Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис. Страница 30

Старик снова замолк, довольный произведенным эффектом – молодежь сидела вокруг едва дыша, с вытянутыми физиономиями. Хотелось слушать и слушать эти страшилки, пробирающие мурашками до самого пупочка, от которых потом всякие таинственности лезут в голову… Вот это да, мировой урок!

Ольга Ивановна, впрочем, была совсем другого мнения – сообразила, что беседа пошла не туда, куда нужно.

– Эх, дед Никита… – с улыбкой проговорила она. – Хотела я урок о Первых Днях да Смутном Времени провести – а получилось «В гостях у сказки»… Хватит, пожалуй, байки травить. Рассказывай уж теперь дальше. Первая экспедиция – это мы знаем. А потом?

– Дальше-то?.. – встрепенулся, словно скидывая с себя груз воспоминаний, старик. – Первая экспедиция так и не вернулась. А спустя совсем короткое время – полгода, кажись, дай бог памяти – пришли они. Контрóллеры. Первый накат мы отразили… но генерал тогда собрал всех и сказал – они вернутся. И нужно нам сплотиться, ведь это – наш общий враг. И как-то понял народ, что он прав. Не сразу, конечно… и брожения были, и противники… кричали разное, вроде того, что вояки хотят власть под себя подмять… смутьяны, одним словом. Как будто и раньше вояки не могли власть взять силой! Хех… Но основное большинство, кто с головой – понимало. И сплотились. И как-то год за годом, год за годом… успокоилось все. Как-то полегоньку в колею вошло. Кто за дело радел – все в одну телегу впряглись. Всем миром! Совет сначала собрали, из глав общинок. А потом уже, после того как армейцы вторую-третью волну отбили, да с прибытком, – начали уж понемногу за ними верховенство признавать. Тогда механизмы попроще шли, не те, что нынче – и четырехсотый, и пятисотый, – но и они хлопот доставляли. Не обходилось без крови, нет… Но в общем держались вояки, бились не жалея живота. Да и остальные помогали. А больше людям порядок понравился да стабильность. Все по справедливости пошло. Бандюков, конечно, кого истребили, кого выгнали, кого – за кем крови меньше – на испытательный… Так и наладилось. Со временем. День за днем и год за годом жизнь пошла. Вояки во главе, как и положено. На войне ведь живем. Но Совет – он и сейчас есть. Такая у нас теперь форма правления.

И дед Никита умолк.

Обратно в Академию Серега шел в глубокой задумчивости. Своим рассказом – и особенно заключительной его частью – старик снова тронул в его душе те струнки, что отвечали за жажду познания. Смутные Времена казались ему сейчас гораздо интереснее, чем нынешнее время. Столько странностей… столько загадок… Но самое главное – пустая паутина! Нет контрóллеров! Иди куда хочешь! И как можно не воспользоваться этим? Как не подняться до сотого, пятидесятого, нулевого?.. Паутина казалась необъятной, и Сереге до жути хотелось узнать, есть ли ей конец. Что находится выше триста сорокового? А что – дальше сотого километра?.. Куда тянется и где оканчивается водоем на Плантациях? Что там, с другой его стороны? Что можно найти в глубине Штолен?.. И, пожалуй, самое загадочное: как глубоко уходит паутина, что же находится на нижних горизонтах?!.. И есть ли они вообще, нижние?.. Или там – бездна?.. Или – Сток?.. Но все эти вопросы не имели ответов. Они кружили голову, заставляя сердце обмирать в предчувствии тайн и загадок, которые, возможно, когда-то и будут разгаданы. И кто знает, может, и у него получится разгадать хотя бы одну, хотя бы самую малюсенькую загадочку?..

Именно этот совместный интерес и положил начало дружбе между Ильей и Сережкой – хотя, казалось бы, что может быть общего у таких разных пацанят, как подвижный активный Сергей и вдумчивый неспешный Илюшка. Это был некий стык – наука и путешествия, исследования неизвестного… Одного интересовало познание само в себе, другого – скорее не само познание, сколько преодоление трудностей на пути к нему. На этом стыке они и встретились.

Базы Библиотеки содержали достаточно художественной литературы, и в том числе – целый раздел о путешественниках и первопроходцах. Книги рассказывали об отважных людях, первооткрывателях новых земель, рек, гор и морей, Северного и Южного полюсов, джунглей Амазонии, Средней Азии и Сибири, Анд и Кордильер... Все эти названия ничего не значили теперь, остались лишь буквами на бумаге географических карт – но Серегу привлекало не это. Его поражало то стремление вперед, та настойчивость и отвага, которую демонстрировали герои этих книг. Люди шли в неизвестность в надежде узнать что-то новое, они не могли сидеть на месте, их толкало то, что делает человека разумным: жажда познания окружающего мира. И книги еще больше будоражили в нем эти струнки. Даже и Гришку увлекли, хотя читать он вообще не любил. Правда, для него это было лишь развлечением, а для Сергея с Ильей – гораздо большим.

История шла последним уроком сегодня. После него курсанты распускались на выходные по домам. Но у Сереги в расписании еще один предмет – психолог. Да и не он один, чуть ли не половина всех кадетов его посещает. Правда, в разные дни разнесено, потому как психологов мало, а детей – изрядное количество. Серегино занятие – сегодня, перед самой увольнительной. Досадно, хочется домой побыстрее – но и психолога пропускать никак нельзя. Хорошо хоть и занятие буквально на пятнадцать минут – интенсивный курс закончился, началась поддерживающие тренинги. Забежать на короткий разговор и только.

Аркадий Андреевич, руководитель научной группы, высокий, распространяющий вокруг себя спокойную уверенность и надежность, на самом первом занятии рассказал ему, что детские страхи – это обычное явление. Кто-то боится смерти – и таких немало; кто-то боится темноты; кто-то – что мама или отец умрет; а кто-то и контрóллеров. Вот и Серега… Паук, кентавр или, там, страус – это ладно. Боевые платформы его тоже как-то слабо волновали: машина она машина и есть. И даже кадавры так не пугали – все ж люди, хоть и переделанные для войны. Но четырехсотый-пятисотый… как взглянет – сразу жуть берет, руки дрожат, колени подламываются. Особенно КШР-400, которые с черепом. И многоопытный Аркадий Андреевич, пообщавшись с подопечным все первое занятие, сразу же выяснил природу страха. Страх – он ведь тоже разный бывает. Похвалил: оказалось, пацан боялся не столько смерти от лап машины – сколько самого механизма… А ведь это совсем другое дело!

Этот эффект был известен еще До, когда в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году ученый Масахиро Мори описал и обосновал эффект «зловещей долины»^[65], отобразив зависимость человеческой реакции от степени человекоподобности робота в графике. Аркадий Андреевич нарисовал и сам график: Серега увидел плавно и поступательно восходящую вверх линию и затем вдруг резкий провал вниз, куда ниже пунктира, обозначавшего симпатию человека к машине. Человек положительно воспринимает человекоподобное создание, но лишь до определенного предела. Роботы, наиболее точно копирующие человека, неожиданно оказались неприятны людям из-за мелких несоответствий реальности, вызывающих чувство дискомфорта и страха. И вот этот провал на графике и назывался «зловещей долиной».

Мозг человека устроен так, что на бессознательном уровне анализирует малейшие отклонения от нормальности. На определенном уровне сходства робота с человеком машина перестает восприниматься как машина и начинает казаться ненормальным человеком, а может, даже и ожившим трупом, зомби. И мозг, не понимая, чем вызваны эти несоответствия и чего ждать от этого… монстра, начинает испытывать тревогу и даже панику. Эффект усиливает полная симметрия лица робота, которая практически невозможна для человека, отсутствие мимики, неестественная дерганность и ломаность движений… Все это в совокупности и дает эффект от неприязни до страха. А если прибавить то, что пережил мелкимпацаном Сергей… на всю жизнь их возненавидишь!

Однако психологи Академии не зря ели свой хлеб. Аркадий Андреевич, разложив все по полочкам, дал начальный толчок пониманию – ведь страх, если он становится понятен, перестает быть страхом.