Ц 6 (СИ) - Большаков Валерий Петрович. Страница 10
— Давно не виделись, хе-хе…
— Только не говорите, что вы просто так наведались! Нам срочно нужен технический директор, вы же в курсе!
— Так уж и срочно? — притворно засомневался Арсений Ромуальдович.
— Срочнее не бывает!
— Ой, Ромуальдыч приехал! — донеслось от дверей.
Хлопая в ладоши, вбежала Альбина в новом джинсовом костюмчике.
— Как я вам? — повертелась она.
Леднёв и Скоков, ни слова не говоря, выставили большие пальцы — люкс!
— В комиссионке взяла! — оживленно болтала Ефимова. — Никогда джинсов не носила, вообще, а тут увидела — и не выдержала. Почти все деньги потратила!
— И чё? — возник на пороге растрепанный Изя. — Прокормлю уж как-нибудь!
— Ой, кормилец нашелся! — подпустила Аля ехидцы в голос.
— А чё?
— Как будто и не уезжал! — рассмеялся Вайткус. — Миша, пойдем, я там кой-какие гостинцы привез, поможешь донести…
Мы вышли к лифтам, и Ромуальдыч, распуская «молнию» на своей шикарной дубленке из кенгуру, сказал негромко:
— Так ты серьезно насчет вакансии?
— От и до! — серьезно кивнул я. — С вашими связями… Просто мне сейчас приходится не думать, а бегать, доставать и пробивать! Вон, вчера неодимовые магниты выцарапал. Новейшая разработка! Так вот пробегаешь весь день, поможешь тому же Ваньке, а у самого всё стоит колом…
— Понимаю, понимаю… — Вайткус потер щеку, кривя губы. — Ну, считай, вакансия заполнится… м-м… через недельку.
— Здорово! — обрадовался я. — Нет, правда, что ли?
— Что ли, — улыбнулся Арсений Ромуальдович, и тут же построжел. — Только давай сразу расставим акценты. Там, в Первомайске, я реально, как ты выражаешься, хотел толкать прогресс. Но сейчас иная ситуация. Настают тревожные времена, Миша, и я не хочу, чтобы с тобой случилось… э-э… нехорошее. Понимаешь?
— Понимаю, — я щелкнул кнопкой-стрелочкой, вызывая лифт.
— Вот и хорошо, что понимаешь, — заворчал Вайткус, насупясь.
Уверять старого зубра в том, что сами-де бережемся и кое-что могём, я не стал — это выглядело бы слишком по-детски. «Могём»… Да мне до сих пор не удалось вычислить ни одного прикрепленного! И я же наверняка видел мою охрану — в метро, на остановке или в универе, — но кто есть кто? Как распознать среди москвичей и гостей города сотрудников 9-го управления? Или со мной работает 7-е? Да я даже этого не знаю!
Выйдя, мы зашагали мимо вахты.
— Сейчас, Панасовна, — забасил Ромуальдыч, — посылки только передам!
— А як же, а як же, Арсений! — разулыбалась баба Дуся.
Я отвернулся, чтобы скрыть ухмылку — Вайткус и тут засветился! Воистину, нет в Союзе ССР людей, не знакомых с Ромуальдычем.
Зеленый «Ижик» на стоянке сразу бросился в глаза.
— Посылки Зиночке передали, и Але, а етто, — Вайткус шлепнул по капоту, — тебе!
— Что? — не сразу дошло до меня. — Машинка? Вся?!
— Полностью! — засмеялся Ромуальдыч. — Документы на тебя я оформил, всё, как полагается, права есть, восемнадцать исполнилось. Пользуйся! И уйми свои смутные сомнения! Ты же ее сам собрал — из сущего хлама, из списанного ломья!
— Да, но… — замямлил я.
— Никаких но! — отрезал Вайткус. — А свою «Волжанку» я через неделю пригоню. Хватай ящик, тащим!
Я украдкой погладил машинку, и нагрузился увесистой посылкой.
— Устроим девчонкам праздничек! — подмигнул мне Ромуальдыч, и боком толкнул стеклянную дверь ДСВ.
Глава 3
Глава 3.
Суббота, 6 ноября. После занятий
Москва, проспект Вернадского
Прочный каркас из блестящего металла держал в себе огромные ободья электромагнита и охладители ЯМР-томографа. Громоздкая конструкция из стоек, перекладин и откосин уже весила восемьсот кило, а вся сборка потянет тонн на пять, как минимум. В общем, пришлось мне выбивать в ректорате отдельное помещение на цокольном этаже.
«Очень надо, Рем Викторович! Это ж настоящий прорыв в медицине! Ой, спасибо, Рем Викторович…»
Зато куда проще было обтянуть экраном, не пропускающим излучение, маленькую комнату, чем бывший спортзал. Заодно экранировка защищала томограф от телерадиопомех извне.
— Тут, короче, создается однородное магнитное поле от семи десятых до одной тесла, — бубнил Скоков, любовно оглаживая массивные катушки. — А ядра водорода в нас, будто малюсенькие компасы! Только их стрелочки вертятся, как попало. Включаем основной магнит — и миллиарды миллиардов протонов выстраиваются одинаково! Образно говоря, все на север указывают. А сюда мы, — кряхтя, он просунулся внутрь сканера и пошлепал рукой по вогнутой пластмассе, — градиентные катушки поставим, чтобы локализовать область исследования, сделать как бы срез! Ну, там, брюшной полости или грудной клетки. Ага… — Ваня запыхтел, выбираясь обратно. — Одна передающая РЧ-катушка уже намотана, надо еще парочку. Их задача — возбудить «наши» протончики радиочастотным импульсом. Ядра тут же срезонируют, излучая фотоны — и приемные катушечки снимут ЯМР-сигнал. Усилят его в тыщу раз, одновременно понижая частоту с мегагерц до килогерц. Вот тут-то и заковыка — сигнал, ведь, аналоговый! А нам его надо оцифровать, иначе ЭВМ «не поймет»!
— Алгоритмы на мне, — успокоил я Ваню начальственным мановением, — проги сам напишу, а за тобой — матчасть.
— Здорово! — крякнул Скоков, потирая руки. — Это здорово!
«Три богатыря» — бородатые очкарики из Ваниной команды — радостно заулыбались, пихая друг друга локтями.
«Даёшь советский томограф! Даёшь пятилетку в три года!»
Хмыкнув, я обошел сканер, переступая кабели и вязки проводов. За стеклянной стеной рябили Удальцовские пруды, а на тот берег выходили белые пятиэтажки.
Меня передернуло. Вообразил, каково это — окунуться в стылую воду. Обжигает, как огнем, только с обратным знаком…
Снега мы пока не видали, однако белёсое небо помаленьку затягивалось клубистой, синевато-пепельной хмарью, да и ветерок поддувал морозный — лицо немеет. Лужи по утрам окаймлялись целлофановым, перепончатым ледком, тонким, как покровное стеклышко для микроскопа — он колко хрустел под колесами «Ижика». Предзимье…
— Ладно, дерзайте, — улыбнулся я в дверях, вдохновляя однокурсников на новые трудовые подвиги. — Нужен буду, наверху ищите.
Цоколь пустовал, лишь в гладильной шипела утюгами пара студенточек. Зазывно распахнутые дверцы лифта словно поджидали меня, но я свернул на широкую лестницу, взбегая на первый этаж, просвеченный насквозь.
— О, Миша! — живо развернулась тетя Дуся. — А тут к тебе!
С низенького диванчика плавно, по-кошачьи, встала Инна в пухлой куртке и задорной лыжной шапочке с вышитыми снежинками.
— Привет! — расцвела Хорошистка улыбкой. — А я… Вот! — она провела пальцами по картонному ящику со знакомой синей картинкой. «МикроЭВМ «Коминтерн-1А». — Купила тут, недалеко… А он такой тяжелый! Олег на съемках сейчас, в Казахстане где-то… А потом смотрю — твоя машина стоит! Думаю, может, ты…
В синих глазах сияла такая несмелая и чуточку кокетливая мольба, столько в них светилось надежды, что я уступил.
— Пошли, — сказал, подхватывая ящик. — Как ты его только дотащила!
— На себе! — жизнерадостно прозвенела Инна. — Ой, ты же в одном свитере!
— Да ладно, — запыхтел я, боком проходя в раскрытые девушкой двери, — в машине согреюсь.
Осторожно уложив хрупкий груз в кузов, прижал его сбоку запаской, чтобы не елозил, и залез на водительское.
— Садись!
По-женски суетливо, Хорошистка устроилась на переднем сиденье.
— Да тут недалеко, на Ленинском! — затараторила она. — В большой квартире ремонт, пришлось нам переехать в съемную. А то пыли столько!
Я промычал нечто сочувственное, трогаясь и выезжая на Кравченко. А Москва принарядилась к празднику…
Отовсюду жгло красным цветом — трепетали на ветру флажки и полоскали стяги, надувались, как паруса, транспаранты, переброшенные через улицу. Голые деревья уже не гасили сполохи наглядной агитации, и в поле зрения постоянно попадали образы Великого Октября — «Аврора», красногвардейцы, вдохновенный профиль вождя мирового пролетариата…