Привет privet, народ narod! Собрание маленьких сочинений - Москвина Татьяна. Страница 8

То есть события, разумеется, в Петербурге случаются. Но той плотности и густоты чёртовой каши, к которой привык современный потребитель новостей, они не достигают. Как бы ни старался новый канал, он неминуемо дойдёт до показа котёнка, застрявшего на дереве, и острой проблемы очистки памятников от продукта жизнедеятельности голубей. Это неизбежно. Короткий расцвет петербургского ТВ длился недолго (примерно с 1987 года по 1998-й) и был вызван к жизни не столько повышенным профессионализмом его создателей, сколько общественной волной. Волны больше нет, а жить надо, «милые сёстры» – как говорят у Чехова.

На новом острове-78 постепенно собрались выжившие после кораблекрушения тележурналисты – кто с Пятого канала, кто с Соточки. Движения их чуть замедленны и неуверенны, словно ногой они пробуют зыбкую почву. Откуда черпать вдохновение? Как вывести клеймо провинциальности и неоправданного высокомерия с грустного лица петербургского телевидения?

Я бы предложила два направления. Первое: найти наконец действительность и примириться с ней. Пойти туда – в больницы, тюрьмы, школы, заводы, суды и так далее, найти людей, живущих здесь и сейчас. Из судов и больниц можно и онлайн-трансляцию сделать. Это будет скучное, здоровое, социально полезное ТВ. Снимать уроки– иностранных языков, вязания, быстрого чтения, гимнастики, пения, рисования, игры на музыкальных инструментах, да мало ли ещё чего. Очень эффектно было бы показывать, кто сегодня в Петербурге родился, сыграл свадьбу, отпраздновал юбилей, покинул этот грешный мир.

Второе направление – разгул культуры. По счастью, в городе по-прежнему царит перепроизводство людей с гуманитарным образованием. Это придаёт нашим лицам интересную непростоту. В ночных магазинах можно услышать, как охранники с продавцами обсуждают проблемы оперной режиссуры. За ошибки в родной речи можно словить ядовитые взгляды в общественном транспорте. Выпускники философского факультета вообще универсалы и могут заявиться к вам в качестве электриков, штукатуров, установщиков газовых котлов. Про разносчиков пиццы я уж не говорю – там кого хочешь можно встретить вплоть до преподавателей вузов.

Вот для этой аудитории покатили бы ночные лекции легендарного киноведа Олега Ковалова (который ещё тридцать пять лет назад в киноклубе «Спартак» выступал!), философские диспуты и показы спектаклей лучших петербургских театров. Только реально лучших, а не лучше всех распиаренных. Возможно также чтение с выражением хороших книг бедными петербургскими артистами, которым сейчас почти что и негде подработать.

Вот так вот, тихо и скромно, без помпы и громадья планов, семьдесят восьмое петербургское телевидение могло бы стать полезным. Всего-то двадцати двух не хватает до ста. Совсем немного.

А пока что с нетерпением жду котёнка, залезшего на дерево.

Ему достаточно!

Счастлив тот, кто имеет достаток – кому достаточно того, что у него есть, кому совершенно хватает его жизненных средств. Не чувствует он себя ни бедным, ни богатым, не мечтает выиграть или украсть миллион, никому не завидует и не жалуется. Клянусь, такой человек живёт рядом с нами в Петербурге, и я его прекрасно знаю лет сорок. Да может, и вы его знаете, видели или читали, потому что Неподкупный (он литератор, журналист) живёт почти всю жизнь в одном и том же доме и давно печатается в одном и том же издании. Разговорились мы тут как раз о средствах к существованию, и Неподкупный говорит так спокойненько – «а у меня деньги есть». Источники такие: получает пенсию, сдаёт квартиру, оставшуюся от родителей, кое-что зарабатывает публикациями, а кроме того, пишет и издаёт за свой счёт книги небольшими тиражами, но они расходятся. Поскольку Неподкупный не сочиняет романов, а создаёт солидные исследования страниц по семьсот – на такие вещи всегда есть устойчивый отряд любителей. Тем более наш Неподкупный – борец, активно сражается за исторический облик города и за неприкосновенность культурных ценностей. Чуть не каждую неделю по этому вопросу пишет заявления в прокуратуру и доводит своих неприятелей до острого психоза. А как с ним справиться? Никак. Его ничем не купишь – ему достаточно. Живёт он один, и через семью его не зацепишь – «одинокий путник идёт дальше других», как сказано в «Бэмби».

Но дело обстоит ещё фантастичней. На днях за общим столом один человек стал увлечённо рассказывать о том, как он путешествовал за границей и осматривал достопримечательности. И я заметила густую тень скуки на лице Неподкупного. Внезапная догадка осенила меня! «Скажи, – спросила я осторожно, – а ты ведь, наверное, вообще за границей не был?» – «Нет, – отвечал он. – Зачем? Да я и в Москве последний раз был в 1994 году… Я сейчас пишу комментарии к роману писателя К. Будет шестьдесят листов!» (это более тысячи страниц)… Вот не скажу, что с радостным аппетитом читаю книги Неподкупного. Их не назовёшь лёгким и приятным чтением – они так же специфичны, как и их автор, которого не назовёшь лёгким и приятным собеседником. Это, конечно, личность суровая и оригинальности болезненной. Но уважение моё к Неподкупному неизменно. Я им даже восхищаюсь. Побольше бы таких людей – которым достаточно. Они заняты не погоней за призраком денег, а своим делом. И главное, такие люди есть. И наш Неподкупный, в тяжёлых очках и с большим портфелем, каждую неделю уверенными шагами идёт в прокуратуру – бороться.

А если бы такой человек работал в прокуратуре?!

Хорошо бы хором

Недавно в минуту светлого настроения запела: «Тёплый сумрак ночной всех зовёт на покой…» И задумалась: откуда я это знаю? А, мне двенадцать лет, я выступаю в составе школьного хора на смотре, пою «Колыбельную» Брамса вторым голосом, стараюсь. О как въелось – весь репертуар помню до сих пор! Абсолютного слуха у меня нет, однако же воспринятого в детстве хватило, чтоб я стала внимательным слушателем. И ноты не представляются мне скоплением мелких вредных насекомых. И откровенного музыкального безобразия мне не впаришь. Кроме того, когда я попала в хор, то стала куда меньше болеть.

Всем известно, что петь полезно для здоровья – и физического, и душевного. В моём баснословном советском детстве об этом не толковали, просто пение входило в обязательную программу обучения без разъяснения, зачем это нужно. С первого по пятый класс – изволь сидеть на уроках, изучать нотную грамоту, слушать о жизни композиторов и петь в классном хоре. Если у ребёнка вдруг обнаруживался слух и голос, ему предлагали ходить на занятия общешкольного хора. Школьные хоры выступали на смотрах, словом, была заведена целая система воспитания из человека мычащего – человека поющего. Но на днях я выяснила, что уроков пения и музыкальной грамоты в обязательном школьном ассортименте больше нет, и один известный музыкант давно ратует за их восстановление, но пока безуспешно.

Вот этого я уже совсем не понимаю – кому мешало? Пение в хоре просвещает, образует человека и к тому же доставляет такое удовольствие. Вы скажете: есть же караоке-бары, иди и вой сколько хочешь. Но это доступно с определённого возраста, к тому же караоке – дело одинокое и вольное: человек может гордо и отчаянно фальшивить, и никто ему не указ. А в хоре-то учили петь правильно, в хоре ты слышишь общее звучание, хор – это гуманистический вариант коллектива.

Жить в коллективе – это зачастую проблема той или иной степени болезненности. Хорошо, когда коллектив делает понятное и полезное дело, а если цель неясна или вообще отсутствует? Если судьба сводит вместе людей несовместных? В хоре всё-таки есть определённые фильтры (слух, голос). И несомненная цель: спеть! Вырабатывается привычка к дисциплине и ответственности. Является чёткое осознание, что, при всей своей ослепительной индивидуальности, ты – наравне со всеми, ты – участник Хора.

Люди у нас любят петь. Притом караоке остроту тяги снимает не вполне – многие стремятся петь именно хором. Особенно во время дружеских попоек. Вот наступают выходные, и на широких просторах садоводческих товариществ начинает куриться дымок от мангалов, а через некоторое время мощные стихийные хоры заводят свои экстатические концерты…