Мяч круглый, поле скользкое (СИ) - Чечин Александр. Страница 39

— Что случилось? — крикнул Папа Стрепьянов.

— Наших бьют, — прокричала сверху Керту.

Бить старичков Папа не стал — он спустил их с лестницы ещё на половину этажа. Там стоит дежурный милиционер, который должен был никого постороннего к Теофило не допускать. А тут целый милицейский генерал по ступенькам загремел! Отряхнул и побежал наряд вызывать.

— И ведь не позвоныты ныкому, Петью ещё не нашлы. Да не вой, — одёрнула Керту Сиомару. Вот теперь прекрасная амхарка стала совсем похожа на истукана, которого так боялся маленький Теофило — крылья тонкого носа трепетали, белоснежные зубы вылезли из-под по-кошачьи вздёрнутой губы, чернущие глаза метали молнии. — Будьем драться до конца. Уоаах, шшшермута… Эннатыхын йебеда!!! Эй, Борода, ты с намы?

— Эх, раззудись плечо, размахнись рука — это будет битва на века…

Интермеццо восемнадцатое

— Ваше Превосходительство! Наше Правительство весьма озабочено некоторыми эксцессами, которые, как мы можем справедливо полагать, вызывают не меньшую озабоченность Вашего Правительства…

— Во-первых, сам козёл, во-вторых, вообще пошёл нах, учить тут еще будет!!!

— А Вы и вправду Чрезвычайный и Полномочный Посол???

Вадим Степанович Тикунов заскочил в кабинет на минутку — нужно было идти в Кремль, к Шелепину, на доклад по подготовке к празднованию 9 Мая и по новшеству этому — демонстрации «Бессмертного полка». И тут — звонок правительственного телефона на столе! И предчувствия нехорошие.

— Вадим Степанович, а ты знаешь, где Республика Верхняя Вольта находится? — звонил Маленков. И звонил из Алма-Аты — там сейчас за Тишкова сидит. Вот ведь достали этого монстра сталинского из сундука с нафталином… Этак он сейчас на третьем месте сразу оказался, после Шелепина и Косыгина.

— В Африке.

— Уверен?

— Смотрел по карте. Ходили ведь слухи разные… — взмок сразу генерал-лейтенант. Так, блин, и не станешь генерал-полковником.

— Ты этого взяточника сюда зачем отправил? У тебя, сучонок, преступники кончились, что ты решил спортом заняться? Вадим Степанович, Вадим Степанович, а мы там думали, что ты с новыми силами в бой бросишься. И скажи спасибо, что Тишков под землёй ещё… В общем, так. Объявляешь в Алма-Ате месячник борьбы с преступностью. Если после этого за тридцать дней хоть одно преступление в Алма-Ате случится, то я костьми лягу, а поедешь ты в Верхнюю Вольту послом. Чего по карте-то географию изучать? Нужно вон, как Тур, мать его, Хердал, на плоту. Можно до Вольты доплыть?.. Ну всё, привет семье.

И гады же все эти сталины и их помощники… А Василий, алкаш чёртов — в особенности. Какие, к свиньям собачьим, футбольные команды? Чего полез? Кого послал?

А сейчас кого послать? Ну, вот разве Шумилина Бориса Тихоновича. Он до того, как замом у Щёлокова стал, МВД Белоруссии возглавлял. Должен знать, как в отдельно взятой республике порядок наводить.

Позвонил.

— В Алма-Ату всех, кого соберёшь, всех лучших муровских оперов и сыскарей. Всех безбашенных, таких, чтоб сначала стреляли, потом документы просили предъявить. Как там Жуков ту операцию в Одессе проводил? О, да он там, чёрт бы его побрал, в Алма-Ате… Ну, пообщаетесь. Три дня на сборы.

Была у генерал-лейтенанта Тикунова Вадима Степановича любимая поговорка: «С людьми надо разговаривать, а не рычать на них». Нет, не работает. Придётся новую придумывать.

— Степанов! Ты понимаешь, что тебе за нападение на сотрудника милиции светит восемь лет лишения свободы?

— Не каждый локальный индивидуум компетентен отрицать тенденции ортодоксальных эмоций.

— Чего, твою дивизию?

— Говорю, мы можем прийти к общему конфиденциально важному консенсусу, апеллирующему к эгалитарной прерогативе.

— Как? Ты Ваньку не валяй! Чего натворил, соображаешь?!

— Гетерохронность физиологических процессов ассимилируется синхронией аккомодальной стадии гетеросексуальных отношений.

— Бредишь? Тебя по голове стукнули?

— Ты, начальник, не бухти —

В положение войди.

Там девах красивых мочат:

Как я мимо мог пройти?

— Никого сотрудники милиции не мочили! Не ври мне! — майор навис над столом.

— В наш сугубо коммуникативный век, в силу развития концепции коммунизма, каждый индивидуум не может игнорировать тенденцию парадоксальных эмоций и чувственных имитаций.

— Я тебе, сволочь, сейчас устрою коммунизм эмоций! — взревел майор, но тут на заваленном карандашами и ручками из опрокинутого прибора столе зазвонил телефон. Чёрный. Эбонитовый. Тяжёлый. Древний.

— Да. У меня су… Да я… да он… они… Да, я только… Слушаюсь. Есть, товарищ полковник! Да он… Слушаюсь. Уже. Есть на машине. А они?.. Есть выговор. Есть пересдать ГТО.

— Что-то случилось, гражданин майор? — Степанов налил бледному оперу воды из графина.

— Напиши мне, чего ты тут втирал. Чувствую, самому скоро понадобится.

— Это меня сам доктор Кашпировский научил. Злой, но умный.

— Во-во. Товарищ Степанов, приказано написать рапорт о награждении вас медалью «За отличную службу по охране общественного порядка». Вот такой, — майор ткнул себя в грудь. Серебристая медаль на красно-синей ленточке перевернулась.

— Так это ж обычный рубль, — удивился бек.

— Какой рубль? А, — майор усмехнулся. И в самом деле, реверс медали был как у рубля — герб СССР. Перевернул. — Приказано домой тебя доставить, сейчас машину выделим.

— В больницу верните. Трофимку успокою.

— Как скажете, товарищ Степанов.

Футболист ушёл. Майор Синица проводил его тяжёлым взглядом и вздохнул:

— Чего ж им там, в Москве, спокойно не живётся?

Глава 20

Событие пятнадцатое

Поражение сборной России по футболу, это не катастрофа, — сказал Фурсенко. — Вот если бы за это поражение меня уволили — это была бы катастрофа.

— Вот тебе, Валерий Васильевич, десять рублей, — перед отъездом на матчи выездные вручил Лобановскому Пётр Миронович Тишков столбик монеток, — Качалину отдашь перед игрой. Хотя можешь и после. Девятого мая у вас ведь? Мало ли — закручусь, или ещё чего случится, и позабуду или не смогу отдать.

Лобановский тогда сунул монеты в карман, да и забыл про них. Вспомнил только в самолёте Москва — Ташкент. Поднялся, вытащил из полочки багажной в самолёте куртку и нащупал столбик, завёрнутый в бумагу. Рядом на сиденье ворохнулся Игорь Нетто. Захотел перед тем, как связать свою судьбу с непонятной командой из непонятного Казахстана, посмотреть игру с «Пахтакором» и с Качалиным пообщаться. По секрету шепнул, что опять хотят его за границы нашей необъятной Родины отправить — начались переговоры с Ираном вроде бы. Всё ведь засекречено, но известно, что хотят те нового тренера на свою сборную. С «Шинником» Игорь расстался в том году, сейчас в «Спартаке» пятым колесом — советы даёт, которые никто не слушает. Но и уезжать из Москвы не хочет — жена ведь. Одна из самых известных актрис Союза. Ольга Яковлева, вечная девочка. Как одна опять?

Сел Валерий на место и развернул стопочку монет. Твою ж дивизию! Толкнул дремлющего Нетто.

— Смотри!

— Ни фига себе! Где взял?! — Игорь прямо вырвал у него одну денежку.

— Хотел бы я знать.

Монеты были достоинством в один рубль — пять штук с одним аверсом, пять с другим. На первой был Гавриил Дмитриевич Качалин в своей вечной счастливой шляпе. На второй — он же, но в спортивном костюме с надписью СССР. Первая была посвящена победе футбольной команды во главе с Качалиным на Олимпиаде 1956 года в Мельбурне. Кроме Качалина в шляпе там были ещё Яшин, ловящий мяч, и кенгуру. Второй рубль был оформлен в честь победы сборной во Франции в Кубке Европы 1960 года — теперь этот турнир превратился в Чемпионат Европы. Там кроме Гавриила Дмитриевича угадывалась физиономия футболиста с греческим носом.

— Ты ведь?

— Я ведь. Дай один — нет, дай два! У меня две золотые медали висят на стене, но эти два рублёвика дороже. Где взял-то? Что, такие деньги появятся? — прямо возбудился бывший спартаковец.