Право на жизнь (СИ) - Сказкина Алена. Страница 23

Я пожала плечами, не уточняя, что идея принадлежала Рику.

— Сараск спрашивает, не согласишься ли ты дать несколько уроков по лекарскому делу для женщин севера? Конечно, если не против…

Порой мне чудилось, что Харатэль, сбагрив меня на попечение жениха, благополучно забыла про мое существование. Источник неприятностей в безопасности, и ладно. В чем-то сестра, конечно, права: пока дело не касается гибельной магии Вестницы, от меня мало толку. Но все равно я не собиралась сидеть сложа руки.

— С радостью исполню пожелание эссы.

Некоторое время тишину нарушал лишь звон столовых приборов. Я совершенно не представляла, о чем говорить с будущим мужем! Исхарда неожиданно стало чрезмерно много в моей жизни: он сопровождал меня каждый выход в город, да и дома уделял все свободное время, желая, чтобы пребывание невесты в северной столице оказалось увлекательным и комфортным. Мы очень быстро исчерпали темы для беседы и все чаще скатывались в неловкое молчание.

Грядущая семейная жизнь неожиданно предстала бесконечной чередой дней, наполненных повторяющимися утомительными ритуалами и затянувшимися паузами. Наедине с Риком было проще: нужные слова рождались сами собой.

Когда все успело измениться?

В детстве я радовалась каждому приезду Исхарда в южный клан как празднику: спешила похвастаться перед взрослым другом выученными плетениями, поделиться новостью об окотившейся трехцветной кошке или новой шалости Криса. Глупое беспечное время ушло вместе с предательством наставника. Или даже чуть раньше… с моим.

— Сегодня постараюсь освободиться к обеду, — мужчина уже покончил с десертом и теперь наглаживал растекшуюся по его коленям Алис. Я к своей тарелке не притронулась: в последнее время аппетит пропал напрочь. — В центральном парке вечером обещают устроить бои снежками. Хочешь поболеть за мальчишек… или даже поучаствовать? — припомнил он мое сумасбродство недельной давности.

Я неуверенно улыбнулась, кивнула, из вежливости принимая приглашение. Исхард надеется, что однажды Иньтэон станет мне домом, но… Мелкие пакости его родственников, которые, неожиданно, все, за исключением Аары, ополчились против меня, холодная любезность здешней аристократии, серые пасмурные дни и рано наступающие ночи — в этом неприветливом городе мне отчаянно не хватало света и тепла.

Я невзлюбила северную столицу с первого взгляда, и, похоже, она решила ответить мне взаимностью. Я чужая и навсегда останусь чужой для клана льда. Мое место не здесь.

Но тогда где же?

«Ты знаешь», — ехидно шепнуло сердце, и я привычно проигнорировала его голос.

Некрополь северного клана находился верстах в десяти от Иньтэона и явно не пользовался популярностью среди драконов. Когда безлюдная дорога свернула в густой мрачный ельник, я ненароком заподозрила угрюмого возницу в недобрых намерениях и успела пожалеть, что опрометчиво отказалась от сопровождения когтей. Похоже, Лоретта верно упрекала меня в излишней самонадеянности: я и раньше редко просила о помощи, а в последнее время и вовсе разучилась.

К моему облегчению, проплутав полчаса между нахохлившимися елками, тянущими к упряжке пушистые лапы в снежных варежках, тракт вынырнул у края гигантской воронки — искусственно-правильной полусферы, вырезанной в земной тверди. Непроизвольно задумаешься: кому под силу сотворить такое?! Альтэссе? Или одним Древним?

Закручивающаяся спиралью дорога плавно спускалась вдоль склона к крохотному заиндевевшему саду. Собаки, обрадованные близким отдыхом и кормежкой, рванули с удвоенной силой, хорошо, по тракту, а не напрямик. Из-под полозьев летели комья снега, сани раскачивало из стороны в сторону, угрожая опрокинуть. Я судорожно вцепилась в борта, мечтая лишь о том, чтобы кошмар поскорее закончился. Оживившийся возница, наоборот, получал искреннее удовольствие, подгоняя лающе-хвостатый ураган.

Все обошлось. На дне впадины упряжка постепенно замедлила ход и встала напротив приоткрытых ворот.

— Приехали, эсса.

— Благодарю, — я выбралась из-под кипы шерстяных одеял, с удовольствием разминая затекшие ноги. Огляделась.

За кованой решеткой посреди печально склонившихся ив серела часовня-ротонда из белого мрамора. Покрывший древесные «косы» иней превратил их в подвески из хрусталя — хрупкие, эфемерные, волшебные. Скованные ледяным панцирем искусственные пруды напоминали тусклые глаза, в которых отражалась тоска земли по вечно недоступному ей небу.

Оцепенелое царство снега и холодного камня.

Шумное дыхание разгоряченных псов да неразборчивое бормотание набивающего трубку возницы — лишь эти звуки нарушали нереальное безмолвие зимнего сада. Чудилось, кроме нас на сотни верст окрест нет ни одного живого существа… если не задумываться, кто расчистил дорожку, ведущую от ворот к часовне.

Я направилась к строению, с любопытством разглядывая каменные статуи, встающие вдоль аллеи.

Голопопый младенец со смешными хвостиками, поднимаясь с четверенек, протянул руку малышке в сатиновом платьице. Та в свою очередь уцепилась за палец скованно улыбающейся, будто недоумевающей, зачем это нужно, отроковицы. Стройная девушка, уверенная в своем обаянии, небрежным взмахом головы откинула за плечи вьющуюся гриву. Молодая женщина прижала к себе завернутого в покрывала ребенка. Она же, погрузневшая, усталая, но счастливая, окружена выводком безликих детей. В очередном лице, изрезанном морщинами, почти ничего не сохранилось от прежней красавицы, но очарования в нем было не меньше: улыбка, лишенная беззаботного кокетства юности, взамен сияла безмятежностью и удовлетворением…

Я споткнулась о ступеньку часовни, опомнилась, что слишком увлеклась работой неизвестного скульптора и перестала замечать все остальное. Не удержалась, кинула на композицию прощальный взгляд: справа от дороги тема жизненного пути повторялась в мужском исполнении — от голопятого младенца до глубокого старика. По выразительности эти статуи не уступали первым: хотелось приблизиться, рассмотреть каждое лицо в деталях, восхищаясь мастерством создавшего их резца. Я встряхнулась, сбрасывая наваждение и напоминая себе о цели визита, медленно вошла под сумеречные своды ротонды.

Внутри не было ничего, кроме лестницы — воздушной спирали с ненадежными струнами перил, спускающейся из затаившейся под куполом темноты, чтобы ввинтиться в фундамент и увести во тьму подземную. Фрески на стенах едва различались в полумраке: хаотично разбросанные рунические надписи, колышущееся поле серых лилий, летящие ввысь драконы, размытые, схематичные, напоминающие не создания из плоти и крови, а сгустки высвобожденной магии.

Хранитель памяти появился незаметно. Обнаружив рядом безликую фигуру в бесцветном балахоне, я опасливо отшатнулась и тут же недовольно напомнила себе, что, несмотря на разногласия с лиаро, эссе странно шарахаться от каждого служителя древнего культа.

— Я хочу посетить могилу Аликандра тиа Грандскай.

Хранитель памяти кивнул, жестом пригласил следовать за ним. Немой или просто принес обет молчания?

Лестница закручивалась бесконечными завитками, уводя в недра земли. Тусклый день погас почти сразу, исчезнув за поворотом, и единственным источником света остались серебристые руны, выплавленные в каменных стенах колодца. Заклинания разгорались по мере нашего приближения и медленно гасли за спиной. Время от времени в глухой стене открывались арки, уводящие в серую мглу. Издалека эхо приносило отголоски заунывной песни — то ли чьей-то молитвы, то ли стонов неупокоеных душ, то ли завываний ветра в кавернах.

Хранитель молчал. Пару раз я замирала, пытаясь услышать эхо шагов, шелест дыхания — хоть один звук, позволивший бы убедиться, что меня сопровождает живой человек, а не фантом или тень, порожденные этим странным местом.

Сколько же тут ярусов?!

Мы углубились в восьмой или девятый проход. Шагов двадцать спустя наш коридор пересекся с другим: тусклое сияние рун выхватило пару саженей каменной кишки, а дальше все скрывала привычная пелена мрака. Я вздрогнула, представив истинные размеры Некрополя, пугливо придвинулась ближе к провожатому. Если случайно заблудиться здесь, сколько пройдет часов или дней, прежде чем меня найдут? Отыщут ли? Или, может, мой неприкаянный призрак до скончания времен будет скитаться по погруженному в вечную ночь лабиринту, не видя выхода.