Время не властно - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 76

Никто из жителей Дуган Хола не пытается изменить эти обычаи, не пытается преобразовать жестокие нравы людей, оправдывающих первобытный «закон джунглей». Разумеется, есть люди в Брин-Шандере, главном из Десяти Городов, которые приветствовали бы перемены, поскольку голодающие обитатели селений, расположенных по берегам озера Красные Воды, неизбежно ищут помощи у ворот столицы.

Я предпочитаю Одинокий Лес, как и мои друзья, потому что теперь помощь ближнему приносит мне больше всего удовлетворения, а значит, это почти эгоизм!

В Брин-Шандере живет одна старая женщина, которая подбирает бездомных кошек и собак и приводит к себе домой. Она посвящает им свои дни, кормит, стрижет, ласкает, дрессирует своих зверей и неустанно пытается найти им новых хозяев среди жителей города.

Она настолько предана своему делу, что ест очень мало и почти не спит. Однажды я спросил ее, неужели она готова пожертвовать лишним часом сна для того, чтобы отправиться искать пропавшего кота.

– За каждый час, который я отдаю отдыху, может умереть беззащитное, ни в чем не повинное маленькое существо, – сказала она мне.

Люди Брин-Шандера считают ее сумасшедшей; честно говоря, сначала я сам сомневался в том, что она адекватно воспринимает реальность и правильно расставляет приоритеты. До того дня, пока не поговорил с ней; но теперь я считаю ее одним из самых разумных, добрых и самоотверженных людей, с которыми я имел удовольствие познакомиться. Тепло ее сердца тронуло меня, и я понял, что она улыбается искренне. Для нее, слабой, больной, бедной старой женщины, забота о бездомных животных – призвание, цель жизни, способ сделать этот мир лучше.

Никогда я не встречал аристократов, которые улыбались бы так искренне, как она.

И теперь я вижу себя в некотором роде похожим на ту старую женщину, особенно после обучения в монастыре. Самыми серьезными уроками, полученными в общине монахов, было, во-первых, осознание того, как мало мне в действительности нужно, и, во-вторых, новый образ мыслей, который позволяет избежать ловушек алчности, склонности к приобретению и накоплению богатств.

Богач думает, что владеет своими богатствами, в то время как сам принадлежит им.

Богатая женщина может вызвать у кого-то зависть, но, в то время как зависть окружающих приносит ей удовлетворение, эта демонстрация богатства вызывает ожесточение близких.

Некоторые люди измеряют богатство в золоте.

Другие измеряют его в слезах родных и близких, пролитых на похоронах.

Я отлично понимаю и с презрением осознаю, что мои взгляды разделяют не все мои знакомые – о, это далеко не так. Дуган Хол – весьма популярное место. Дома, опустевшие в результате бегства от суровых законов, вскоре снова заполнятся людьми, которые будут ворчать из-за высоких налогов и десятины, людьми, готовыми начать войну с любым, кто потребует у них хотя бы одну медную монету.

«Если ты не можешь раздобыть себе пропитание, значит, ты не имеешь права жить», – таково всеобщее кредо. Так говорят жители этого города, да и всех поселений вокруг озера Красные Воды.

Таков «этический спектр» разумных существ – от полного эгоизма до полной самоотверженности.

Мой друг Бренор – один из богатейших королей этой области. Родственные общины дворфов, от Долины Ледяного Ветра до Серебристых Болот и Гаунтлгрима в холмах Крагс, после окончания войн оказались обладателями несметных сокровищ и огромной власти. Сокровищнице самого Бренора могут позавидовать самые высокопоставленные лорды Глубоководья.

Обязан ли Бренор в таком случае распахнуть свои ворота перед всеми, кто придет просить у него милостыню? Насколько далеко простирается ответственность того, кто приобрел так много? Дальше, чем ответственность крестьянина или башмачника? Если фермер накопил дюжину серебряных монет и отдает одну из них бедняку, встреченному на рынке, то должен ли Бренор, у которого в сотни тысяч раз больше монет, раздать серебро сотням тысяч нуждающихся?

Или он должен отдать намного больше, потому что он уже получил все, что только можно приобрести за деньги, в том числе личную безопасность? Подобно драконам, великие властители Севера владеют грудами сокровищ, которые они не могут даже надеяться истратить за свою жизнь; такие деньги не истратят даже их дети, даже внуки и правнуки. Человеку, у которого есть десять серебряных монет, расставание с одной принесет меньше ущерба, чем расставание с медяком – человеку, владеющему лишь десятью медными монетами. А если забрать слиток золота у женщины, имеющей десять золотых слитков, это, в свою очередь, не причинит благополучию ее семьи такой урон, как десятина, наложенная на человека с десятью серебряными монетами.

Это правило соблюдается и для богачей. Чем больше у тебя есть, тем меньше тебе нужно, и, когда удовлетворены основные насущные потребности, роскошь превращается в излишество, а приобретение не приносит настоящей радости.

Мензоберранзан в чем-то схож с Дуган Холом. Ненасытную алчность верховных матерей не удовлетворят даже горы золота, украшений и драгоценных камней. В Мензоберранзане богатство дает власть, а власть – это все. Кроме того, богатство – это символ высокого положения, которое значит еще больше, чем власть. Потому что высокое положение порождает зависть, а для дроу моей родины зависть других – одна из величайших радостей жизни.

Такая жизненная философия представляется мне нелепой.

Нищий у ворот Дома Бэнр будет убит или обращен в рабство.

Нищий у ворот Гаунтлгрима получит горячий обед и постель.

Вот почему король Бренор – мой друг.

Дзирт До’Урден

Глава 18

Восприятие и реальность

Год Возрожденного Народа Дворфов (1488‑й по летоисчислению Долин)

– Ты рехнулся? – таков был ответ Киммуриэля на последнюю, совершенно нелепую просьбу лидера наемников.

Джарлакс открыл рот, чтобы ответить, но Киммуриэль поднял руку, приказывая ему помолчать, и покачал головой.

– Не трудись шевелить языком, – бросил псионик. – Я заранее знаю, что ты скажешь.

– Ты действительно больно ранишь меня, друг мой.

– Я тебе всего лишь наношу рану, а ты собираешься сделать так, что меня наверняка убьют, – возразил Киммуриэль.

– Громф тебя ни за что не убьет, – заверил его Джарлакс. – После того как он ощутил могущество улья иллитидов, которое прошло сквозь его сознание во время поединка с Демогоргоном, он еще сильнее дорожит тобой. Он скорее воспользуется по отношению к тебе любовными чарами, нежели забросает шаровыми молниями.

– Я уже предвкушаю это удовольствие, – сухо ответил Киммуриэль.

– Он предоставит тебе комнаты в Главной башне тайного знания.

– И я буду жить в окружении скучных, бестолковых, ограниченных магов?

Джарлакс бессильно вздохнул, признавая свое поражение.

– В любом случае, мое замечание относилось не к Громфу, – продолжал Киммуриэль. – Есть еще один участник в этой игре, в которую ты просишь меня сейчас вступить; этот участник – существо гораздо более опасное, нежели бывший архимаг, и оно ничего не выиграет, если оставит меня в живых.

– Возможно, но положение критическое, иначе я бы не стал обращаться к тебе с такой просьбой. Ивоннель – не просто жрица, она гораздо могущественнее, чем нам кажется, и она замешана в последних событиях гораздо глубже, чем мы думаем. Мои инстинкты просто вопят об этом, а долгий опыт научил меня прислушиваться к ним.

– Ты считаешь, что она – замаскированная прислужница богини? – спросил Киммуриэль.

Джарлакс приподнял брови.

– Бери выше.

До псионика не сразу дошел смысл этих слов.

– Ллос? – воскликнул он. – Ты считаешь, что Ивоннель – это земное воплощение самой Госпожи Ллос? Ты просишь меня шпионить за Ллос? Ты с ума сошел?