Малакай и я (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ.. Страница 15

Отлично, что теперь она натворила?

— Привет, ты здесь! — Она помахала мне, словно мы не виделись сорок лет, а не четыре часа.

— Конечно, я здесь, я тут живу, — напомнил я ей, когда спустился вниз.

Не обращая на меня внимания, она вместе со светловолосым офицером вытащила из машины пакеты с... с Бог знает чем.

— Этот город изумительный! Обожаю его! — заявила она.

Поднимаясь по ступеням, он остановился прямо напротив меня.

— О, так вы и есть сверхсекретный клиент Эстер. Рад познакомиться, я офицер Дэвид Ричардс.

Он протянул руку, но вместо этого я потянулся за пакетами и взял их у него.

— Спасибо, что привезли ее обратно, офицер.

— И об экскурсии. Если увидите мистера Бэйкера раньше меня, не смейте помогать ему меня надуть. — Она показала на него пальцем, пытаясь удержать остальные пакеты.

— Я? Ни за что. — Он кивнул, глядя на пакеты в ее руках. До того, как он взял бы их, я дотянулся и забрал их тоже. Его карие глаза устремились на меня. — Было приятно с вами познакомиться, хотя я предпочел бы узнать имя, чем просто «автор».

— Это требование закона, чтобы я назвал имя? — Я прикусил язык, когда она толкнула меня локтем по ребрам.

— Я же говорила вам, что авторы иногда вспыльчивые. Еще раз спасибо, Дэвид, и прошу, скажите шерифу, что я искренне сожалею за комментарий моего деда о захолустье. Скажите ей, что я непременно поговорю с ним об этом.

— Вы слишком много извиняетесь.

— Ага. Я же частично канадка, вы не знали?

Меня там не было? Это происходит на самом деле? Я стал невидимым?

— Мистер Автор. — Кивнул он мне, и я кивнул в ответ, он вернулся в патрульную машину и уехал. Эстер на прощание помахала ему, как и мне.

— Вау, ты и в самом деле не можешь остановиться, да? — Она повернулась ко мне, осмеливаясь скрестить руки. — Он был очень мил.

— Последний милый парень, которого ты встретила, ограбил тебя, помнишь? Прости, если не доверяю твоей интуиции.

— Я ни разу не говорила, что таксист был милым!

— Да? То есть ты знала, что он проходимец, и все равно села к нему в машину?

Она сжала кулак, глядя на меня.

— Зачем ты тогда даже вышел из дома?

— Извините? Я здесь живу! И могу выходить, когда захочу. Ты пропала на пять часов.

— А ты меня бросил!

— Я не сказал позвонить, когда ты закончишь?

— Нет!

Я помедлил, когда понял, что нет.

— Ну, я это имел в виду. Вот, возьми часть. — Я протянул руку, чтобы отдать ей половину ее хлама. Но она просто смотрела. — Равенство. У меня половина, у тебя половина.

— И ты мечта каждой девушки, правда?

— Мне не нужна каждая девушка, только одна.— Мы бы так и продолжали топтаться на месте, но в момент, когда я сказал это, ее глаза стали шире. — А ты…

— Ты когда-то давно потерял любовь? Поэтому твои книги всегда заканчиваются трагически? По какой-то причине ничего не вышло и теперь твои персонажи никогда не будут счастливы? Поэтому тебе так трудно написать новую книгу?

Вернуть отправителю. Мне хотелось поставить эту печать ей на лоб и отправить подальше.

— Дай мне другую руку, — сказал я ей.

Когда она в смущении подняла руку, я повесил на нее пакеты, из-за чего ее резко потянуло вниз под их тяжестью. Из заднего кармана я достал ключи и положил их в один из пакетов.

— Гостевой дом с другой стороны. Что ты делаешь днем — твое дело. Просто сообщи мне, я не люблю, когда люди бродят вокруг моего дома. Спокойной ночи.

— А что стало с равенством?!

— Это и есть равенство. Я пришел ни с чем и ухожу ни с чем.

— Это справедливость, а не равенство.

— Хах… — Я медленно кивнул. — Верно. Спокойной ночи. — Я отвернулся и пошел вверх по лестнице к дому.

— О, все правы! Ты невероятный козел!

— А ты моя главная фанатка! — ответил я, хлопая дверью, и в тот момент, как я остался один, все только что сделанное накрыло меня с головой. Почему я вел себя как ребенок?

Альфред. Его имя вспыхнуло у меня в голове. Я вел себя так, потому что если бы она снова потерялась или поранилась, он бы приехал сюда лично, чтобы заговорить меня до смерти.

В этом причина.

Вернувшись в свою комнату, я снял куртку, бросил ее на кровать и снова взялся за рисование. Сбросив ботинки, я сел перед рисунком и взял кисть. Макнув кончик в золотой цвет, я слегка коснулся холста, создавая тонкий штрих, который стал ее золотым кольцом в носу. Ее карие глаза тоже сияли.

«Мне не нужна каждая девушка, только одна... Только одна, которая, видимо, каждый раз выглядит по-разному», — подумал я, переводя взгляд от рисунка на окно спальни, наблюдая, как Растяпушка собственной персоной швырнула все пакеты на веранду гостевого дома и повалилась туда сама. Ветер играл ее локонами вокруг лица, а она бормотала что-то, похожее на проклятия в мой адрес, хотя я не знал, почему. У нее было собственное жилье с видом на озеро, абсолютно бесплатно, потому что я просто хороший парень. Если ей не нравится, никто ее не держит.

— Ох… — прошипел я, потянувшись к глазу, и кисть выпала из моей руки.

Нет. Не надо снова.

— ОХ! — Я начал оседать и пытался добраться до кровати, но упал совсем рядом с ней.

1599 Ogrohayon (ноябрь) — Лахор, столица Хиндустана, Империя Великих Моголов⁷

— Сын мой! Снова победа…

— ГДЕ ОНА?! — крикнул я на весь двор правителя. Я двинулся вперед и достал меч, ко мне кинулась стража.

— Салим! — Моя мать поспешила ко мне, но стражники все равно настигли меня первыми, я стал бить их по рукам, ранив одного. В этот момент показалось, что время замедлилось, и они ахнули, в страхе наблюдая, как кровь падала на белизну пола посреди цветочных лепестков.

— ГДЕ ТВОЙ СТЫД?! — Император, мой отец, поднялся с трона во главе зала, и все поднялись вместе с ним. — ТЫ СМЕЕШЬ ПРОЛИВАТЬ КРОВЬ В ЭТОМ ЗАЛЕ? МОЕМ ЗАЛЕ?!

— Акбар! —Моя мать упала на колени, склоняясь лбом к подолу его белого одеяния. — Прости моего сына! Нашего сына! Его околдовали! Он слеп! Это единственная причина его безумия.

— Анаркали! — прокричал я ей. — Где она?

— Ты не видишь, как твоя мать молит о твоей жизни?!

— У меня нет жизни без моей жены!

— Та, которую ты зовешь женой, принесла яд мне на стол!

Он сошел по ступеням, держа руки за спиной, пока не оказался позади моей все еще стоящей на коленях матери.

— Я, твой император, НЕ благословлял такую жену!

— Мне не нужно благословение!

Все в Большом зале задержали дыхание, а моя мать рыдала. Я не только нарушил закон и проклял себя, пролив кровь на священную землю, но и отрекся от императора, моего собственного отца.

— Луфти!

— Да, отец! — Мой младший брат преклонил колени.

— Отныне и впредь нарекаю тебя Салимом, Принцем Хиндустана, и МОИМ НАСЛЕДНИКОМ! — заявил он всему миру, и Луфти посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, когда он продолжил: — Женщина, встань и обними своего сына. Салим, встань и обними свою мать!

Моя мать не поднялась.

Луфти встал и пошел к женщине, которая вырастила меня, любила меня, которая плакала обо мне даже сейчас, и в душе мне было жаль, но я не мог подойти к ней. Я больше не мог быть ей сыном.

— Стража, уведите этого... этого... мужчину... к его жене! Пусть умрут вместе!

Я бросил клинок, острие которого было в красных пятнах, а также чалму с головы и все драгоценности с тела на ложе из цветочных лепестков. Протянув руки страже — мужчинам, с которыми я тренировался, мужчинам, с которыми я воевал, дал схватить меня. Пока они бережно уводили меня, словно не желая поранить, я посмотрел в зеленые глаза своего отца, глаза, которые заволокло гневом и болью. Луфти держал мою мать, пока она сжимала рот, чтобы заглушить рыдания.

— УВЕДИТЕ ЕГО! — прогремел отец, чтобы все услышали.

Они молча вели меня по залам дворца к яме для отвергнутых. Это единственное место, которое я ни разу в жизни не видел. В этом углублении ничего не было, стены и пол лишены какого-либо цвета и жизни. Не было ничего, лишь мрачная яма, вырытая в земле. Только солнце могло попадать сюда через дыру в потолке прямо над ней, что должно было обжигать ее, пока светило солнце, и топить, когда шел дождь.