Кровавый плен 2 (СИ) - Фудживара Алиса. Страница 24

Такие мужчины по обыкновению имели успех у женщин. Серьезные. Недоступные. Трудоголики. Этот экземпляр, ко всему прочему, обладал весьма необыкновенной внешностью и отменным стилем. А отсутствие кольца на пальце делало его и вовсе самым желанным объектом в гостиничном баре. Окружающие дамы пребывали в недоумении от того, что он проводил вечер в одиночестве, однако, подойти не решались. Слишком суров был его вид, слишком недружелюбен. Женщины переглядывались меж собой, окидывая друг друга недовольными оценивающими взглядами и размышляя, как же максимально естественно подобраться к нему и сделать это раньше прочих претенденток.

Привыкший к навязчивому женскому вниманию Лэйрьен их даже не замечал. Отгородившись текущими хлопотами и насущными мыслями, мужчина сосредоточенно разгребал срочные рабочие задачи.

Однажды его даже похитили. Собственная студентка. Бедная девушка совсем рассудок потеряла. Но подобное произошло всего раз. Присутствующие, вероятно, и о таком мечтали, но ни у кого не имелось столько денег, связей и решительности, как у президентской дочери. И слава богу. Потому что конкретно сейчас он не располагал временем даже на то, чтобы отвлечься и нормально поесть. Разборки с назойливыми поклонницами совсем не вписывались в сумасшедший график. Мужчина заправил за ухо мешающую читать прядь песочных волос, чем вызвал у дам молчаливый восторг.

От изучения документов его отвлек звонок заместителя.

– Гарус. Что случилось? – директор устало прикрыл лицо ладонью, заведомо прокручивая в уме возможные проблемы, которые могли послужить причиной такого позднего звонка.

– Завтра встречаюсь с министром образования. Подумал, ты должен быть в курсе. Он только что разбудил меня и сообщил об этом, особенно намекая на то, чтобы я не забыл прихватить с собой всю нашу ораву юристов, – собеседник сделал многозначительную паузу и добавил. – Гистин тоже будет на встрече.

– Понял, – Лэйрьен тяжело вздохнул, принявшись неторопливо массировать ноющий висок.

– Он недоволен, что я всех посадил на удаленку. Говорит, это несерьезно, – подчиненный подавил зевок.

– Потерпит. Расследование закончится – вернем всех обратно в Кейтан.

– Есть подвижки?

– Не забивай голову лишней информацией. У тебя работы мало? Делай, что велено, а в остальное не лезь.

– Оставьте этот приказной тон, господин Реджи, я вам не мальчик на побегушках, – важным тоном возразил заместитель.

– Как раз он и есть, – директор снисходительно усмехнулся и осушил бокал.

– Ты мне что-то недоговариваешь, Лэй. Нутром чую. Что происходит?

Шибко умный и дотошный политолог, не так давно своими выходками доводивший до белого каления всю государственную братию, теперь доводил до белого каления преподавателей академии, а заодно и министра образования. Лэйрьен вовремя забрал его к себе на службу, чтобы такой талант вдруг, совершенно случайно, никто не раскатал по асфальту в порыве праведного гнева. Чему Президент был крайне признателен.

– Я занят расследованием инцидента, Гарус. Что еще может происходить?

– Ты свалил на меня вообще все. Как будто на пенсию собираешься. В лучшем случае. В свои-то тридцать пять.

– Не смеши. Иди проспись, прежде чем выдавать такие смехотворные подозрения.

Гарус на время замолчал, но вряд ли прекратил строить догадки.

– Ты ведь понимаешь, что я всех твоих студентов превращу в подобие себя, стоит мне только руки развязать? Президент тогда сожжет твою академию вместе со мной. Если его Гистин не опередит.

Директор промолчал, но от улыбки не удержался.

– Ты что… гхм… смертельно болен или вроде того? – голос заместителя дрогнул.

Подчиненный не сдавался, желая немедленно докопаться до скрытой истины, не дающей ему покоя посреди ночи.

– Ерунды не мели, – отрезал Лэйрьен. – Мне некогда. До завтра.

Сколько Гаруса Леони ни уверяй – если он в чем-то сомневается, то не поверит ни в какие доводы, пока сам сто раз не перепроверит. Особенно, когда это касается друзей и близких. Сам бы он ни за что не позарился на то, что ему не принадлежит, и никогда бы не возжелал власти по собственной воле. На такого человека можно даже родную мать оставить. Как и академию. Придется принудительно навалить на него ответственности, ибо больше не на кого.

Лэй снова открыл документы и принялся за вычитку, пробегаясь золотистыми глазами по бесконечным строкам монотонного усыпляющего текста, расписывающего передачу прав собственности новому владельцу академии. Гарус наверняка подозревал, к чему все идет, но пока в открытую не решался учинять допрос с пристрастием, как он умеет, ведь не имел представления о причине происходящего. А причина состояла в том, что все, кто сейчас находятся рядом с Лэйрьеном Риманом в образе Лэя Реджи – подвергаются серьезной опасности, но рассказать он об этом, конечно же, не мог. Даже своему заместителю.

Вряд ли Изар станет вырезать невинный люд только лишь ради того, чтобы найти его, но утверждать Лэй бы не взялся. Рисковать чужими жизнями в личных разборках с местным божеством – непозволительно. В мыслях бессмертного могло быть что угодно, и массовые убийства – не исключение. Ведь на кону стоит самое важное для него. То, ради чего Изар, вероятно, пойдет на что угодно. Поэтому по максимуму оборвать связи с миром – виделось сейчас самым лучшим решением. Так же как и оставить студентов на удаленной учебе, пока конфликт не разрешится.

Взрыв, что Молара учинила, пришлось раздуть до масштабов полноценного террористического акта, подкинув дровишек в костер силовых структур и любопытной прессы. Прикрываясь расследованием, Лэй собирался сложить с себя полномочия директора, передать академию Гарусу и придумать, как с минимальными потерями решить разногласия с Изаром.

Он даже не подумал, что Молара сможет подвергнуть риску его студентов, только чтобы отвлечь внимание от Кары. Никто серьезно не пострадал, если не считать разрушенного восточного крыла, которое использовалось только для конференций, но это не отменяло опасность произошедшего и безрассудность ее решимости.

Телефон девушки не отвечал уже несколько дней. Она хорошо скрывалась и, по всей видимости, задумала нечто сомнительное, раз вдруг внезапно исчезла из больничной палаты, не оповестив его.

Молара так жаждала расправы, что за десять лет острое побуждение отомстить нисколько не притупилось. Чего нельзя было сказать о наследнике клана Риман. Фальшивая жизнь, которую Лэйрьен устроил для Каранель Вельфор, отобранный дар и воспоминания, отрыв от корней – немного заглушили боль. Посыпали холодным пеплом пожар в его душе. Он принял это в залог того, что, когда защитные барьеры ее тела спадут, она отдаст свою жизнь в оплату отнятой.

Однако, позже, когда сердце остыло, разум стал искать объяснения произошедшему. Нелепые, натянутые, необоснованные. Он готов был поверить во что угодно, только не в то, что это была случайность. Заговор среди древних, по понятной причине не желающих их союза с лишенной дара Марией, казался самым вероятным вариантом, однако подтверждения тому не нашлось. Но даже если все это чертова случайность – такой нелепицей он не мог оправдать смерть будущей жены и ребенка. Слишком просто отпустить. Слишком трудно смириться.

Кара явно что-то помнила о том дне. Обрывки воспоминаний, оставшиеся где-то глубоко в подсознании, терзали ее. Но из-за поспешных действий Молары теперь уже и не удастся узнать, какие именно. Тот факт, что отец Кары – Фагус Мораги, а Изар вмешался в дела знати – поставил точку во всех его долгоиграющих жизненных планах.

За десять лет ненависть Лэйрьена смягчилась. Пока он не увидел ее вновь. Повзрослевшую и беспечную. С амбициями и целями, позабывшую о том, что сделала. Живую. В отличие от его женщины. И тогда ненависть вновь разгорелась. Вместе с иным, настолько же сильным, чувством.

То, что он свершил с Карой, ту нравственную черту, что перешагнул – не удовлетворило его, а разожгло огонь еще сильнее. Мимолетное побуждение вылилось в реальные действия так быстро, что он даже сообразить не успел. Мучить девушку запретной, как она считала поначалу, близостью было истинным наслаждением. Извращенным, садистским, но заставляющим кровь бурлить. Жажда, чтобы она томилась от непозволительных чувств к нему, думала о нем, желала его – не покидала.