Сторож Академии ведьм (СИ) - Ивановская Тоня. Страница 4
“Тетрада. У него все укладывается в четыре цвета. И никаких лишних тонов. Вот зараза!” — прикусила губу Юнни и стала вспоминать дальше.
В самом темном углу припрятан стеллаж с книгами, но все они стояли страницами в комнату. А значит, или сторож не хотел, чтобы кто-то видел, что он читает, или сохранил привычку, приобретенную в древних библиотеках, где корешок считается тыльной стороной книги. В этом случае, правда, сторож должен быть очень образованным человеком. Доступ в такие места строго регламентирован.
— А может ли он быть образованным? — спросила сама себя Юнни.
Вспомнила, каким отточенным движением, несмотря на ужасные рукавицы, он взмахнул указкой.
— А что у него вообще делает указка?
Тут ее прошиб пот. Казалось, что вот-вот она поймет что-то очень важное. Ведьмовское чутье так и пульсировало, разгоняло кровь, заставляло разум соображать еще быстрей. Она вцепилась в тетрадку. Идеальный почерк. Только мелкий, что говорит о скрытности владельца.
“Кто бы сомневался”, — ухмыльнулась Юнни.
Она всмотрелась в рисунки и только сейчас обратила внимание, что они нарисованы пером. Сама Юнни художественным даром не обладала, но рисовали ее школьные подружки.
В изобразительном искусстве главными и наиболее характерными элементами считаются линия и штрих. В работе пером эти элементы наиболее выражены. Но это рисование наверняка. Никаких исправлений и неуместных движений: такое простительно при работе с карандашом или углем. Перо — инструмент не для новичков.
“А для тебя это явно не большая проблема. Двенадцать эскизов, ни одной кляксы и кривости. Даже не заметил, как набросал”.
Ее внимательный взгляд вдруг остановился на небольшой крошке, прилипшей к одному из изгибов. Юнни тут же полезла в сумку и разложила на столе имеющиеся у нее инструменты. Осторожно отслоила катышек от бумаги и, подцепив пинцетом, переложила на стекло. Потом долго размышляла, чем снять чернила и не растворит ли это вещество улику. Чертыхнулась и просто капнула воды. Все равно с собой ничего особенного не было. А интуиция требовала провернуть все прямо сейчас. Не обманула. Чернила быстро вымылись, не повредив при этом спрятанное. Юнни промокнула стекло и достала глазную лупу.
— Химеры Чернолесья, перо!
Она уже поняла, что именно пером сторож писал в своей тетрадке, но ей и в голову не приходило, что оно может быть самым настоящим гусиным. А теперь Юнни разглядывала скомканный мокрый луч и недоумевала:
— Где он вообще его нашел?
А все дело в том, то с тех пор, как один из изобретателей запатентовал металлическую перьевую ручку, перьями птиц потихоньку перестали пользоваться. Зачем? Металл гораздо удобнее. Кроме того, далеко не все перья подходили для письма. Имело значение даже то, с какого крыла взято перо. Естественно, как только появилась замена, вся беготня за бедными пернатым сошла на нет. И если на юге кое-кто еще держался, в графство Фэртон лет сорок перья для письма не поставляли.
— Что же ты скрываешь, сторож академии? — бессильно спросила Юнни и забралась под плед.
В понедельник она не зашла, и всю неделю сторож находился в странном для себя состоянии. Раздражал любой пустяк, особенно сволочные студентки. И все время хотелось язвить. Наконец, наступил вечер пятницы. А до поезда на юг оставалось не более часа. Этот факт отчего-то заставлял постоянно посматривать на часы. Норби забралась на колени, но даже ее тарахтение не успокаивало. Он переложил кошку и стал варить глинтвейн. Рано, и он может остыть, но сторож надеялся, что Юнни придет с минуты на минуту.
Глинтвейн остывал, ее не было. Больше всего он боялся, что Юнни последует совету и решит держаться от него подальше. Это правильно. Даже для него. Но разумный итог тащил за собой пожирающую изнутри тоску.
“Неужели не придет?” — носилось в мыслях у сторожа.
Кошки начали стекаться на диван.
— А вот и она! — обрадовался сторож, и вместе с тем отворилась дверь.
— Добрый вечер, — поздоровалась Юнни и подошла к дивану погладить кошек. — Привет, Мартин, Эйприл, Мэй, Джун, Джул, Огюст, Септа, Окулус, Норби, Декарт, Янина… А где же Ферди? О, вот ты куда спрятался. Привет, привет, — она вытащила серого из-под дивана и обняла. — Ты у меня самый таинственный. Никогда не встречаешь и не мяукаешь. Почему? — она посмотрела в глаза коту и широко улыбнулась. — Копия хозяин.
Сторож еле сдержался, чтобы не засмеяться. Не потому, что это было невероятно остроумно, просто наконец-то с него спало напряжение. Налил в бокал глинтвейн и протянул Юнни. Она подошла и молча выпила. Смотрела так пронзительно, что впервые за много лет сторожу показалось, будто его доспехи неподъемны и прямо сейчас он под ними рассыплется.
— Спасибо, — наконец сказала Юнни. — Вы знаете, вы очень предупредительны. И, кажется, пить глинтвейн по пятницам у меня входит в привычку. — Она поставила бокал и стала собираться. — Еще раз спасибо. Я пойду.
Юнни вышла из сторожки, а он долго не мог пошевелиться и только спустя какое-то время спросил:
— А как же “до свидания”?
Прошло чуть больше месяца, и Юнни полностью адаптировалась к учебному ритму. Кроме того, так хорошо себя проявила, что после первых зачетов ее назначили старостой. Не очень уважаемая среди однокурсниц должность, зато открывала двери почти во все отделы библиотеки, и к профессорам можно было обращаться чаще. Чем Юнни, к слову, непозволительно пользовалась. А еще ей списали долг за форму, правда, пришлось влезть в новый, приобретя весеннее пальто.
В сторожке она исправно появлялась. Пообщаться с котами. С хозяином не разговаривала. Не потому, что вопросов у нее не было. Их была тысяча! Просто хотелось самой разгадать его тайну. Чем и занималась по мере сил. Наблюдала, делала выводы.
Он же исправно угощал глинтвейном и включал радио. Так и проходил час-полтора перед поездом. Она попивала чудесный напиток, делала домашнее задание, а фоном журчала болтовня радиоведущих.
Сейчас была середина недели, и Юнни спешила на первую в учебном году лекцию по обороне от диких химер. Вести ее должен был великий и ужасный профессор Стольфрис. Слава о нем пропитала всю империю, а, возможно, и соседние материки. Юнни волновалась. Она всегда была миролюбивой, может, даже трусливой, потому мысль о том, что “оборона” — один из обязательных и главных предметов, порождала панику. Ей бы хотелось просто собирать травы. Никого не трогать и уж точно не сражаться.
Пока Юнни бежала по ступенькам, спешащие рядом однокурсницы радостно обсуждали предстоящую практику и лабораторные. Одной из девушек не терпелось вскрыть какую-нибудь тварь из леса и посмотреть, как она устроена.
— Фу, — поморщилась Юнни.
Ее услышали и засмеялись.
— Не бойся, в Чернолесье первый курс не берут. Вы пока только теорию изучаете, — похлопала ее по плечу шагающая рядом старшекурсница.
От этого заверения стало легче. Но тут же Юнни осознала ужасное.
— То есть как первый курс? Значит, в следующем году мы в Чернолесье пойдем? Одни?
Девушки опять рассмеялись.
— А ты думала? Все время заучиванием будешь брать? Не-а. Хочешь быть отличницей, придется ружье в руки взять, а может, и боевой топор.
Девушки побежали вперед, а Юнни остановилась.