Профилактика - Ильин Владимир Леонидович. Страница 39

— Парни, сюда! На второй этаж!

В моем распоряжении была всего одна секунда, не больше, и я ее добросовестно использовал.

Когда мой «хозяин» закрыл окно и повернулся, я уже надвигался на него, замахнувшись осколком стекла, как ножом.

Напорное, вид мой был достаточно убедительным, потому что нервы у Стрекозыча не выдержали, и он выстрелил мне в грудь.

Вот, значит, как это бывает, успел подумать я, глядя почему-то в потолок, на фоне которого нарисовалось лицо моего убийцы, открывающее рот и что-то говорящее, но все более неразборчиво, а вот уже и резкость кадра пошла на минус, и я ухожу, ухожу, ухожу отсюда...

Что ж, жизнь здесь у меня не удалась. Но впереди их ещё — бесчисленное множество, и, возможно, когда-нибудь мы с тобой еще встретимся... Вовик...

Глава 17

Поначалу-то я дергался, пытаясь адаптироваться к постоянной смене своих ролей. Мне казалось, что лучше вживаться в новую реальность, чем пытаться доказать, что я — не тот, за кого меня все принимают. Поэтому, едва проснувшись, я сразу же старался определиться, кто я теперь, где нахожусь и кем мне приходятся люди, которые обнаруживаются в непосредственной близости от меня. В чем-то этот процесс аналогичен так называемому «большому бодуну», когда человек, очнувшийся утром с жуткой головной болью, пытается вспомнить, что с ним было накануне и где он, собственно, оказался. Мне в этом плане было легче: голова у меня никогда не болела. Даже если накануне мне ее проломили кирпичом.

И потом, в течение всего дня, я пытался всячески соответствовать. Старательно изображал мужа, отца и друга тех, кого видел впервые. Выполнял свой долг, исполнял обязанности — в меру своих возможностей.

Но однажды мне это надоело, и я сказал себе: «Хватит».

Что толку дергаться, как муха в паутине, если на следующий день все будет по-другому?

И тогда я зажил в свое удовольствие. Нет, я, конечно, все равно не рассказывал никому, «какая муха меня укусила». Я по-прежнему стоически надевал на себя маску себя-другого, но вел себя не так, как он. К сожалению, рамки одного дня не давали разгуляться по-настоящему, но с этим приходилось мириться. Лучшим способом насладиться свободой было сбежать куда-нибудь подальше. Если позволяют средства, улететь на самолете куда-нибудь (причем в полете желательно не заснуть!) и бродить по незнакомому городу, где меня никто не знает и, следовательно, не будет приставать со всякими претензиями. Жаль, что путешествия ограничивались, как правило, только своей страной — никто не успел бы оформить загранпаспорт и получить визу в другие страны за один день.

Правда, несколько раз мне удалось побывать и за рубежом — в рамках очередных воплощений. То я как шахматист участвовал в международном турнире в Пальма-де-Майорка. То, будучи ученым, я должен был выступать с лекциями в парижской Сорбонне.

Но такое случалось редко. В основном, центром всех моих жизней была Москва, а в ней всегда можно спрятаться от мнимых друзей, родственников и коллег по работе. Достаточно выбраться из дома (иногда — со скандалом, если домашние имели что-то против моей вылазки) и смешаться с толпой. Давно прошли те времена, когда я наивно пытался разыскать тех, кого знал по прежней жизни. Теперь я никого не искал. Даже сестру Алку, которая, как ни странно, в отличие от меня, менялась мало. Видимо, ей было на роду написано рано выйти замуж, нарожать энное количество детей и погрязнуть в пеленках, стирках и приготовлении борщей. Хотя, пожалуй, только от неё я мог бы получить исчерпывающую информацию о своей текущей жизни. Но зачем? Имело ли это смысл, если завтра опять все изменится?..

В результате я вновь был обречен на одиночество. Как и в первой жизни, только с тем отличием, что теперь люди постоянно окружали меня, но мне не было до них никакого дела. Подсознательно я все больше относился к ним, как к персонажам какого-то бестолкового и бесконечного телесериала, где каждая серия абсолютно не связана с предыдущей, а режиссер вводит все новых героев. Они ходили рядом со мной, они задевали меня локтем или боком, они были вроде бы реальными — и в то же время какими-то виртуальными, что ли. Складывалось впечатление, что все они существуют только один день, а завтра на их смену придут другие. В какой-то степени так оно и было. Если допустить, что все эти параллельные миры — компьютерные файлы, которые кто-то открывает, чтобы тут же закрыть, то, пока я, как курсор, мерцаю в одном из этих миров, другие для меня не существуют. Я никогда не задавался вопросом, что происходит с вариантами, в которых я уже побывал. Точнее — что там происходит с моим «двойником»? Возвращается ли его сознание на место или он остается никчемной пустышкой? Помнит ли он о том, что с ним было, или в его памяти возникает черная дыра?

Похоже, я этого никогда не узнаю.

Сегодня я был писателем. Собственно, только начинающим писать по-настоящему, а не упражняться в общих тетрадках на лекциях журфака. За плечами у меня была горстка статей в малотиражных печатных изданиях, парочка рассказов в малоизвестных журналах и один тощий авторский сборник, выпущенный издательством средней руки. На очереди был роман, который и должен был стать трамплином для того, чтобы окончательно утвердиться в литературе.

Единственное обстоятельство, которое этому препятствовало, заключалось в моей бытовой неустроенности. В этой реальности я обитал в коммуналке, и соседями моими были сестра Алка со своим многочисленным выводком, мужем-сантехником и его интеллигентнейшей матерью, которая и достала меня с самого утра, отловив на полпути между ванной и туалетом и заведя диспут о кризисе постмодернизма. С Алкой поговорить как следует не удалось, ибо она, видимо, уже не в первый раз опаздывала на работу, а ей еще надо было отвести в детсад младшенького и собрать в школу старшенького, а муженек ее приперся вчера поздно ночью на бровях после ликвидации последствий аварии в магистральном водопроводе и теперь изволил почивать под аккомпанемент собственного храпа. В старой, по-моему, еще дореволюционной, квартире все держалось на соплях, перегородки были чисто символическими, и в таких условиях работать я бы все равно не сумел, даже если бы и возникло у меня такое странное желание.

Вот почему я быстренько собрался, решительно отмел мольбы Алки сопроводить в сад ее Славика и отправился в люди.

Однако уйти далеко от дома я не сумел. Первый же круглосуточный магазинчик, попавшийся мне на пути, вызвал во мне какие-то неясные побуждения, и, приобретя в нем пару бутылок пива и пачку «Мальборо» (я-писатель курил, и организм мой властно требовал вливания в кровь никотина, хотя никогда не курившее сознание безуспешно пыталось подавить это порочное влечение), я приглядел уютную скамейку во дворике соседней «хрущевки», где и расположился под лучами весеннего солнышка.

Я сидел, глотая «Балтику номер три», и меланхолично обдумывал свои перспективы в связи с Круговертью. Перспективы были довольно безрадостными.

Прошел уже почти год с того злополучного дня, когда начались Круговерть. А переносы все продолжались, и не было надежды, что они когда-нибудь закончатся.

«А тебе хочется, чтобы это закончилось?» — спросил себя я. Ты веришь, что сможешь вернуться к нормальной жизни, когда не надо после очередного пробуждения ломать голову над окружающей действительностью и притворяться другим?

Не надо кокетничать с самим собой, Алька: нет тебе больше места нигде — ни в настоящей жизни, ни в одной из этих однодневок. Ты не хочешь разобраться, почему? Как говорят своим клиентам психотерапевты: хочешь, побеседуем на эту тему?

Что ж, изволь. Вот только допью бутылку и отравлюсь сигаретой.

Наверное, сначала надо подумать: в чем причина, что чудо случилось именно с тобой? Хотя... ты уверен, что у других все обстоит по-другому? Что, если все после смерти попадают в Круговерть? Говоришь: не может быть? А вспомни-ка случаи, когда окружающие тебя люди вели себя, мягко говоря, неадекватно. Естественно, ты не придавал лому особого значения — как сейчас многие не принимают всерьез странности в твоем поведении, когда ты допускаешь ляпы. Бывает, говорят они. Переутомление, заскок, слегка крыша поехала... Ничего, пройдет. И действительно — проходит. Потому что ты успел сориентироваться. Вот так же и другие, попав в другую реальность, вынуждены на ходу адаптироваться к ней. В крайнем случае, надо допустить, что это происходит лишь с некоторыми. Или со всеми, но не все это осознают...