Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич. Страница 16

— Мы не спали, а с самого утра медвежонка ловили. Мы его посадили в бочку, а Линда выпустила.

Жухов повернулся спиной к огню:

— Вы с ним доиграетесь, медведица придёт, и нас ночью передавит.

— У него, Жухов, нет медведицы. Нам старик Торбеев на Байкале говорил: если медвежонок к людям прибивается, значит, мать у него пропала.

Таня сидела у костра и внимательно рассматривала спину Жухова и различила влажное пятно на клетчатой рубашке у пояса. Брюки едва заметно парили, значит, там были мокрые после купанья трусы. Таня из-за спины Жухова показала руками Петьке, что плавал он, Василий Жухов.

Петька, рассказывая, как Торбеев убил шатуна, незаметно кивнул Тане. Он тоже не сомневался, что Жухов только что был в холодной воде. «Свой он или чужой? — думал Петька. — Может, он шарится только ради интереса, а может, кто-то ему приказал».

Жухов потёр обеими руками поясницу и встал:

— Там, — он показал в сторону горного кряжа, — закладывают взрывчатку в штольни, я свою норму уложил, да, по-видимому, перегрузился, поясница заболела. Огнём теперь её отогреваю. Радикулит у меня, болезнь такая.

— Мы знаем. В Больших Котах на Байкале мужик один живёт. Радикулит его мучит, а Шурка Подметкин вместо лекаря. Напарит траву и горячую кашу прямо на поясницу кладёт. Через тряпку, конечно. Давай, Жухов, и тебе так сделаем.

— Не надо мне, у меня слегка только, огоньком погреюсь, и пройдёт. Сейчас в шерстяное оденусь, полушубочек бараний накину, и болезнь улетучится.

Он бухнул кулаком себя по пояснице, распрямился полностью, ойкнул и пошёл в штабную избу. Вскоре донёсся скрип двери. Петька вскочил и, согнувшись в три погибели, побежал по кустам к штабу, заглянул в тёмное окно. Жухов сидел на полу и рылся в картах. Разложил планшет с изображением реки и стал что-то измерять циркулем, рукой потянулся к подоконнику, чтоб взять линейку. Его крепкие пальцы коснулись стекла. Петька отскочил от окна и метеором помчался к костру.

— Таня, он и в документах роется.

— Надо его спросить… — она не договорила.

На тропинке у штаба показался Жухов.

— Эй, у костра, обед сейчас готовить будем.

На другой день и на третий и через много дней Петька с Таней видели Жухова на реке. Теперь свои поиски он сверял с картой. Она была самодельной и складывалась в гармошку, как детская книжица. Жухов носил её с собой во внутреннем кармане. Теперь Васька стал осторожничать. После своих «купаний» он на стойбище не приходил, а пропадал невесть где. Появлялся вечером со всеми вместе. Был всегда весёлый. К Тане с Петькой относился заботливо, как, впрочем, и все геологи, кроме Рыжего.

ГЛАВА 7

Над тайгой который уж день висели серые тучи. Воздух был сырым. То ли туман, то ли пылевидный дождь покрывал брезентовые крыши холодной росой. От постоянной влаги брезент стал твёрдым и тяжёлым. Сегодня Таня с Петькой не вылезли из тёплых мешков — торопиться было некуда. Они лежали и тихо разговаривали о пропавшей экспедиции. У Таниных ног приютился медвежонок и тихо посапывал. Линды не было. Она ушла с геологами три дня назад. Они работали где-то в отрогах хребта. Били под скалу наклонные колодцы и закладывали взрывчатку. Ночевали там же, в пещере. Сюда изредка наведывался Додоев: нагружал Житуху провиантом и, попив с ребятами чаю, уходил. Стойбище теперь было пустынным и тихим. У костра собирались вечером только трое: Таня, Петька и медвежонок.

— Ребята, вы здесь? — раздалось за стенкой.

Петька потянулся к ружью:

— Кто там ходит?

Влажный отяжелевший полог поднялся:

— Я, ребята. — Согнувшись, Жухов пролез в палатку: — Ну, как вы тут без нас?

— Привыкаем понемножку, — ответила Таня.

— А я пришёл, смотрю вас нету, печку растопил, чайку сготовил.

С волос у Жухова упали капли на медвежонка. Он сморщил нос и отвернулся от гостя.

«Неужели и сегодня он нырял, — подумал Петька, — не с доброй воли такое, кто-то его заставляет».

Жухов почувствовал недружелюбные взгляды и рассмеялся:

— Думаете, я от работы удрал, дезертиром меня считаете, — крышку часов отколупнул ногтем: — Так и быть, открою вам тайну, почему я сегодня здесь.

Петька с Таней затаили дыхание. Жухов посмотрел на стрелки:

— Через двадцать минут будет жуткий взрыв. Запляшут горы. Тысячи тонн скальной породы взлетят в воздух. Понимаете, ребята, будущая железная дорога пойдёт по распадку. А поперёк распадка стоит скала под названием Дурацкая. Как будто нарочно поставлена. Нам она тоже мешает. Сидоров решил её рвануть. Москва ему разрешила. Ровно через сто восемьдесят секунд придёт конец скале Дурацкой. — Он хитро посмотрел на Таню и Петьку: — А меня парторг Иван Иванович Букырин послал сюда, чтоб вы не испугались грохота. — Жухов поднял полог, забросил его наверх палатки:— Вставайте, идёмте чай пить.

У печки, разливая чай, Жухов заметно волновался. Открытые часы положил на стол и постоянно поглядывал на стрелки. Стал неразговорчивым, глаза потемнели. Чай пил машинально. Ему, наверно, хотелось быть там, где взрывники последний раз проверяют сейчас сотни метров бикфордовых шнуров и электрических проводов, уходящих под землю, где сложены штабеля смертоносного груза.

— Смотрите! — крикнула Таня и рукой показала в сторону низкого перевала.

В прогале хребта появилась, словно вулкан, лохматая шапка дыма. Разрастаясь, она с бешеной скоростью неслась в небо. Закрывая зубчатый горизонт, она тянула за собой шлейф серой крупяной пыли.

— Не пыль это, — прошептал Жухов — а валуны, куски скал…

И тут долетевший, наконец, звук взрыва потряс тайгу. Колыхнулась земля. Из чайника выплеснулась вода и забегала дробью по раскалённой плите. Медвежонок юркнул под стол, плюхнулся па живот и закрыл лапами глаза.

— Осторожно! — закричал Жухов и схватил ребят за руки.

Они сами увидели опасность. Несколько пылинок, отделившись от шлейфа, вычертили в небе огромную дугу и теперь, казалось, падали на лагерь геологов. С каждым мигом, увеличиваясь в размерах, они превращались в серые скальные глыбы и ударялись друг о друга. Летели сухие искры.

Жухов крепче сжал руки ребят, приготовился вместе с ними отскакивать в сторону. По наклонной линии глыбы со свистом прошли мимо метров за триста от стойбища.

Постепенно небо очистилось. Чёрная шапка уплыла за горизонт и утянула за собой хмурые сырые тучи. Выглянуло солнце. Наступила тишина. Застрекотали кузнечики.

— Жухов, а Жухов, ты нас-то отпусти, — сказал Петька.

Он тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, разжал руки.

— Заволновался я что-то. Взрыв мне не понравился. Разброс большой. Взрывчатки переложили, а может, верхняя мина рановато сработала.

— А что может случиться?

— Люди могли попасть под камнепад.

— А почему заранее не ушли?

— Подрывники, Таня, дальше конца провода уйти не могут.

С тропы донёсся цокот копыт. Заколыхались кусты. Полетела с листьев роса. На поляну выскочила Житуха. Губы и удила в клочьях белой пены. Глаза дикие. Увидела Жухова и тревожно заржала. Человек, почти лежащий в седле, сполз на землю, сбросил с головы капюшон. Таня едва узнала парторга Ивана Ивановича. Посиневшие губы прошептали:

— Беда. Колесникова завалило.

Жухов подскочил к парторгу:

— Он живой?

— Все живые. Колесникова вытащить не можем. Щель узкая, и камень обвязать не удалось.

— А я пролезу? — спросил Петька.

— За тобой и приехал.

Жухов молча забрал повод из дрожащих стариковских рук и скомандовал:

— Жмыхин, в седло. Котельникова, парторгу горячего чаю. Побольше сахару.

Житуха понеслась к месту взрыва. В седле сидел Петька. Позабыв о своём радикулите, Жухов бежал рядом. Правой рукой он держался за стремя. Иван Иванович стоял на высоком пне и смотрел вслед, пока они не скрылись за тёмным ельником.