Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна. Страница 44
Поняв намек, я поднялась, поблагодарила парня и пошла к двери.
– Только не говори никому, что я здесь была, ладно?
Он кивнул, я с удивлением увидела, что лицо у Савченко-младшего грустное, а глаза несчастные, словно больные. Я протянула руку и крепко тряхнула его кисть.
– Вовка! Не грусти!
Я уже одолела лестничный пролет, когда Володя вдруг встрепенулся и решительно заявил:
– Анастасия Игоревна, я с вами!
– Зачем это? – Я растерялась. Что мне с ним делать?
– Провожу… Темно уже… – пробубнил Володя, догоняя меня.
Сначала я воспротивилась, а потом согласилась. Вдвоем веселее, к тому же мальчишка глазастый и вполне может помочь избежать нежелательной встречи. В своей правоте я убедилась довольно скоро. Ему хватило одного мгновения, чтобы, окинув опытным взглядом пыльный двор, небрежно бросить:
– Порядок!
Переведя дыхание, я выскользнула из подъезда. Торопливо покинув каменный колодец, едва не ставший для меня ловушкой, мы повернули вправо и нырнули в сплетение полуразрушенных деревянных строений, представляющих собой нечто вроде складов. За складами тянулась широкая грунтовая дорога, обрамленная живописными кустами, сплошь усеянными какими-то крупными желтыми ягодами. Освещения на грунтовке не было, и, хотя еще не совсем стемнело, две долговязые фигуры, вынырнувшие внезапно перед самым нашим носом, перепугали меня до полусмерти. По сложившейся уже традиции я едва не рванула в бега, но Володя, ловко ухватив меня за кисть, торопливо шепнул:
– Тихо, все в порядке…
Я почему-то поверила, однако глаза опустила вниз, надеясь, что лицо в сумерках разглядеть трудно.
– Здорово, Вован!
– Здорово! – отозвался Вовка, они шумно поздоровались, выколотив при этом друг у друга пыль из курток.
Через пару минут оживленная беседа несколько ослабла, затем повисла короткая пауза, и неожиданно я услышала:
– Твоя?
При этом задавший вопрос весьма недвусмысленно кивнул в мою сторону, я обомлела, а Вовка, с силой стиснув мои пальцы, небрежно отозвался:
– Ага… – после чего выпустил мою руку и, словно нехотя, обхватил за плечи. – Ну ладно, мы отваливаем…
– Давай… – отозвался высокий крепыш в белой толстовке и вдруг вспомнил:
– Да, тут Череп был… – Внутри у меня все оборвалось, и ноги медленно, но верно стали подкашиваться. – ..пацанов загрузил… Телку искали… Сказал, что где-то здесь должна быть, кто найдет, денег обещал. Училка из новопосадской школы… Ты вроде должен знать…
Я так и осела, обхватив Вовку правой рукой и намертво вцепившись в его футболку. Выдержка у Вовки была не чета моей, он оживился и с большим интересом спросил:
– Да?! А че за училка?
– Младших классов вроде…
– Младших… – разочарованно протянул он. – Хрен их, младших, знает… Они вообще на другом этаже…
Может, наших каких надо? А то физичка у нас ну такая сучка…
Парни заржали:
– На фиг ему твоя физичка!
Вовка равнодушно пожал плечами, и мы двинулись вперед, ребята одинаково взмахнули руками и неслышно растаяли в темноте.
– Слава богу, что ты со мной пошел, – зашептала я в некотором замешательстве, прикидывая, как избавиться от крепких ученических объятий, – не то пришлось бы мне снова козлом по всему городу скакать…
– Не пришлось бы, – спокойно заметил кавалер, бросив на меня снисходительный лукавый взгляд, – у Боцмана разряд по бегу, от него не убежишь…
Я запечалилась и плечами поерзала, однако движение на мальчика впечатления не произвело, зато он поинтересовался:
– Ты не замерзла?
Едва не подавившись своим ответом, я мотнула головой. Так, моя дорогая, что-то тебя опять не в ту сторону несет. То водки напьешься, то со своим учеником в обнимку рулишь… Нет, не со своим, конечно… А с Иркиным и Надькиным… Учеником твоей школы. Я плавно, но весьма решительно качнулась влево, повернулась и взяла Володю под руку.
– Давай через площадь, так короче будет, – буркнула я, вспомнив о Ефиме, который, наверное, уже не знает, что и думать о моем отсутствии.
– Лучше обойти. Вечером здесь много народу собирается, из нашей школы тоже. А для нас это совершенно лишнее.
Я не смогла отказать ребенку в здравомыслии, хотя лазать по кустам мне уже смертельно надоело.
– Куда это ты так летишь? – поинтересовался вдруг мальчик после того, как я в очередной раз с размаху преодолела ограду на бульваре. – Он тебя там ждет, что ли?
– Послушай, – сердито отозвалась я, барахтаясь в зелени, – что-то я не пойму, с какой стати мы перешли на «ты»?
Володя недовольно засопел за моей спиной, прошло несколько секунд, и он отозвался:
– Извините…
– Извиняю.
Минуты через три мы вышли на соседнюю улицу, я остановилась:
– Все, дальше я сама…
– Я пойду посмотрю, – перебил он, не слушая, – поднимусь на этаж, гляну… Стойте здесь.
– Не надо, – пискнула я, пытаясь ухватить его за руку, но он даже не оглянулся. Я плюнула и зло сказала:
– Второй этаж, пятая квартира…
– Знаю…
Откуда, скажите на милость? Ну-ка, педагог без стажа, пошевели мозгами! Налицо прямо-таки нечеловеческое бескорыстие… Что за резон пацану писать учительнице записки с предупреждением, тайком вылезая ночью в окно и рискуя навлечь на себя гнев старшего брата? На первом листке с обратной стороны было написано «Дор…», зачеркнуто, и написано «Уважаемая…».
Вовка начал писать мне записку, начав ее словами «дорогая»? Какой у вас напрашивается вывод? У меня один – Вовка влюблен… Причем в меня. Да, ситуация деликатная, что ни говори. Здесь необходимо чувство такта и чего-то там еще, чего именно, никак не вспомню. Не успела я еще измыслить какого-либо мудрого решения для достойного выхода из сложившейся ситуации, как передо мной снова возник Володя.
– Ни единой души. Можете идти спокойно, я отвечаю… – Это меня ободрило, но тут он добавил:
– Ваш… этот.., дома…
– А как ты узнал? – удивилась я, немного смутившись.
Он дернул плечом, показывая, что обсуждать это не намерен.
– Слушай, Вовка, а вчера ты в окно ко мне не лазил? – осенило вдруг меня, но он посмотрел с большим удивлением:
– В окно? Я? К вам? Нет…
Я покивала головой и протянула ему руку:
– Ну ладно, я пошла! Большое спасибо, ты мне очень помог! Без тебя я бы пропала!
Володя тряхнул мою кисть:
– Да ладно, ерунда! До свидания!
После чего развернулся и моментально исчез в кустах.
Не успела я слабенько пошуршать под своей любимой бронированной дверью, как она распахнулась, явив моему взору сверкающие глаза и раздувающиеся ноздри любимого. Минут через пятнадцать Ефим закончил судорожно ощупывать мои конечности, прекратил шипеть и булькать и смог наконец членораздельно поинтересоваться:
– Что случилось?
Решив перестраховаться на тот случай, если выдержка Ефиму все же изменит и он, чего доброго, сгоряча надает мне по шее, уткнувшись лицом в ладони, я села на банкетку и горько зарыдала. К тому же мне было обидно: случись нечто подобное с Ефимом, я бы первым делом поинтересовалась, не что случилось, а все ли с ним в порядке. Но мужик есть мужик, и где уж нам, слабым созданиям, ожидать от них сердечности. Пока я старательно увеличивала влажность в квартире, Ефим смотрел, сердито сжав губы, потом вздохнул, шагнул ближе и опустился рядом на корточки. Я прибавила еще звук, со словами: «Тихо, тихо, малышка!» – Ефим обнял меня за плечи и прижал голову к груди.
– Ну не надо плакать… Пожалуйста… Слышишь, малышка, не плачь…
Вняв просьбам, я всхлипнула напоследок и промокнула глаза о его плечо.
– Вот и умница. Где ты "была столько времени? Я уж не знал, куда бежать… Думал, что-то случилось…
Мой рассказ вышел гораздо короче, чем время, которое я пробегала, однако на Ефима он произвел весьма сильное впечатление. Я умолчала о спасительном вмешательстве Володи, рассудив, что не следует вмешивать ребенка в опасные взрослые игры. Поэтому я с чистой совестью и тоской в голосе соврала, что просто отсиживалась в чужом подъезде.