Красавица без сердца (СИ) - Романова Архелая. Страница 29

— Ладно, я что-нибудь придумаю, — злясь на собственную мягкотелость, ответила я.

— Так ты приедешь? — обрадованно воскликнула Радочка.

— Да. Уже выезжаю, — пообещала я, сбрасывая звонок.

Разумеется, после такого мне кусок в горло не лез. Встревоженный Клим, расспросив меня, недовольно заметил:

— Вообще-то, она могла и более подробно объяснить, в чем проблема. В конце концов, ей следовало сначала позвонить мужу.

— А вдруг Кристина действительно сбежала? Лучше поехать.

— Я не спорю, — Клим расплатился по счету и встал из-за стола, — просто волнуюсь. Что, если…

Он не договорил, нахмурившись, но я без дальнейших рассуждений поняла, о чем он. Если Рада причастна к гибели Альбины, то она может быть опасной, и для Кристины в том числе, не говоря уж про меня. Особенно учитывая тот факт, что я лезу не в свое дело, задавая различные вопросы.

Да и само наше с Катей присутствие в особняке может расцениваться Радочкой как угроза. Ну не верилось мне, что она всерьез рассматривает вариант появления призраков в доме!

Клим довез меня до моего дома, во дворе которого я оставила свою машину. Попрощавшись с ним — разумеется, без долгих поцелуев дело не обошлось! — я с сожалением вздохнула, и направилась сначала в квартиру — поставить цветы в вазу.

Одной рукой придерживая увесистый букет, я вступила в подъезд, лампы в котором почему-то не горели. Сама я понятия не имела, кто должен отвечать за исправность освещения, поскольку ничем таким сроду не интересовалась, но точно знала, что моя соседка, Алевтина Петровна, не оставит похищение ламп в покое. Хотя, может быть, просто отключили свет…

Именно из-за этой мысли, так невовремя проскользнувшей в моей голове, я не вызвала лифт, а отправилась вверх по лестнице. На четвертом этаже о своем решении пожалела, но решила во что бы то ни стало добраться до квартиры на своих двоих.

Когда впереди замаячила табличка с долгожданной цифрой «7», я шумно выдохнула и ускорила темп. Дыша как загнанная лошадь и топая как слон, я шагнула на лестничную площадку и ощутила неожиданный приступ страха. Волосы на теле встали дыбом — затаив дыхание, я судорожно полезла за телефоном, чтобы включить фонарик, и скорее почувствовала, чем услышала движение сзади.

Отшатнувшись в сторону, я потеряла равновесие и больно стукнулась плечом о стену. Неизвестный мужчина, имевший явно недобрые намерения, молча бросился ко мне, и получил увесистым букетом по лицу. Для верности я открыла рот и издала крик такой силы, что даже глухая Алевтина Петровна должна была подскочить в своем кресле-качалке.

Нападавший что-то невнятно промычал, и снова устремился ко мне. Первый испуг прошел — отбросив многострадальные цветы, я вспомнила, чему меня учил дед с пеленок, и, ловко увернувшись, пошла в атаку: поднырнув под его руку, от всей души ударила мужчину в бок, а затем пнула в колено.

Где-то хлопнула дверь, и встревоженный голос прокричал:

— Это что там происходит? Сейчас полицию вызову!

К нему присоединился другой — грубоватый и прокуренный, принадлежавший соседу справа, дяде Вите, который каждую субботу исправно включал песни «Любэ» на полную громкость.

— Эй, молодежь! Совесть имейте!

Послышались тяжелые шаги. Нападавший, едва услышав голос Алевтины Петровны, бросился наутек — в темноте я смогла разглядеть только белые кроссовки и темную куртку. Сверкая пятками, через секунду он уже был далеко, а я без сил прислонилась к стенке, жадно глотая воздух открытым ртом.

— Кто это тут, — проворчала Алевтина Петровна, светя огромным фонарем мне в лицо. — Лизанька? Ты чего?

— Ничего, — вяло отмахнулась я, — все нормально.

— Да как же, на тебе лица нет, — запричитала соседка. — Ну-ка, пойдем, чаю глотнешь. У меня и мед натуральный, и ягодки свои, с огорода. Идем, идем…

Я послушно направилась за ней. В своей уютной, но захламленной квартире, Алевтина Петровна поставила чайник, шуганула дядю Витю, пытавшегося под шумок напроситься на чай, и спросила:

— Вроде царапин да синяков нет… Если все в порядке, чего ж кричала-то? Я думала, убивают кого.

— Да ограбить меня пытались, — ляпнула я, и тут же пожалела о сказанном.

В глазах соседки отразился сначала ужас, потом — готовность к решительным действиям. Алевтина Петровна вскочила, выпятила грудь, став похожей на бойкого взъерошенного цыпленка, и неожиданно громко рявкнула:

— Значит, так! Сейчас — в полицию, напишем заявление. Составим ориентировку, расклеим по подъездам. Народ должен знать об угрозе. Ты этого жулика запомнила?

— Так темно было, света нет. Лица не видела.

— Свет отключили, до утра не будет, — отчиталась Алевтина Петровна, и крепко задумалась. — Ну, а рост? Запах? Телосложение? Особые приметы?

— Ничего. Только кроссовки. Белые, — уточнила я.

— Негусто, — подытожила соседка.

Я согласно кивнула, допила чай и засобиралась, наотрез отказавшись идти в полицию. До машины меня проводил дядя Витя, все это время дежуривший возле входной двери. Усевшись за руль, я направилась в сторону поселка, по дороге позвонив Радочке. Той порадовать меня было нечем — Кристина не вернулась, а Иван Поликарпович задерживался на работе, и пока о пропаже дочери не знал.

Пообещав встревоженной Радочке прилететь быстрее ветра, я нажала на газ, кипя от злости и возмущения. Что-то мне подсказывало, что наглая и хамоватая Кристина жива-здорова, более того, я была уверена, что данная особа обретается в деревне неподалеку, у того самого Антона. Собственно, именно к нему я и планировала нагрянуть в гости.

Когда я сворачивала в поселок, позвонила Катька.

— Где ты? — нелюбезно спросила сестрица.

— Подъезжаю.

— Куда?

— К дому Семеницких. А что?

— Ты в курсе, что Кристина ушла?

— Да, Радочка мне сказала. А что, ты присутствовала при этом?

— Еще бы, — кисло отозвалась Катька. — Они орали так, что у меня до сих пор в ушах звенит. Сначала просто обвиняли друг друга во всех смертных грехах, а потом перешли на оскорбления.

Сестрица сделала паузу, и я поторопила ее:

— Ну, а дальше?

— Дальше, как я поняла, Радочка Кристине пощечину зарядила.

— Пощечину? — удивилась я. — Что же она ей сказала такого, что Рада взъелась?

— Не знаю, я особо не вслушивалась, — безразлично сообщила Катька.

— А следовало бы, — проворчала я. — Никакой пользы.

— Слушай, Лиз, а когда мы домой вернемся? Делать нам тут абсолютно нечего, — совершенно справедливо заметила Катерина. — Я со скуки пухну в четырех стенах. И Андрей, между прочим, тоже.

— Андрея никто не держит. Пусть берет свой коричневый саквояж, и едет домой.

— Лиза!

— А что Лиза? — удивилась я. — Правду говорю. Да ладно, не кипятись. Думаю, завтра и уедем.

О том, что я планировала отправить сестрицу к деду, я коварно промолчала. Но, учитывая подлое нападение неизвестного на меня сегодня вечером, рисковать я не собиралась. Обнадежив Катьку, я припарковала машину возле особняка Семеницких, и, пройдя мимо него, устремилась по тропинке вниз.

Глава 37

До хорошо знакомого мне забора с ведрами я доковыляла за пятнадцать минут. Беспрепятственно проникнув во двор, поднялась на шаткое скрипучее крыльцо, и со всей силы ударила кулаком в дверь, для верности крикнув:

— Эй! Есть кто дома?

Внутри послышались чьи-то осторожные шаги. Я терпеливо ждала, притоптывая правой ногой. Открывать мне не спешили, и я добавила:

— Хорошо, тогда я звоню в полицию!

Дверь тотчас распахнулась, и перед моими глазами возникла испуганная мордашка Кристины. Обиженно оттопырив нижнюю губу, она с возмущением спросила:

— Зачем полицию? Я ничего не сделала.

— Ты из дома ушла, — напомнила я.

— И я туда не вернусь, пока отец не приедет.

Кристина сложила руки на груди, демонстрируя готовность стоять на своем. Я вздохнула, покосилась на соседний дом, в окне которого мелькало чье-то любопытное лицо, и сказала: