Беспринципный (ЛП) - Корте Белла Ди. Страница 40

— У меня нет отца, — сказал я. — У меня нет никого, кроме врагов.

— Черт, — Квилло провел рукой по волосам, отчего светлые пряди взъерошились словно тонкие иглы. — Значит, ты организовываешь масштабную войну. Ты убил глав этих семей. Их сыновей. Да ты рехнулся! То, что ты творишь. Это настоящее безумие. Самоубийственная миссия. После твоей смерти, ну, не смерти, а…

— Моей смерти, — подчеркнул я.

— С Ахиллом на его стороне Артуро стал еще сильнее. Ему все равно, кого убивать. Он дикарь. Он забирает жизни невинных, даже не моргнув глазом. Он чертов бешеный волк. Единственная семья, от которой Скарпоне когда-либо отступались, — это клан Фаусти, но никто не посмеет бросить им вызов.

Я сжал и разжал кулаки.

— Похоже, у моей жизни всегда был короткий срок годности. Ахилл позаботился об этом. Артуро пошел на это.

— Ему пришлось. Ты не можешь отдавать приказы и наблюдать, как твои люди не подчиняются им.

— Подчиняться, — я покатал это слово у себя на языке. — И это ты называешь спасением маленькой девочки от судьбы, которой она не заслуживала?

Он, казалось, что-то почувствовал от меня, но он понятия не имел, что это, если только он не понял, кто она, а я сомневался, что он был в курсе. Если бы он это знал наверняка, то отдал бы ее Скарпоне, когда у него была такая возможность.

Взгляд Квилло остановился на моем шраме, а затем он снова встретился со мной взглядом.

— Почему ты спас ее? Дочь Палермо? Он никогда не делал тебе никаких одолжений. Он пытался убить Артуро прямо у тебя на глазах. Единственный человек, который когда-либо осмелился ранить Lupo. Волка. Палермо много лет работал на твоего старика… Артуро. Артуро доверял ему, как сыну. И он обманул его самым ужасным образом. Так почему?

— У меня были на то свои причины, — ответил я.

— Причины. И куда, черт возьми, они тебя привели? К жизни призрака в городе, который по праву принадлежит тебе? Нечего сказать? — Несколько минут мы смотрели друг на друга; единственным звуком был шум стекающей в ванной воды в бачке унитаза. Потом он снова заговорил: — Теперь я понимаю. Ты вернулся, чтобы уничтожить их всех. Ты развяжешь войну, а они и не будут знать, кому больше доверять. Одна семья пытается уничтожить другую. Даже ирландцы ввязались. Что они с тобой сделали?

Я улыбнулся.

— Это хаос, не так ли?

— Ага. — Он коротко кивнул. — Можно и так сказать.

— Я так и сказал. А теперь скажи мне то, чего я не знаю.

— Похоже, ты знаешь все. Единственное, чего ты никогда не знал, так это того, что Ахилл ухватится за возможность вернуться к Артуро и сдать тебя за то, что ты не убил дочь Палермо у него на глазах. И его жену тоже.

— А, — я снова улыбнулся. — Я знал.

— Тогда я действительно не понимаю, зачем ты это сделал. Некоторые говорят, что они скорее сгинут в преисподней, чем встретятся лицом к лицу с Артуро Скарпоне.

— Я столкнулся с адом и выжил. — Я немного подался вперед, сокращая дистанцию. — Расскажи мне о девочке, которую вы воспитывали пять лет назад.

Квилло прикусил губу и посмотрел на стену. Это было одно из его гребаных выражений лица а-ля политик. У него был такой вид, будто он решил прямо сейчас сходить по-большому.

Я вскочил так резко, что стул опрокинулся у меня за спиной, а он не успел среагировать. Я схватил Квилло за горло и сжимал до тех пор, пока у него не начали слезиться глаза. Когда я отпустил его, Квилло упал на свое место, задыхаясь. Я поднял свой стул, поставил его и снова сел.

— Ты же знаешь меня, Квилло. Я сверну тебе шею и за меньшую попытку меня наебать, пока ты прикидываешься дурачком.

— Пять лет назад, — выдавил он. — Пять лет назад…

Интересно, скольких невинных детей он и его семья воспитали за эти годы, и скольких из этих детей он трогал, в то время как его сучка карьеристка жена игнорировала этот факт. Она регулярно наведывалась в «Маккиавелло» в компании своих псевдодрузей. Он переспал с половиной из них.

— Мари… — он хотел произнести ее полное имя, но я покачал головой, бросая ему вызов. — Ты хочешь знать ее фамилию? — У него перехватило дыхание, но голос был как наждачная бумага.

— Да, назови мне ее, — сказал я.

— Флорес.

— Что ты помнишь о ней? — я прикусил нижнюю губу. — Подробности.

Он уловил этот жест и кивнул.

— Просто дай мне секунду. — Он сделал несколько глубоких вдохов, а затем выдохнул. — Молоденькая. Лет тринадцати, может, даже младше.

Нет, ублюдок, она выглядела моложе, потому что находилась в приемной семье и никогда не получала еды в достаточном количестве. Что делало его поведение еще хуже. Квилло подумал, что она моложе, и все же посмел прикоснуться к ней.

— У нее было личико, которое могло впоследствии открыть перед ней все двери. Нос у нее был странный, но тело поджарое. У нее были красивые сиськи. А эта задница? Она была тощая, но уже тогда она была сногсшибательной, — рассмеялся он. — Мы прикасались друг к другу… — когда он поймал выражение моего лица, снова прикусил губу, на этот раз он подбирал слова острожнее. Он скорректировал свой рассказ. — Я касался ее. Ладно! Я касался ее. Она была неотразима.

— Она боролась.

— Не сразу. Она этого не ожидала. В последний раз она замахнулась на меня ножом. А потом она исчезла. Сбежала. Какое-то время они держали ее за беглянку, но она была ребенком системы. На самом деле никто их не контролирует.

— Вы заставили ее поверить, что доброта идет рука об руку с определенными условиями.

— Так и есть. Я приютил бездомную сучку. — Его лицо было напряжено, но внезапно оно расслабилось. — Это она! Дочь Палермо! Ты ищешь ее. — В чем-то он был глуп, но в чем-то слишком проницателен. Квилло знал, что если я спрашиваю, значит, на то есть причина.

— Скарпоне напали на нее, — он издал звук, свидетельствующий об его недоверии. — Да. За ее голову назначена награда. Так было с той самой ночи. И со временем она только растет. С годами интерес возрастал. Первый, кто принес бы Артуро ее отрубленную голову, получил бы весь куш. О боже. — Он покачал головой и присвистнул.

Я знал, что он хотел бы понять это все раньше, узнать ее, чтобы сорвать куш, получив полный доступ к ее киске, прежде чем передать девочку. Дело было не в деньгах, а в том, чтобы быть в лучших отношениях с Артуро и его Бойцовым псом Ахиллом. Если Квилло приходилось отчитываться перед Артуро, то с Ахиллом он имел дело регулярно.

— Я все еще не могу смириться с тем, что ты называешь клан Скарпоне Скарпоне. Боже, что за времена пошли, — Квилло вздохнул, а затем его глаза расширились. — Я помню о ней еще кое-что. Ее губы. Эти губы. — При этой мысли его взгляд смягчился. — Ты ее сейчас ищешь? Я могу тебе помочь. Я не могу вспомнить цвет волос или глаз, но это действительно не проблема. Я знаю людей и узнаю ее где угодно. И если ты беспокоишься о том, что я вернусь, чтобы рассказать твоей семье, ты знаешь, что я ничего не скажу. Ты и моя сестра…

Он остановился, и, к счастью для него, сделал это вовремя. Я собирался отрубить ему голову и бесплатно доставить ее на блюдечке клану Скарпоне.

— Просто предлагаю. — Он поднял руки вверх.

Я наклонился в сторону, достал из-за спины еще один маленький пистолет и положил его на стол. Квилло взглянул на него, прежде чем снова перевести взгляд на меня. Я наклонился вперед и сложил ладони домиком, прикрывая пальцами рот.

— Мне не нужно ее искать, Квилло. Я знаю, где она прямо сейчас в эту чертову секунду.

— Правда?

— Да, правда. Она дома, в нашей постели, спит. Она моя жена. А ты трахался с моей женой, Квилло. Ты прикасался к ней, когда она была ребенком, находившемся на твоем попечении. То, что должно было стать для нее безопасным местом, ты превратил в грязную тюрьму. Хочешь знать, почему я сделал то, что сделал? Почему я спас Мариетту Беттину Палермо? — я прикусил губу зубами. — Я спас ее, потому что она была невинна. Я променял свою жизнь на ее невинность. А потом представляешь, что я узнаю, Квилло? Я узнаю, что больной ублюдок заставил ее поверить, что доброта — это что-то отвратительное. То, что таит в себе определенные условия. Ты взял все, чем я пожертвовал ради нее, и испортил. Ты лишил ее невинности и заставил стыдиться. Ты превратил что-то, что изначально должно было быть чистым, в самом начале жизни, во что-то очень грязное, лишь приложив к этому свою руку. Как, по-твоему, я к этому отношусь, Квилло? Как ты думаешь, что я сделаю, чтобы убедиться, что ты никогда не сделаешь этого снова? Ни со мной. Ни с кем-либо еще.