День отца (СИ) - Лабрус Елена. Страница 22

— Катерина! — кричала Славка своей помощнице, прежде чем уехать.

Прибегала худенькая проворная девушка с неизменным планшетом в руках, отчитывалась, отвечала на вопросы, записывала или запоминала новые распоряжения.

— Рим, это Катя, мой ассистент. Катя, это Рим Азаров, — представила меня Славка в первый день, словно этим «Рим Азаров» всё и сказано.

Каждый день она знакомила меня ещё с кем-нибудь из своего окружения и сотрудников, будто поставила цель — представить всем. И каждый раз ограничивалась только именем и фамилией.

Каждый день я думал о том, а что я хочу услышать? Друг — мало, жених — глупо, будущий муж — поспешно, бойфренд — не по-нашему, «парень, с которым я сплю» — так она могла бы назвать книгу, если бы решила написать её про меня, «тот, кого я люблю» — эту надпись, выведенную её рукой, я был рад бы прочесть на своём надгробном камне когда-нибудь лет через много.

Но пока я ничего не мог ей предложить, поэтому так и оставался просто Рим Азаров.

— Отец говорил: никогда не экономь на людях. Бери только самых лучших в свою команду, учи, делегируй полномочия и будь требовательной. Никогда не хватайся за всё сама. Работать должны профессионалы, — с гордостью делилась Славка, посвящая меня в тонкости своей работы.

— Зачем же ты сама поехала на ограбление магазина? — улыбнулся я.

— Это было первое в моей жизни ограбление. Я должна была увидеть всё своими глазами, сделать выводы и, возможно, пересмотреть бюджет статьи расходов «охрана и безопасность», — улыбнулась она в ответ.

И каждый день рос мой личный список подозреваемых.

Потому что всё у нас было хорошо, идеально, умопомрачительно прекрасно.

Было бы, но…

Я всё ещё женат, она — замужем.

Её мама потрясена переменами и пока не желает меня ни видеть, ни слышать.

Хоккейный чемпионат подходил к концу и, конечно, не только Надежда Сергеевна, но и я, и Славка — все ждали возвращения Бахтина.

Но больше всего меня беспокоила Славкина привычка вдруг замирать на несколько секунд, а потом бессмысленно озираться по сторонам, словно Владислава Орлова не помнит где она, кто и что тут делает. И её странные поступки, когда цветы, что собиралась поставить в вазу, она вдруг сунула в стоящую на столе сумку, а ключи от машины — бросила в вазу с водой. Однажды она пошла через дорогу на «красный», не глянув по сторонам — я едва успел поймать её за руку. И каждый раз останавливалась у моего дома, если мы парковались чуть дальше — и не могла вспомнить в какой подъезд идти.

Если бы не это, то, наверное, первые дни нашей совместной жизни можно назвать безоблачными и бездонно счастливыми, как небо. Такое разное каждый день. То сотканное из воздушных прикосновений и нежного зефира поцелуев, то напоённых знойной страстью объятий, всё в ярких росчерках звёзд, что уносили нас в блаженные дали, безрассудные выси, за чувственные горизонты. Горизонты, что мы для себя открывали, или закрывали, переворачивая страницы, а потом открывали новые, чтобы шагнуть дальше, туда, где мы ещё не были, но безудержно рвались.

Но... Славкина болезнь, увы, прогрессировала.

Я продолжал подозревать всех и вся, каждый день пополнял новыми именами свой список, задавал бесконечные вопросы её ассистентке, искал причины, предлоги, мотивы и упрямо вёл своё следствие.

После неудачной проверки воды, мы посоветовались с Годуновым и напросились в цеха «Кле_Вера».

Мент настоял лично посмотреть на их производство, а Славка нам это организовала.

Они с Верой Клеванской, владелицей компании, познакомились на каком-то мероприятии. Потом, как водится, устроили коллаборацию — взаимовыгодно пропиарили друг друга на сайтах, в сетях и, как бы, дружили.

Я, насмотревшись рекламных постов «здорового питания» и «программ снижения веса» думал, что Вера — та самая спортивная девица, что рекламировала их «Рацион дня» на сайте, но оказалась глава «Kle_Ver» серьёзная сутулая девушка за тридцать в очках и брекетах с каким-то «ПиЭйчДи» Гарварда по экономике. Потом уже я узнал, что PHD — это учёная степень доктора наук.

От поездки на завод у нас с Годуновым осталось ощущение как от посещения космического корабля: всё автоматизировано, стерильно, готовится, взвешивается, запаивается и упаковывается автоматами; воздух фильтруется; вода обеззараживается; люди проходят ежедневный санитарный контроль и работают в спецодежде. Но главное — никакой персонализации, полностью исключён человеческий фактор. Какую коробку получит на доставку курьер и что внутри, невозможность что-то добавить по дороге — опроверго мою версию поступления «яда», что вызывал Славкины провалы в памяти, здесь.

И я принял решение.

— Слав, прости мне мою паранойю, — так начал я этот непростой разговор. — Но у меня к тебе просьба…

— Мы посовещались с Годуновым, и я решил? — улыбнулась она.

— Прости, что так радикально. Надеюсь, это временно.

— А я надеюсь — нет, — поцеловала она меня в щёку и легко согласилась.

Согласилась и за следующую неделю поменяла всё, кроме места жительства, ко мне она и так переехала до этого: офис (временно заняла другой), вещи (сменила гардероб на новый весенний), косметику, машину, воду (перешла на какую-то бразильскую минералку) и еду тоже — стала готовить сама и ездить по магазинам со мной.

А ещё согласилась поехать к Зинаиде Витальевне.

иначе расплёлся сюжетный клубок

герой оказался не робок

и счастливо жили с лисой колобок

о бок

— Насколько я поняла тебя по телефону, — сказала мне тёть Зина, отведя в кухню, — у Вячеславы проблемы с кратковременной памятью?

Я привёз их в выходные к тётке всех вместе: папу, Стефанию, Славу.

— Я понятия не имею с чем связаны её проблемы, но они есть, — пояснил я что именно меня беспокоит. — Может, ты сможешь разобраться?

— Я попытаюсь, тем более раз она не против, — похлопала меня по плечу тётка в коридоре, провожая.

Мне пора было ехать на очередной дежурство в нашем волонтёрском отряде. Командор ждал в машине. Встретиться снова с батей, Славкой и Конфеткой мы договорились уже дома вечером — они вернутся от тётки без меня.

— Я не имею права разглашать врачебную тайну, — сложила руки на груди Зинаида Витальевна, когда грязный как чёрт, голодный и такой же злой я завалился к ней вечером, прежде чем ехать домой. — Но то, что я обещала тебе сказать — скажу, — добавила она уже как моя тёть Зина.

Сбросив в прихожей грязную одежду прямо на пол, я согласился поужинать. И махал ложкой как в армии, молча и время от времени кивая.

 — Нет, — уверенно покачала тёть Зина головой. — У неё полно проблем по моему профилю, и мы будем с ними работать. Но её провалы в памяти и странная забывчивость связаны не с ними. Её надо обследовать.

— Её уже обследовали. Дважды. Один раз в Швейцарии. Я же принёс тебе копии бумаг, — соскребал я остатки чего-то вроде купеческой каши — гречки с мясом, со дна тарелки.

Копии этих бумаг я показал всем «посвящённым»: Хирургу с его медуниверситетом, Ветеринару с его опытом и образованием, Менту, что напросился сам. Со Славкиного разрешения, конечно. И я был готов принять любую помощь, любые версии, советы, предположения.

Несмотря на то, что сегодня мы, редкий случай, работали впятером, только Адвокат остался в стороне. Он и не смотрел в мою сторону, и лишнего слова не сказал за весь день. Демонстративно отворачивался, или отходил подальше, когда разговор заходил о Славке.

Я не мог этого не заметить. Он, правда, сам предложил отвезти домой Командора — к тётке я с грязным псом приехать не мог, с меня одного грязи на её полу хватило — но я решил, что заеду к Олегу сам. Поговорить.

За все годы, что дружили, первый раз мы дулись друг на друга так долго.

— Всё ещё считаешь, что Славка меня использует? — спросил я тёть Зину, отставив тарелку, и теперь размешивал сахар в большой кружке чая — мой мозг отказывался работать, организм функционировать без сладкого, а день выдался тяжёлый, нервный, сложный. Грязный.