в весе, минимум на пять кило тяжелее тебя!

— Тренер, не парься, все будет супер.

Длинный коридор и свет в конце. Слышу затихающий рев трибун — болельщики скандируют имя моего оппонента. Мне подают сигнал — хорошо, мой выход. Играет музыка…

Мир умирает, люди похожи на тлю

Пыль на телеэкране важней того, что я смотрю

Любовь — прокисшие щи, мечта — помойное ведро

И ожидание чуда тянет камнем на дно

Под ярким светом софитов шагаю к клетке, со зрительских трибун улюлюкают, меня освистывают. Этим вечером любимчик толпы — не я, а проспект промоушена, который уже дожидается меня в клетке. Я корм для его рЕкорда, меня кидают ему на съедение, словно кусок мяса. Клетка закрывается за моей спиной. Но все они ошибаются — этим вечером сожрут не меня, СОЖРУ Я!

Здесь в общем нечего делать кроме того, чтобы жрать

Здесь страшно быть убитым, но страшней убивать

И очень хочется руки на себя наложить, но…

Я буду жить!*

Бодигард большого босса вздрагивает и с удивлением оборачивается, сквозь отступающий морок я различаю алое пятно, расползающееся по ткани его белоснежной рубашки. Пистолет в моих ладонях испускает легкую дымку. Шок на покрытом шрамами лице сменяется гневом, но и эта эмоция не задерживается на роже бодигарда надолго. Валяющийся у его ног, Акихико приподнимается и из последних сил засаживает лезвие тесака в широкую спину по самый обух, ноги каратеки подламываются, его позвоночный столб поврежден — гнев сменяется ужасом осознания. На грязный пол оба бойца валятся синхронно, но нет сомнений в том, кто в конечном итоге вышел победителем из этой схватки.

На автомате протираю пистолет футболкой, избавляясь от отпечатков. Руки подрагивают, но я понимаю, что все сделал правильно. По другому было никак или мы или они.

Ками, Антон, какие еще мы? Этот заносчивый ублюдок тебе никто, именно из–за него ты вляпался во все это дерьмо. Может, пока есть шанс разрубить этот гордиев узел — пустить пулю рыжему гандону прямо промеж бровей. Мечты–мечты, одно дело палить по якудза в состоянии аффекта, когда на кону твоя жизнь и совсем другое — хладнокровно пристрелить, валяющегося без сил, пацана.