Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич. Страница 14

Петька перевернул, страницу. Цветными карандашами была нарисована небольшая карта: река, остров, край хребта и деревья — то ли сосны, то ли кедры. Посреди островка — могильный крест. Под картинкой подпись Самоволина: «Здесь при странных обстоятельствах погиб рабочий из экспедиции „Багульник“ Ефим Вещев, тот, который знал тайну третьего варианта туннеля через главный хребет. Мне удалось выяснить, что документов, карт и схемы третьего варианта при погибшем уже не было. Вогул, прибывший туда на плоту (как сказано в письме начальника экспедиции), чтобы переправить Вещева с острова на берег, нашёл его мёртвым. А документы, как объяснил потом Вогул, догорали в костре неподалёку от трупа. Начальник экспедиции объяснил случай так: „Ефим Вещев, будучи на острове в одиночестве, в состоянии сердечного приступа, почувствовал приближение смерти. Чтобы сохранить тайну, вытащил секретные документы из кармана и бросил в костёр. А прибывший Вогул горению бумаг не придал никакого значения“.

Крупными, буквами, красным карандашом Самоволин написал своё мнение: «Я считаю, что Вещева убил прибывший на остров Волчий Вогул. Документы после ознакомления сжёг. Итак, после гибели Вещева обладателем тайны третьего варианта стал японский шпион Вогул и начальник экспедиции Пётр Андреевич Ельников. Третий вариант сулил России какие-то огромные выгоды. Не даром же Вогул, вопреки инструкциям шпионской фирмы Таранака, пошёл на убийство Вещева. Логически сопоставляя факты, Вогул должен теперь охотиться за начальником экспедиции. С исчезновением П. А. Ельникова тайна третьего варианта навсегда останется для России тайной, как оно в дальнейшем и случилось».

Дальше шёл лист толстой голубоватой бумаги с государственным гербом Российской империи в правом верхнем углу. Чёрной тушью, красивыми буквами с завитушками была сделана пометка: «Письмо начальника экспедиции П. Е. Ельникова купцу первой гильдии Хаменову».

…Не затруднит ли вас, господин Хаменов, оказать помощь экспедиции, в коей мы весьма нуждаемся. Работы наши окончены, и нам крайне нужна самоходная баржа для переброски экспедиции по правому рукаву реки до деревни Шалаганово, а если вы будете так любезны, то и до самого города, где мы намерены погрузиться со всеми материалами в поезд, идущий к Москве. В Сухогарске я разговаривал с вашим приказчиком Осипом Крохиным. Он мне поведал, что среди барж, принадлежащих вашей конторе, сейчас высвобождается самоходная баржа «Муковозка» и что после небольшого ремонта она пойдёт в город с большим недогрузом. Но без вашего на то приказа Осип Крохин не может дать согласия. А нам нужна именно «Муковозка», потому что все образцы пород (около ста пудов) и документы мы всячески обязаны беречь от воды и влаги. Оплату зафрахтованной баржи гарантируем по северному тарифу, как при эксплуатации полностью загруженной баржи. Если вы согласитесь оказать экспедиции помощь, то баржу «Муковозка» будем ждать со второго числа следующего месяца у мыса Варначьего. Ночами для сигнализации будем жечь три костра. Костёр от костра будет располагаться через пятьдесят метров по прямой линии «юг-север». Младший механик «Муковозки» Казимир Самоволин мною уведомлен по поводу сигнализации»

— Петька, значит, Самоволин знал их?

— Всех знал. И сам едва спасся. Петька разложил вчетверо сложенный лист тонкой бумаги.

Показания младшего механика баржи «Муковозка» Казимира Самоволина при разборе дела «О гибели экспедиции „Багульник“.

Экспедицию мы взяли на борт ночью четвёртого сентября. При освещении кострами загрузились примерно за 45-50 минут. Ящики с образцами (54 штуки) были спущены в первый трюм. Там же стояли у нас две железные бочки с горючим. Цинковые капсулы с документами и картами были сложены в пустую дубовую бочку из-под коньяка. Бочка сама по себе весьма тяжёлая, обвитая деревянными обручами из виноградной лозы. Упаковывал её собственноручно начальник экспедиции Пётр Андреевич Ельников. На дно он положил пуда три камней неизвестных мне пород. Много было образцов зелёного цвета, фиолетового, словно цветы сирени, и голубого. Один камень начальник экспедиции и его проводник Вогул сначала завернули в оленью куртку, а потом опустили в бочку. Камень был покрыт гранёными, словно стаканы, розовыми минералами. Цинковые капсулы с документами сложили в толстый клеёнчатый мешок и положили сверху на камни. Небольшой тюк карт, как я понял, особо секретных, они положили в два клеёнчатых мешка, а потом запрессовали в эмалированную кастрюлю. Потом попросили у меня кусок вара. Растопив его в банке на костре, залили кастрюлю по самые края, а сверху прижали крышку. Просмолённой верёвкой привязали крышку к ручкам кастрюли. Капитану «Муковозки» геологи сказали, что за бочку и кастрюлю они заплатят особо по прибытии в город, потому что деньги они могут получить только в кассе банка на железнодорожном вокзале. Потом кастрюлю опустили в бочку и забили крышку. Шов между стенкой бочки и крышкой они опять залили расплавленным варом. В виду большой тяжести бочку не стали опускать в трюм, а поставили на палубе под навес. Люди экспедиции спустились в трюм и, пристроившись, кто как, быстро заснули. На палубе остались сторожить бочку начальник экспедиции и Вогул. Он курил трубку и был весьма задумчив. Я заметил, что руки у него подрагивают, и подумал, что он болен. Закурив у него от трубки, я сделал несколько затяжек и выбросил самокрутку за корму. Мы входили в правый рукав реки, и я спустился в машинное отделение помочь механику включить вспомогательную систему охлаждения двигателя.

— Студент, — сказал мне механик, — поднимитесь на палубу и снимите сетку с выхлопной трубы.

Когда я поднялся наверх, то, случайно обернувшись, увидел, что на корме идёт какая-то драка. Я подумал, что на баржу напал медведь. Схватив пожарный топор, я бросился туда. Но было уже поздно. Начальник экспедиции П. А. Ельников лежал убитый, а Вогул, столкнув бочку в реку, швырнул туда револьвер начальника. Револьвер я видел ещё до этого события. Он был марки «Бюри» шестизарядный, никелированный, с гранёным стволом. Вогул меня не заметил и бросился в главный трюм. Только потом я понял, что там он перевернул бочки с горючим, потому что, выскочив оттуда, он в открытый люк бросил раскочегаренную курительную трубку. Над трюмом сразу поднялась огненная туча. Я ударил в рынду и бросился в каюту к капитану. Он лежал на полу. Штурвал и компас были в крови. И тут черёд открытое окно я увидел Вогула, он скинул с себя меховую одежду. Спина его была в крови. Я метнул в него топор и попал в голову. Вогул плюхнулся в воду. Спасать кого-либо было бесполезно, потому что, оглянувшись, я увидел, как струи огня хлестали уже и из машинного отделения. Я понял, что горят топливные баки. Пламя ударило из всех щелей. Я спрыгнул в воду. Меня сразу же закрутило в воронках и понесло к порогам. Изо всех сил я грёб к невидимому в темноте берегу и думал, что уже конец, когда рука моя машинально схватилась за железную цепь. Через секунду я уже качался на потухшем плавучем маяке. Метрах в трехстах от меня выше по течению жутким факелом догорала баржа. Она врезалась в подводные камни порога. Когда ветер дул в мою сторону, я слышал треск горевших досок и лёгкий звон ещё не рухнувшего колокола. У меня помутилось сознание, и вместо того, чтобы думать о случившемся, о погибших людях, я сидел, зацепившись руками и ногами за колонку маяка и радовался — хорошо что колокол и язык к нему я привязал в своё время цинковой проволокой. На рассвете остов баржи рухнул. Тучи светящихся мух взвились в небо. Последний раз донёсся звон колокола. Я тоже попрощался с ним. Тут мимо меня плыл форштевень баржи — толстый обгоревший брус. Не помню как, но я оказался на нём. Меня вынесло на отмель. Я выполз на берег и окончательно потерял сознание. Когда я очнулся, одежда на мне почти высохла. Я выбрался на звериную тропку и пошёл в посёлок Шалаганово. Шёл медленно, осторожно, потому что мне казалось, что меня преследует Вогул. В Шалаганове, все ещё боясь Вогула, я заполз прямо в дом к околоточному. Он не велел мне никому говорить о случившемся, чтоб пославшие Вогула люди не знали, что с баржи есть спасённые. Ночью он провёз меня на лодке в город. Проплывая охотничьи стойбища, он клал меня на дно лодки и накрывал шубой. В городе меня доставили на крытом фургоне прямо в управление жандармерии…