Дама выбирает кавалера (СИ) - Нотт Тэффи. Страница 7

Ну а пока моя, немного неловкая, немного топорная Анитра танцевала в моём воображении, то и дело вскидывая свою легкую накидку, уводя в магию танца, упиваясь своим успехом на тревожной кульминации, чтобы снова закрутиться вихрем колокольчика. Вверх, вверх, вверх, шажочек — два и я обрываю музыку.

Здесь должен был быть ещё буквально один аккорд, но он мне никогда не был по душе. Казалось, что «Танец» должен закончиться заключительным перезвоном колокольчика и оборваться недосказанностью. Не люблю истории с однозначным концом…

— Сказочница! — Всплеснула руками Мария Алексеевна. — Вы слыхали, Пётр Александрович?!

Конечно, я не видела, всплеснула она ими или нет, так как неприлично подслушивала у двери, но отчего-то эта картина мне представилась так ярко: как хозяйка дома взмахивает своими длинными, худыми руками в рукавах от домашнего платья в нелепый зелёненький цветочек, что сдержаться от смешка не удалось.

— Слыхал. — Голос хозяина звучал устало. — Не могу взять в толк, душа моя, от чего Вы осерчали…

Если Толстой намеревался таким образом успокоить жену, то это был заранее проигрышный вариант. Голос женщины буквально зазвенел от ярости.

— Я?! Осерчала?! Может это Вы, Пётр Александрович, утратили всякий стыд? Привели к нам в дом непонятно кого. Может она… она… — Донёсся всхлип.

Нынче утром меня пригласили позавтракать вместе с четой Толстых. За столом царила необычайная атмосфера. Мария Алексеевна метала в меня молнии взглядом, генерал делал вид, что ничего не замечает. На все вопросы я отвечала коротко и скромно, стремясь как можно меньше нервировать хозяйку дома. Но всё изменилось, когда на пороге возникли дети. Они едва не запищали от радости, увидев меня, и стали наперебой родителям рассказывать про наши вчерашние приключения. Конечно, никто из нас троих не проболтался о том, что Евдокия и Алексей играли в салки в музыкальной комнате. Когда мать строго спросила, что же дети делали там в столь позднее время, я без запинки ответила вместо замешкавшейся Евдокии, что прогуливались перед сном. Версия так себе, но лучше, чем догонялки. Мария Алексеевна после этого стала до чрезвычайности нервной. Роняла вилку, ёрзала на своём стуле с тремя подушечками, разве что глаз у неё не подёргивался. Когда гувернантка увела брата с сестрой, я тоже поспешила ретироваться к величайшему облегчению генеральши. Правда вот, недалеко: притаилась сразу за дверью столовой.

— Я же объяснил, что это сестра моего давнего товарища. Она осталась совсем одна, я не мог отказать в просьбе. — Кажется, уже в десятый раз повторял Толстой.

— Нынче же весь Петербург будет болтать, что Вы привели в дом полюбовницу!

— Если Вы так сего опасаетесь, моя драгоценная супруга, то я бы рекомендовал Вам не рассказывать об этом всему Петербургу…

Раздался звон разбитой посуды, удачно заглушивший мой смешок. Я поспешила убраться из-под двери куда-нибудь подальше от эпицентра скандала. Расклад дел в чете Толстых мне был ясен, осталось понять, кто выиграет в этой маленькой фамильной баталии. Думается, генерал не вышвырнет меня на улице без средств к существованию, но, очевидно, что в доме его я больше находиться не могу. Принимать поспешные решения пока было глупо, необходимо было дождаться, когда Толстой явится ко мне.

И я как в воду глядела. Не далее, чем через полчаса Пётр Александрович зашёл ко мне в гостиную, что прилагалась к моим небольшим покоям. Небольшим по меркам дворца, конечно. Величиной они были с приличную двухкомнатную квартиру.

— Вера Павловна, — Генерал мягко взял мою руку и поцеловал кисть. Интересно, а утром при жене он постеснялся это делать. — Как Ваше самочувствие?

— Спасибо, лучше. Вы так добры, Ваше Превосходительство… — Начала было я жалостную речь, но Толстой внезапно меня оборвал.

— Не так, как мог бы, Вера Павловна. — Пётр Александрович вздохнул. — Я пришёл сказать, что сегодня к Вам приедет лекарь, чтобы осмотреть руку.

— Кто? — Выпалила я, прежде чем вспомнила, что это не очень прилично.

— Наш семейный лекарь. — Удивлённо выгнул бровь генерал. — Что-то не так?

— Нет-нет, я чрезвычайно благодарна, Ваше Превосходительство… — Я рефлекторно коснулась своего плеча.

— Прошу, Пётр Александрович. — Мужчина приподнял ладонь, пресекая мои попытки обратиться к нему по чину.

— Я чрезвычайно благодарна, Пётр Александрович. Но не могли бы вы прислать мне Романа Гаврииловича? — Я взглянула на Толстого снизу вверх, надеясь, что взгляд мой был достаточно жалостливым.

— Иванова? — Теперь генерал нахмурился.

— Да. Видите ли, он начал моё лечение, и я бы хотела, если это будет возможно, чтобы он и впредь проследил за моим выздоровлением.

— Но он же обыкновенный военный эскулап. Подобает ли это столь нежной даме, как Вы, Вера Павловна? — Вопрос был окончен весьма теплой улыбкой, что мне даже сделалось не по себе.

— А ещё он наверняка верен и молчалив. — Добавила я. — Не хочу навлекать на Ваш дом ещё больше бед, Пётр Александрович. Хотя бы досужих разговоров кумушек. Ведь я знаю, как выгляжу в чужих глазах. Даже Вашей любезной супруги…

Я тяжело вздохнула и отвела взгляд, прижимая к себе больную руку. Краем глаза видела, как сжались кулаки в белоснежных перчатках, до скрипа.

— Вы бесконечно правы, мадемуазель. — Выдохнул спустя паузу генерал, в голосе его послышалось тепло. — Вы поразительно умная и тактичная барышня. — Я скромно улыбнулась и опустила взгляд. — А сейчас прошу простить, дела зовут.

Толстой снова приложился к моей руке. На этот раз чуть-чуть дольше положенного. А его тёмные глаза сверкнули, когда он склонялся в поклоне. Что же, кажется, одного верного защитника я себе нашла. Вопрос лишь в том, что он потребует взамен своей защиты.

После обеда, как и обещал Пётр Александрович, меня позвали в одну из гостиных. Зрелище там разворачивалось презабавное. Первым я обнаружила Романа Гаврииловича, стоявшего по стойке «смирно» у противоположной от входа стены. Правее, на софе восседала прямая как палка Мария Алексеевна, перебирая у себя на коленях шитьё. Подле аккуратно, на самом краешке сидел поручик. Он что-то с улыбкой рассказывал хозяйке дома, но ей рассказ Фёдора Алексеевича был совершенно неинтересен. Лицо у генеральши было донельзя постным.

Как только я вошла, то моментально стала центром внимания собравшейся компании. От Романа Гаврииловича я получила короткий кивок приветствия. Поручик бросился ко мне, безошибочно беря для приветствия не повреждённую руку.

— Вера Павловна, прошу простить за столь наглое вторжение… — Я краем глаза заметила, как сверкнула глазами Мария Алексеевна, и не сдержала улыбки. — …но никакая сила не могла удержать меня! Больше не мог оставаться в неведении.

— Я чрезвычайно рада вас видеть, господа. Благодарю за то, что нашли время навестить меня. — Я сжала руку поручика, так чтобы моего вульгарного жеста не увидела генеральша. — Надеюсь, мы не очень обременили суетой хозяйку дома?

— Ну что вы… — У Толстой на лице была такая кислая улыбка, что можно было без труда догадаться, что она на самом деле думает об этом балагане. Мало того что в её доме засела какая-то непонятная девка, так ещё к ней наезжают столь же сомнительные гости. Хотя самое сомнительное в этих двоих было, пожалуй, их низкое, по сравнению с Петром Александровичем звание.

— Мария Алексеевна, Вы дозволите мне осмотреть Веру Павловну? — В отличие от поручика, Иванов был более дипломатичен. Просьба если не растопила сердце генеральше, то точно пробило небольшую брешь в её толстокожести. Толстая кивнула.

— Фёдор Алексеевич, — Тон у неё был холоднее льдов в Арктике. — Не будем мешать медику.

Поручик послушно последовал за хозяйкой домой, галантно пуская ту вперёд. Когда Толстой прикрывал двери, быстро мне подмигнул. Я не удержалась от короткого смешка.

— Они не родственники? — Поинтересовалась я у доктора, как только мы остались одни.