Тщеславие (ЛП) - Фишер Амели. Страница 28

— Пэмбрук дозвонится? — спросил он.

Я знала парней. Хорошо. Он знал, что Пэмми будет изо всех сил стараться. Он просто хотел поговорить со мной, и от этого у меня опять запорхали бабочки.

— Он будет чертовски стараться. — Я сглотнула. — Ты… ты вакцинирован? — спросила я сдержанно, боясь его ответа.

— Последний раз, когда я был дома.

— Это хорошо, — облегченно произнесла я, водя носом ботинка по линолеуму.

— Поездка в Джинджу опасна, — сообщил он.

— Почему меня это не удивляет? — язвительно добавила я. — Что за кровавое место? Это земля всевозможных экстремальных вероятностей.

Ян неожиданно схватил мою руку, жар от его руки разогрел меня до вероятной температуры, и развернул меня к себе.

— Ты права, но экстремальные вероятности есть экстремальное счастье. В экстремальной земле есть экстремальная красота.

Я подумала над тем, что он сказал и вспомнила вид из окна самолета, когда летела сюда.

— Ты прав, озеро Виктория — один из самых красивых видов, который я когда-либо видела.

— Оно невероятное.

— Дети здесь чрезвычайно привлекательны, — заявила я.

— Точно, — сказал он, улыбаясь. — Они такие.

Четыре хихикающих девочки прошагали, держась за руки и напевая народную песню, заставляя мое сердце увеличиться.

После завтрака мы взяли спутниковый телефон и запрыгнули в грузовик Яна.

Я заметила ружье, пристегнутое за сиденьями и мое сердце забилось сильнее, разгоняя адреналин по телу.

— Все будет хорошо, — убеждал меня Ян.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, когда он завел двигатель.

— Я не знаю, — сказал он, — но я защищу тебя.

Мое сердце начало замедляться, и дыхание успокоилось…потому что я верила ему.

Грузовик был слишком громким, чтобы поддерживать беседу и это смутило меня.

Мне не терпелось поговорить о том, что случилось между нами, у водоема.

Я была полна решимости добраться до причин этому, пока спутниковый телефон не зарядится.

Поездка в два с половиной часа была нелепой для меня, учитывая, что все в чем мы действительно нуждались было электричество.

Джинджа была удивительно хорошо развита, так как все, что я до видела от Кампалы до Масего было необработанная земля, исключая редкие АЗС здесь и там. Ян сказал мне, что это второй по величине город в Уганде.

Я сдержала улыбку пока наблюдала за ним, зная эти статистические данные.

Главные дороги были с твердым покрытием, что было редким явлением, но они плохо содержались и деформировались во многих местах.

Зданий было больше, чем достаточно, но они в основном были одноэтажные.

— Здесь находится исток Нила, — объяснил Ян после того, как припарковался перед выглядевшим многообещающим рестораном.

— Да ну! — воскликнула я, искренне удивившись.

Он открыл для меня дверь, и я зашла внутрь. Мы были единственными посетителями. Индианка окликнула нас.

— Прошу прощения, — сказал Ян, — я интересуюсь, не будете ли Вы возражать, если мы немного злоупотребим Вашей добротой. У моей подруги практически разрядилась батарейка на телефоне и нам необходимо его зарядить. Сколько будет стоить для нас воспользоваться Вашим электричеством на, скажем, восемь часов?

Она подняла свои руки, чтобы остановить нас и вышла за дверь, возвращаясь с ручкой и клочком бумаги. Она написала внизу число и повернула, чтобы мы рассмотрели, что она написала.

Там было «2 американских доллара». Я кивнула на цифру и вручила ей два доллара из небольшой заначки, которую я носила. Мы поставили телефон на зарядку и присели за ближайший столик.

Неожиданно между нами стало неловко. Мы оба знали, что это была единственная возможность уединиться на некоторое время, но никто из нас не был достаточно смелым сказать наши мысли.

Это так не похоже на меня. Я всмотрелась в грязное окно передо мной, наблюдая за мужчиной, одетого в брюки и застегнутого на все пуговицы, передвигающегося на велосипеде вдоль по улицам. Женщина прервала неловкое молчание, поставив чайник чая и две чашки на наш стол.

Ян поблагодарил ее и налил чай через ситечко, вылавливающее листочки, и подал мне чашку. Наши руки соприкоснулись, и искра настоящего электричества ударила, отбросив наши руки в стороны.

— Статическое, — прошептала я. Мы посмотрели друг на друга, наши руки были на расстоянии дюймов на столе. Я опустила свой взгляд вниз и пристально изучила их.

— Говори, — приказала я наконец, снова глядя в его глаза.

— Нотация. — выдох просвистел через его нос.

— Я думала, что ты ненавидел меня.

Он покачал головой, его волосы немного упали на глаза.

— Я не ненавижу тебя, Соф. Никогда.

— Тогда почему ты относился ко мне, как к отверженной?

Он откинулся на спинку кресла, но руки держал, расположив на столе, его глаза серьёзно всмотрелись в меня.

— Ты уезжаешь. — Признавая это, я кивнула. — Спустя несколько коротких месяцев ты вернешься к своей жизни в Америке. Я не хочу быть твоим другом.

Я громко вздохнула.

— Все эти разговоры о том, что ты знаешь кто я, какой я человек. Это было ерундой?

Его глаза метнулись вниз.

— Нет, я… это не так. — Его глаза снова встретились с моими. — Я просто поторопился осуждать. Я был не прав, когда подумал, что ты не изменишься. Немного кто мог бы это сделать.

Я уронила свои руки вниз и зажала их между перекрещенными ногами.

— Ты думаешь, я изменилась?

— Софи, — он произнес, как если бы в разъяснение, его брови сдвинулись поперек лба.

Тихо навернулись слезы и покатились вниз по моему лицу.

— Соф, — тихо сказал он, потянувшись ко мне, но я отодвинулась. — Ты изменилась в течение некоторого времени.

Я подавила всхлип. Услышать эти слова так много значило для меня.

— Тогда почему?

— Я сказал тебе. Ты уезжаешь. Я чувствую себя как идиот, признаваясь, но я сознаюсь, мне плохо, когда люди уезжают. Я обещаю себе, что не буду привязываться. Это защитный механизм в моей работе, — признался он с легкой улыбкой.

— А теперь?

— Я… я счел бы за честь назвать тебя другом, — сказал он кратко, с неровным завершением, как если он в виду больше, чем факт суждения.

Я и не представляла, как сильно я хотела быть его другом. Я никогда прежде не была уважаема мужчиной, не по-настоящему.

Клик.

Это было мое новое прозрение. Мужчины хотели меня. Они все хотели, и все же ни один из них не хотел удержать меня. Это то, в чем я нуждалась. Я нуждалась в том, чтобы принадлежать кому-то, быть любимой. Но не мужчиной. Я знала, что я никогда не нуждалась, чтобы меня удерживал мужчина. В чем я нуждалась, так это любить саму себя, и желала сдерживать себя. И в это откровение я узнала, что если я хотела сохранить себя, то человек, желающий удержать меня, был бы просто как побочный эффект. Кто не хотел бы удержать кого-то, кто не уважает самого себя?

— И для меня было бы честью называться твоим другом, — я наконец сказала ему, как только я сосредоточилась.

Его выражение лица смягчилось, и он ухмыльнулся.

— Твое сердце поразительно красивое, Софи, — заявил он.

Воздух заполнил мою грудь с угрожающей скоростью.

Там не упоминались мое лицо, мои ноги, моя задница, моя грудь, мои волосы, моя одежда, то, как я носила ее, что я надевала или как я одевалась.

Там не было упоминания обо мне, за исключением части, которую даже невозможно увидеть. Меня называли красивой много раз. Это доставляло мне удовольствие, придавало значимости, но все это было пустое, видимость.

Это было впервые, когда кто-то назвал меня красивой, и это в действительности что-то значит для меня. Похвала ударилась о мою кожу и проникла в тело, оставляя меня взволнованной и ошеломленной.

Мои руки сжались на столе. Я так сильно захотела броситься к нему в тот момент, пробежаться руками по его волосам, шелковым, черным волосам и сохранить в памяти его рот с моим, но что-то остановило меня.