Лунная песнь (СИ) - Шелинс Елена. Страница 9

— Конечно, — кивнул Лэнс.

На мгновение его лицо напомнило застывшую маску, и я вдруг поняла, что он абсолютно не верит в собственное выздоровление, хотя и не желает это показывать. Я поняла, что в чувствах сжала ладони только тогда, когда ногти пребольно впились в кожу.

— Лия, ещё раз прости, что так вышло. Но я очень хотел тебя увидеть до… — он запнулся, резко начав смотреть куда-то вбок. — В общем, очень хотел увидеть. Меня уверили, что это возможно, и я написал письмо. Стоило выждать ещё несколько дней, зря я поспешил.

— Ничего страшного. И теперь, обещаю, ты будешь видеть меня постоянно. Пока ты болен я останусь здесь, наверняка, тебе нужна постоянная помощь…

— Нет-нет, не стоит, — поспешно перебил меня Лэнс, — даже думать про это не смей, слышишь?.. Всё будет хорошо. Спокойно возвращайся в столицу, у тебя должно быть много дел, ты же нашла себе хорошее местечко, если ты вот так возьмёшь и всё бросишь…

— У меня сейчас нет дел, не волнуйся. Всё улажено.

Сейчас мысли о том самом хорошем местечке, куда попала только благодаря долгому и упорному труду, вызывали лишь раздражение.

Меня ждали в одном из подразделений специального назначения, но только через два месяца, и все документы и бюрократические мелочи с моей стороны давно были подготовлены. Мне было всё равно, где конкретно нести службу короне, но попав именно в это подразделение, в основном занимающееся предотвращением террористических актов и поимкой террористов всех мастей, я могла и дальше оставаться в столице, к которой, как не крути, я уже успела привыкнуть.

Возможно, мой резкий отъезд из города и аукнется мне, но пока я не могла об этом судить с полной уверенностью. Даже если мне придётся остаться здесь и на куда больший срок, чем два месяца, тем самым зачеркнув свою едва начавшуюся карьеру во внутренних войсках, я не буду сильно горевать, ведь сейчас речь идёт о самом близком и дорогом мне человеке.

— Лия, послушай, то что здесь происходит… это опасно. Оставаться здесь надолго, значит подвергнуться риску заражения. Если с тобой что-то случится, я просто не смогу себе этого простить…

— Лэнс, — в моем голосе зазвенела сталь, за которую мне уже заранее было стыдно перед братом. — После смерти родителей… только мы остались друг у друга. Поэтому не требуй от меня бросить тебя в таком положении. Ты бы смог уехать на моём месте, скажи?..

Брат некоторое время молча смотрел на меня, затем со вздохом покачал головой.

— Не смог бы. Но ведь я — это совсем другое дело, я тебе брат, и это я должен тебя оберегать, а не наоборот.

— Глупости. — Я мотнула головой и быстро смахнула из уголка глаза назойливую слезу, пока Лэнс её не заметил. — И я сильная, правда, со мной ничего не случится, если я останусь здесь жить с тобой. Обещаю, я буду максимально аккуратна.

Лэнс протестующе закачал головой.

Я встала, вдруг почувствовав, что если сейчас не выйду, тот тут же разрыдаюсь прямо здесь, как будто брату и без этого легко переживать своё страшное положение.

— Ты так просто не сможешь здесь остаться, — сказал, наконец, брат. — И уж тем более в доме со мной. С недавнего времени у нас установлены по этому поводу правила, и…

— Я разберусь. Всё равно я планировала проведать нашего дядюшку, — я невесело усмехнулась.

Я оставила свои вещи в нашей бывшей детской комнате, где стояли две узкие кровати, на которых мы с Лэнсом когда-то спали. Моис, так звали того воина, который был зачем-то приставлен к моему брату, оказался категорически против такого поворота событий.

Настолько против, что в какой-то момент возвращать себе собственную сумку, которую он вознамерился вынести из дома, мне пришлось едва ли не с боем.

— Запрещено, — всё повторял он, и только после короткой перепалки и даже легкого пинка в живот мужчине, не ожидавшему от девчонки такой прыти, я всё-таки отобрала свои вещи, которые тут же закрыла в комнате на сохранившейся у меня ключ.

— Это абсолютно бесполезно, — усмехнулся и тряхнул своей связкой ключей Моис, скорее демонстративно потирая рукой живот.

Однако я прекрасно понимала, что слой мышц его пресса, с которым успела познакомится моя коленка, явно должен был избавить молодого мужчину от любых неприятных ощущений из-за подобного несильного толчка. Видимо, заскучавшему нэндэсийцу было в развлечение тут со мной возиться, хотя он мог и вполне всерьёз попытаться выставить меня за дверь.

— У меня будет разрешение, даже не сомневайся, — твердо сказала ему я. — Я скоро вернусь и уже с концами останусь здесь.

— Ну попробуй, раз тебе нечего делать, — пожал плечами воин. — Но это будет нарушением установленного здесь Нэндос режима. Знаешь, ведь ты должна была бы быть благодарна хотя бы за то, что у тебя была возможность увидеться со своим братом…

Я вышла из дома, уже не слушая его. Теперь мой путь лежал к Палате Единств, и, вероятно, сейчас только мой дядюшка мог разрешить вставшую на моем пути проблему.

Я приостановилась, захлопнув за собой скрипучую калитку с до сих пор ворчащем за ней Моисом, и неожиданно для самой же себя, повинуясь какой-то очень старой привычке, прислушалась к своим ощущениям, окунаясь с головой в приятное чуть покалывающее чувство, когда каждая клеточка твоего тела ощущает даже малейшую кроху окружающей тебя силы.

Шепчущий лес, который начинался так близко, что хоть дотронься рукой, лениво дремал. Я медленно и с опаской мысленно нащупала толстую нить его пульса — каждый удар был мерный, умиротворенно спокойный, не тронутый волнениями или страхом. Что бы там сейчас не скрывалось такого, что несло бы человеку или обычным духам опасность, сейчас оно глубоко затаилось, уползло под толстые узловатые корни многовековых деревьев, прячась от лучей солнца.

Как это и должны делать все хэйви.

Вспомнился разъяренный дух из поезда, и я, хмурясь, оперлась о теплый шершавый ствол растущего неподалеку тополя. Я никогда не была склонна верить в пустые совпадения и точно знала, как не должны вести себя духи. И в совокупности с появлением гнильянки это могло говорить только об одном, — что-то сверхординарное и действительно жуткое происходит в наших местах.

Сердце вновь сжалось, едва я подумала о выпавшем испытании для Лэнса.

Что бы там не стояло за всем этим, я разберусь и вытащу брата из когтей проказы тонкого мира.

Вдыхая аромат чуть влажной весенней земли и молодой, уже густой травы, я, продолжая чутко прислушиваться к лесу, выдвинулась в строну центра нашего поселения.

Пока я добиралась до Палаты Единств, пришлось неоднократно останавливаться, приветствуя всех своих знакомых и друзей семьи, которые меня окликали. Меня обнимали, тискали, бухали широкую ладонь на голову, чтобы взлохматить и так растрепавшиеся волосы, целовали в обще щеки, и даже один раз пытались вручить увесистую связку свежепойманной рыбы. Я улыбалась, с какой-то теплотой осознавая, что для этих людей словно бы и не прошло тех четырёх лет, которые я здесь отсутствовала.

Наконец, ноги ступили на обложенный по краям невысоким камнем короткий и широкий мостик над декоративным рвом, сейчас до краев заполненным накопившейся дождевой водой. У входа стояли стражи, и я с легким облечением увидела наши символы на предплечьях двух широкоплечих мужчин, которых я пока не узнавала.

На каждой их щеке было по одной длинной и красной полоске, начинающейся широко и заостряющейся к низу, на головах были соответствующие их роли головные уборы из кожи, окрашенной синей краской, чуть приподнятые к затылку и с голубыми лентами возле ушей.

Впрочем, стража не страдала забывчивостью и меня прекрасно помнила. И синхронно поздоровавшись, без малейших вопросов пропустила внутрь, широко отворяя двухстворчатые двери, украшенные вырезанными изображениями летучих рыб с большими вуалевыми плавниками, которые в избытке водились в наших реках.

Меня встретило длинное, хорошо освещенное потоками света, льющегося через окна на скатах крыши помещение, которое было абсолютно безлюдным, — старейшины пока ещё не успели приступить к своим делам в это время. Ближе к противоположному от меня концу огромной комнаты стоял внушительный темный гранитный стол с закоптившемся небольшим очагом посередине, за которым заседал совет во главе с моим дядей. Среди золы угадывались недогоревшие перья, остатки какие-то растрескавшихся мелких костей.