Время не властно - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 75

Джарлакс улыбнулся. Он понимал, что опасения Аратиса Хьюна небезосновательны. И не только потому, что Закнафейн был искусен в обращении с оружием, не только потому, что он в одиночку отправился заканчивать миссию, когда Джарлакс и Аратис Хьюн выбыли из игры.

Многие члены Бреган Д’эрт повели бы себя точно так же, хотя ни один из них, разумеется, не сумел бы превзойти Закнафейна в поединке.

Но нет, не поэтому Джарлакс сейчас решил, что Закнафейн займет место его ближайшего помощника.

Он решил так потому, что Закнафейн отказался убивать тех хафлингов.

Он решил так потому, что Закнафейн проявил милосердие.

А сам он, Джарлакс, как поступил бы на месте мастера оружия: хватило бы у него смелости заступиться за беспомощных маленьких рабов?

Он улыбнулся про себя еще шире.

И улыбнулся буквально до ушей, когда Закнафейн вошел в «Гниющий миконид» меньше чем через десять дней после того, как Джарлакс доставил Верховной Матери Бэнр голову жертвы и устроил трех новых членов Бреган Д’эрт в их казармах. Со дня возвращения лидер наемников каждый день приходил в таверну, сидел в общем зале, наблюдал и ждал.

Он даже не попытался скрыть своего удовлетворения и радости, когда Закнафейн подошел к его столу.

Мастер оружия взялся за спинку стула, чтобы отодвинуть его от стола, но замер, уставившись на своего командира.

Джарлакс не сразу догадался о причине смущения воина, но затем все понял и провел ладонью по зажившей, но совершенно лысой голове. На черепе не осталось ни малейшего шрама, ни бугорка, словно эта совершенной формы голова только что вышла из-под резца лучшего скульптора Мензоберранзана.

– Мне идет, правда?

Закнафейн фыркнул, вздохнул и со скептическим видом покачал головой, но затем снизошел:

– Все лучше, чем эти дурацкие волосы.

Усевшись за столик, он спросил с таким лицом, словно эта мысль только что пришла ему в голову:

– Можно?

– Я приберег этот самый стул для тебя, – гостеприимно ответил Джарлакс и ослепительно улыбнулся.

Закнафейн снова вздохнул.

– Хотя я не был уверен, что ты вернешься сюда, – продолжал Джарлакс. – Ты проводил своих хафлингов?

– Да, я привел их в один из верхних туннелей, в конце которого виднелся солнечный свет.

Джарлакс с удивлением посмотрел на друга и лукаво улыбнулся.

– Но почему ты вернулся?

Вопрос, судя по всему, застиг Закнафейна врасплох, и он, немного запинаясь, пробормотал:

– А куда мне еще было идти?

Джарлакс лишь кивнул и оставил этот вопрос без ответа. Он рад был снова видеть мастера оружия.

И в то же время он был немного разочарован.

Вопрос Джарлакса вертелся в голове у Закнафейна, пока он шел в Дом До’Урден, и еще много дней после возвращения. Он увидел лучи солнца, которое освещало Верхний Мир, и, хотя свет этот был неприятен для его глаз, знакомых лишь с тусклым свечением лишайников и полумраком Подземья, чужой мир манил его к себе.

Да, ему приходила в голову мысль добраться до конца туннеля, выйти на поверхность, оставить Мензоберранзан далеко позади – навсегда.

Но как бы приняли его там, где обитали многочисленные эльфы, где ни одна раса не питала любви к дроу?

И еще он знал, что Мэлис пришла бы за ним при поддержке Правящего Совета, потому что такую ересь – отступничество – не стали бы терпеть в обществе фанатиков Ллос.

Закнафейн вернулся в Мензоберранзан, не будучи уверенным в правильности своего выбора. И еще он знал: это путешествие было его последним шансом покинуть мир дроу.

Он боялся, что будет сожалеть о принятом решении всю оставшуюся жизнь.

Этот страх имел под собой реальные основания.

Часть 4

Самоотверженность?

Где заканчивается отдельная личность и начинается нечто иное – сообщество?

На первый взгляд может показаться, что это простой вопрос, ответ на который очевиден, но со временем я понял, что это одна из самых сложных проблем. И самая неотложная – я должен решить ее немедленно, если хочу найти истинный смысл собственной жизни. Кроме того, если взглянуть шире, этот вопрос определяет сущность, характер общества, а возможно, и саму длительность его существования – так или иначе.

Если бы я шел по дороге и увидел тонущего в пруду эльфа, человека, дворфа, дроу и у меня с собой имелась бы веревка, разумеется, я бросил бы ее несчастному и вытащил бы его на берег.

Но это не самоотверженный поступок.

Возможно, меня назвали бы героем за спасение утопающего.

Но это не героический поступок.

Нет, это просто поступок, которого ожидаешь от существа, достойного жить в цивилизованном обществе. Любой, кто не остановится, чтобы помочь утопающему в подобной ситуации, заслуживает по меньшей мере осуждения и изгнания из этого общества.

Если бы я шел по дороге и увидел существо, тонущее в пруду, но при себе у меня не было бы веревки, я прыгнул бы в воду, поплыл и попытался бы спасти утопающего.

Это поступок более самоотверженный, он подразумевают некоторую, хотя и небольшую, опасность для спасателя.

Сделался бы я героем в таком случае или нет?

Некоторые назвали бы меня героем, но для меня это слово не имело бы никакого значения. Потому что я сделал бы в этом случае только то, чего ожидаю от своего ближнего – если окажусь на месте утопающего.

Вот что делает общество сильнее индивидуума.

Предположим, человек, дроу, дворф или хафлинг тонет в озере, в котором, как всем известно, водятся хищные панцирные рыбы. Предположим, на него даже напало такое существо. Предположим, что озеро кишит ими, что голодные зубастые твари плавают вокруг.

В какой момент моя попытка спасти утопающего становится героической? В какой момент мои действия дают мне полное право называться героем?

И в какой момент я запрещу своим ближним прыгать в смертоносное озеро, кишащее хищными рыбами, чтобы попытаться меня спасти?

А я уверен в том, что такой момент наступит. Есть точка, в которой ответственность перед собой перевешивает, и должна перевесить, ответственность перед обществом.

Но где она находится?

Думаю, немногие специально задумывались над этой дилеммой, но с подобным вопросом каждому из нас приходится сталкиваться в жизни постоянно, каждый день. Где заканчивается ответственность перед самим собой и начинается более широкая, глобальная ответственность перед обществом?

Допустим, я – ловкий охотник, мне сопутствует удача, и я наполнил кладовые запасами на зиму. Правильно ли, справедливо ли будет, если я позволю своим соседям голодать? Поделившись с соседями, я получу лишь скудное питание, проведу зиму, полную лишений, но благополучно доживу до весны. Разумеется, мой долг – спасти от голодной смерти неудачливого охотника!

Меня удивляет, сколько людей и других разумных существ, встреченных мною, ответили бы «нет» на этот вопрос. Они сказали бы, что не стоит терпеть резь в животе ради спасения жизни соседа, они оправдали бы себя за такое решение, обвинив неловкого охотника в его неудачах.

Я снова привожу крайность в качестве примера, но этот пример все же близок к повседневной жизни, к ежедневному выбору, с которым мы сталкиваемся в реальности, к выбору, который является ничуть не менее важным. В чем заключается твоя ответственность, помимо ответственности за собственную жизнь? Перед спутником жизни, перед детьми, братьями, родителями, более дальними родственниками, соседями, незнакомцами?

Мне кажется, ответы на эти вопросы определяют тебя как личность больше, чем какие-либо другие твои поступки.

Законы королевства или другого государства пытаются очертить четкие рамки ответственности в повседневной жизни своих граждан. Например, в поселении Одинокий Лес, входящем в союз Десяти Городов, удачливый охотник обязан делиться со всеми согражданами пищей один раз в день, а избыток также делится поровну между всеми жителями Одинокого Леса. Но в Дуган Холе, тоже одном из Десяти Городов Долины Ледяного Ветра, те, кому не удалось запасти провизию на зиму, обречены голодать. А те, кто сумел настрелять достаточно дичи и наловить рыбы, будут защищать свою добычу ценой собственной жизни, даже если запасы их слишком велики и большая часть продуктов испортится к тому моменту, когда в тундру придет весна.