О! Как ты дерзок, Автандил! - Куприянов Александр Иванович. Страница 8

3

Дими сделал первый крупный глоток.

Теперь ему надо было обработать рану и убить Адель.

Собака, напавшая на хозяина, не имеет права на жизнь. Таков закон природы. Руку дающего не кусают. В схватке со зверем, в самый опасный момент, такая собака может предать человека. Она может напасть на него со спины, когда человек будет стоять лицом к зверю.

Отец сказал Димичелу, что собаку нужно наказывать за прегрешения перед человеком. И он запомнил закон сильных людей, выходящих один на один с хищником. Запомнил его потому, что детство Дими тогда уже заканчивалось и начиналось отрочество. На границе детства и отрочества память человека становится отчетливей. Она почти такая же острая, как на границе старости и смерти. Димичел, правда, редко охотился. Он больше рыбачил. Но закон надо было исполнить в любом случае. Иначе нарушится порядок жизни.

Димичел смочил платок в стакане с виски и протер рану. С тыльной стороны ладони, у большого пальца, были видны следы клыков Адели, но они уже не кровоточили. На верхней стороне следов от зубов овчарки не осталось, но рука заплыла бордово-фиолетовым синяком. Адель – сильная собака, но насквозь ладонь она не прокусила. «Наверное, она пожалела меня», – подумал Димичел.

И в момент, когда он так хорошо подумал о своей собаке, раздался телефонный звоночек – так Димичел называл странный физический эффект, который с некоторых пор стал беспокоить его, Димичелово, сердце.

Если в левый нагрудный карман рубашки положить мобильный телефон и опцию «стили оповещения» поставить на «вибровызов», то некое дрожание будет возникать в районе вашего сердца всякий раз, когда вам кто-то позвонит. Если же телефон убрать из кармана, то ни о каком дрожании не может быть и речи. Вполне логично. Но в том-то и дело, что вибрация, похожая на телефонную, абсолютно немотивированно звучала в его сердце без всякого присутствия аппарата в нагрудном кармане. Димичел пытался высчитать причины и периоды возникновения странного дрожания. Но ничего вразумительного, объясняющего этот эффект, придумать не мог. Сегодня звонок был слабым, и он не повторился.

Димичел допил виски и позвонил в город знакомому врачу. Он сказал, что его укусила собака, и она была не бродячей, просто – домашняя собака, хотя и укусила достаточно сильно. Тварь этакая!

– И, – спросил он врача, – надо ли делать укол от столбняка или бешенства?

Врач помолчал несколько секунд, наверное, он соображал, какой пес мог укусить олигарха, сидящего в каменной башне, отчетливо почмокал губами – врач был старый человек, а потом сказал, что рану нужно обработать спиртом, перевязать, а уколы, ворчливо сказал он и уточнил – от бешенства – надо делать обязательно, какой домашней ни была бы ваша несчастная собака.

– А почему она несчастная? – удивился Дими.

Сердце у него опять нехорошо задрожало, потому что он всегда догадывался об особой проницательности старого лекаря, который, наверное, вычислил Адель, поскольку бывал в доме на мысе Убиенного.

– Я представляю, что вы сделали с собакой, – сказал доктор.

Можно было понять, что он быстренько высчитал не только собаку, но и ее хозяина.

– Еще не сделал, – поправил Дими. И сухо попросил доктора приехать к нему на виллу, чтобы правильно обработать и перевязать рану, а также сделать укол. – Ваши хлопоты будут хорошо оплачены, – сказал Димичел. – И еще я хотел бы рассказать вам о своем сердце.

– А что вы хотите мне рассказать о вашем сердце? – спросил доктор.

Димичел коротко рассказал о «телефонных звонках» – без деталей.

– Похоже, у вас аритмия, – сказал доктор. – Надо сделать электрокардиограмму и хорошо бы вам отдохнуть. В вас накопилась усталость. Не обязательно физическая. Ну хорошо, так и быть – сейчас приеду, и я послушаю ваше сердце.

В телефонную трубку было хорошо слышно, как он вздохнул.

Доктор ехать, на самом деле, не очень хотел – у него были посетители, но, по-стариковски ворча, шаркая ногами и пришептывая, он стал собирать медицинский чемоданчик. Он не возражал, потому что знал: молодой (во всяком случае, молодой для него) человек в очках с мыса Убиенного заплатит ему за один визит столько, сколько он получает за месяц от крестьян и рыбаков, приходящих к нему с расстройством живота, запоями или воспалением десен – от бесконечных простуд и дурного питания.

Доктор сел в старенькую машину-японку с правым рулем и по хорошей дороге – ее тоже проложили до города строители, нанятые Димичелом, – покатил на мыс, вдающийся острым углом в лиман. Из города мыс Убиенного был хорошо виден, но ехать до него нужно было не менее получаса.

Дими налил вторую порцию виски, выпил и достал из шкафа-сейфа, вмонтированного в стену, шестизарядный бельгийский карабин. Обоймы лежали отдельно – в сейфе-чемоданчике «Протектор».

Дими стрелял хорошо, он изредка ходил на медвежью, волчью и лисью охоту, но, по правде говоря, стрелять не любил. Больше всего он любил спиннинговую рыбалку на горных реках. Но в той среде людей, где он обитал долгое время и где его принимали за своего, принято было охотиться – у всех были дорогие коллекционные ружья. Димичел старался соответствовать правилам, когда-то не им придуманным и установленным.

– Значит, надо ее убить, – вслух произнес Дими. – Вот и доктор понял, что нужно делать с собакой, укусившей своего хозяина.

Обойма с патронами, вставляемая в карабин, сухо щелкнула.

Он хотел выпить третью порцию виски. Но не стал, подумав, что рука может дрогнуть. Еще он подумал, что это надо сделать побыстрее, потому что совсем скоро приедут из города Катрин, сын и доктор, и не очень-то удобно при них стрелять в собаку.

Он небрежно, как в фильмах про ковбоев, вскинул карабин на плечо и спустился со второго этажа. В подсобной комнате-сушилке, расположенной рядом с котлом, обогревающим дом, он, явно не торопясь, переоделся в другую куртку. Потому что управляющий уже выполнил его просьбу. Вместо любимой одежды, сшитой из водонепроницаемой ткани гортекс, Дими надел новую – так называемую канадку, которую ему настоятельно рекомендовали в магазине охотничьих и рыболовных товаров.

– Ну-ну, посмотрим, – вновь, кажется, вслух, как будто по-прежнему убеждал сам себя все-таки испробовать хваленую продавцами одежду, произнес Димичел.

А может быть, он имел в виду вовсе даже не куртку, а что-то другое. Например, оставлял для себя некий зазор, чтобы прийти посмотреть на провинившуюся собаку и только потом принять окончательное решение: убивать ее, мерзавку, или оставить в живых.

Он протер замшевой салфеткой очки, на голову надел бейсболку с длинным козырьком. Стрелять он привык именно так: в охотничьем камуфляже, напоминающем армейскую амуницию. После университета Димичел два года служил офицером в разведке десантного батальона. А бейсболка совсем не мешала целиться, если ее повернуть козырьком назад. И, если нужно, она всегда прикрывала глаза от солнца.

Хотя какое солнце может быть в вольере, подумал Дими, там не может быть никакого солнца, потому что вольер сделан с нависающим тентом. И вообще он длинный, вольер. Он скорее галерея, которая тянется вдоль всего забора, и нужно перекрыть ход, чтобы она не бегала от меня по всему периметру. Все-таки она большая предательница. Его любимая собака по кличке Адель.

Решение было принято. Его надо было выполнять. Димичел редко отменял свои решения. Да практически он никогда их и не отменял, потому что сомневающиеся люди раздражают. Они становятся суетливыми. И они проигрывают в рулетку и промахиваются на охоте в самый неподходящий момент.

Димичел потер ладонью о ладонь. Руки были влажноватыми. Димичел поймал себя на мысли, что ему на самом деле не очень-то и хочется делать это. Но он сказал себе, что воспоминания о прошлом расслабляют волю. Одна из любимых поговорок Дими. И он вошел в вольер.

Посмотрим, подумал он еще раз. Мы еще посмотрим. Все-таки сомнения одолевали его. Он старался гнать их прочь. Адель была единственным живым существом в большом и, несмотря на огромное количество мебели и картин, пустом доме. Долгие вечера они сидели вместе у камина. Человек и собака. Сейчас Димичел волновался и даже не замечал произносимых слов. Ему казалось, что он размышляет молча, про себя, но на самом деле все происходило не так. Его мысли вдруг начинали звучать вслух, а может, алкоголь делал свое дело, и теперь, когда он шел к вольеру, поток сознания прорывался, словно ручей из-под таежной коряги. Так бывало с ним на охоте. А может, так случилось еще и потому, что, оставшись один на один с собакой, Димичел часто разговаривал с Аделью. Ему казалось, что овчарка внимательно слушает и понимает его. Если бы рядом с ним сейчас находился посторонний человек (да хотя бы тот же управляющий), он не смог бы разобрать, где хозяин бормочет вслух, а где он просто думает…