Обжигающая тишина - Уайт Лорет Энн. Страница 14

– Какая разница, если купил? Никто не делает ничего хорошего для меня. Он добрый человек.

– Он спрашивал, где ты живешь?

Тяжелое, мрачное молчание невидимым облаком опускается на нее.

Я тянусь вперед и ставлю автомобиль на передачу, напоминая себе, что она потеряла родителей при чудовищном пожаре. Она была оторвана от своих корней и вынуждена жить вместе с молодой тетей, которую почти не знала. Новый город, новая школа. Новые друзья. Течение подхватило ее, и она могла только удерживаться на плаву.

Как и я.

Я внезапно чувствую себя очень одинокой и совершенно не приспособленной. Ни у кого из моих сверстников нет детей такого возраста. Трэй ушел от меня. У меня большой дом и бизнес, в котором я еще не вполне разбираюсь. Я тоскую по Софии и Питеру. Я тоскую по отцу. Общее чувство утраты оставило глубокую дыру в моем сердце. Чем я заслужила все это?

Нужно расставить приоритеты, думаю я. Куинн должна стоять на первом месте. Выше моего бизнеса. Выше моих финансовых неурядиц. Моя племянница балансирует на опасной грани, и моя первостепенная задача – обеспечить ее безопасность. Если это значит взять отпуск или даже покинуть Сноу-Крик на несколько недель вместе с Куинн, то я залезу в долги ради этого.

Я направляю машину к выезду со стоянки. Но когда мои фары осветили белый автофургон, я замечаю позади отблеск хромированной поверхности. Мотоцикл. Что-то заставляет меня посмотреть в зеркало заднего вида, когда я выезжаю на улицу. Дует ветер, тени движутся, и под таким углом я не могу разглядеть ничего особенного. На какой-то момент показалось, что на мотоцикле сидит человек в шлеме. Но может быть, это была игра света.

Когда я приближаюсь к перекрестку с автострадой, включается красный свет, и я останавливаюсь. Пока мы ждем, я снова обращаюсь к Куинн.

– Мне очень хочется, чтобы ты все-таки рассказала, почему набросилась на этих девочек.

– Я же сказала! – вопит она. Ее неистовство изумляет меня. – Они стервы, лживые стервы…

Слезы быстро катятся по ее бледным щекам, ее плечи судорожно вздрагивают.

Включается зеленый свет. Вместо того чтобы повернуть на север по автостраде, я быстро проезжаю перекресток и останавливаю автомобиль на обочине под ветвями старого дуба. Поворачиваюсь на сиденье, обнимаю Куинн и привлекаю ее маленькое дрожащее тело к себе. Просто крепко держу ее. У меня ноет в груди от ее боли. Я глажу ее мягкие волосы и вспоминаю, как держала ее на руках, когда она была новорожденным младенцем.

Передо мной вспыхивает еще одно воспоминание: я лежу в объятиях Джеба, под защитой его крепких рук. Боль пронзает меня изнутри. С того самого дня в офисе Гатри шесть месяцев назад Джеб и Куинн переплелись в моем сознании. Я до сих пор не могу отделить одно от другого.

Как я могла так ошибаться в нем? Как я могла так поступить? Я сглатываю комок в горле. Нет, сама я не справлюсь; мне понадобится помощь. Мне нужно будет отвезти Куинн к психотерапевту.

– Они все врут! – тихо рыдает она мне в куртку. – Они ужасные, ужасные лгуньи. Я их ненавижу! – Ее гибкое тело вздрагивает, когда очередная волна рыданий накатывает на нее. – Это неправда…

– Что неправда, Куинни? – шепчу я и глажу ее волосы. – Ты имеешь в виду, что они говорили о мужчине, который шел за тобой?

– Они назвали меня незаконнорожденной, – шепчет она. – Они сказали, что я из приемной семьи.

Кровь гулко стучит у меня в висках.

– Что они сказали?

– Они сказали, что папа и мама не были моими настоящими родителями.

Теперь мое сердце колотится так, как будто готово выскочить из груди.

– Это неправда, – повторяет Куинн. Потом, ощутив мое внезапное замешательство, она медленно поворачивает лицо ко мне. Ее щеки блестят от слез, губы дрожат. – Я не приемный ребенок.

Я стараюсь сглотнуть, но не могу. Меня охватывает паника. София хотела сохранить в секрете происхождение Куинн, но я всем сердцем желаю того, чтобы они хотя бы рассказали ей, как удочерили ее. Черты Куинн изменяются, когда она наблюдает за моим лицом, видит мое растущее напряжение.

– Я… Я не… Разве…?

О Боже, София, где ты? Пожалуйста, дай мне знак, помоги мне… что я должна сказать? Почему вы оставили Куинн без этого знания?

Доверие.

Мне нужно завоевать доверие Куинн. Если сейчас я нарушу его, то навсегда потеряю мою племянницу. Но настало ли время сказать правду? Не причинит ли это больше вреда сейчас, чем потом? Я должна что-то сказать; девочки из школы открыли бутылку, и я уже не смогу загнать этого джинна обратно.

– Рэйчел? – тонкий, дрожащий голос Куинн звучит умоляюще.

Время как будто растягивается. Грохот в моей голове становится громче. Что бы я ни сказала сейчас, это надолго – может быть, навсегда – определит мои отношения с Куинн.

– Рэйчел? – Теперь голос девочки звучит пронзительно, и в нем слышатся нотки отчаяния.

Я делаю глубокий вдох и говорю:

– Куинни, твои родители любили тебя больше всего на свете. Они были твоими родителями во всех отношениях, но ты особенная, потому что у тебя есть еще и… биологические родители.

Господи, все равно плохо вышло!

– Я… не понимаю. – В ее глазах появляется необузданный блеск. Но обратного пути больше нет. Я беру ее маленькие холодные руки в свои ладони.

– Твои папа и мама очень долго, годами пытались завести собственных детей, биологических детей. Они очень хотели завести ребенка, иметь настоящую семью. Но когда врачи сказали им, что это невозможно, они решили взять приемного ребенка. Именно тогда они удочерили тебя. Ты вошла в жизнь Софии и Питера, и они стали заботиться о тебе. Они принесли тебя домой, когда тебе исполнился только один день от роду, – крошечную новорожденную малышку, прямо из больницы.

Мой голос прерывается из-за наплыва чувств. Я наклоняюсь и отвожу со лба прядь ее волос.

– Я была там, когда они привезли тебя домой. Я видела их улыбки: это был самый счастливый день в их жизни. Они собирались всегда быть с тобой и любить тебя. – У меня жжет глаза, но я нахожу силы закончить: – Они хотели ребенка, Куинни, и ты нашла их.

Она остается совершенно неподвижной. Я даже не уверена, что она дышит. Меня охватывает беспокойство, и я провожу ладонью по ее щеке.

– Они были твоими родителями, Куинн. Я тоже из твоей семьи.

По ее телу пробегает дрожь. Лицо белеет, губы сжимаются в тонкую линию. Она стискивает кулачки. Я не знаю, что делать; у меня нет никакого руководства. Я испытываю физическую потребность в том, чтобы моя сестра была здесь, чтобы она помогла мне, прошептала на ухо слова поддержки.

– Они собирались рассказать тебе, когда ты немного подрастешь, – говорю я, но голос изменяет мне. – У них просто не было шанса.

Она неожиданно выпрямляется отталкивает меня и выставляет рюкзак перед собой. Пряжка попадает мне в глаз.

– Ты тоже врешь! Все это ложь! Ты тоже стерва! – визжит она. Она расстегивает ремень безопасности и тянется к дверной ручке.

– Куинн! Подожди! – Объятая страхом, я хватаю ее за руку. Она гневно смотрит на меня, сверкая глазами. Я чувствую, как она дрожит. Она борется с собой, борется с этим знанием, стараясь отогнать его от себя, ответить ударом на удар. Ткань ее психики, ее веры в себя и свое происхождение – сама основа ее личности трещит по швам.

Я сглатываю и немного ослабляю захват, но не отпускаю ее, опасаясь, что если сейчас Куинн выйдет из автомобиля, она слепо устремится в ночь. Окрестная глушь – опасное и холодное место, особенно в это время суток. Я достаточно долго проработала добровольцем в местной поисково-спасательной группе, чтобы знать это на собственном опыте. Я знаю, сколько людей так и не вернулись домой.

– Я люблю тебя, – шепчу я. – Я очень-очень сильно люблю тебя. Я всем сердцем любила твою мать, и Питера тоже. Мы семья. Куинни Маклин, ты член нашей семьи. – У меня прерывается голос. – Как и тебе, мне невыносимо, что произошло с твоими родителями. Но мы с тобой – это все, что осталось. Нам нужно быть рядом друг с другом. Я тоже чертовски напугана. Вернее, мне страшно, потому что я не знаю, как быть хорошим опекуном. Но я здесь ради тебя, и я всегда буду с тобой. Это я обещаю. И еще я обещаю, что буду стараться изо всех сил. Но мне нужна твоя помощь.