Огонь и ветер (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde". Страница 46

– Еще немного, Ли! Я почти готов!

Его слова доносились до меня как сквозь толстое одеяло. Я уже почти ничего не видел и не слышал, бросив все свои силы на одно единственное дело, от которого сейчас зависели наши жизни. Осталось лишь тепло взволнованной кобылы да стук моего сердца, каждый удар которого отдавался в ноге.

И морок.

Я держал его. Сам не знаю, как, но держал. Даже тогда, когда это стало не нужно.

«Все, Ли, отпускай. Дальше я сам. Слышишь? Уже можно. Лиан!»

– Лиан! – Фарр двинул мне сапогом в пятку, и только в этот миг я вернулся в реальность.

Наши кони рыли копытами землю, желая лишь одного – пуститься в галоп и умчаться от этого места подальше. Одной рукой Фарр удерживал поводья, другой прижимал к себе Шуну, которая больше походила на еще один мешок с поклажей, чем на живого человека.

– Уходим! – крикнул он мне, пришпоривая коня. – Давай, двигай!

Я кивнул ему, но вместо этого оглянулся на становище. Ошалевшие люди все еще силились справиться со своим ужасом: одни прятались в своих домах из шкур и войлока, другие искали спасения в степи, и это было гораздо хуже. Нам нужно было сделать что-то такое, что отбило бы им всякую охоту догонять нас.

Поймав момент, когда боль на миг разжала клыки, я вдохнул поглубже и вытянул руку в сторону самого большого шатра. Шатра с яркими золотыми лентами на опорных шестах.

Миг – и плотные стены вспыхнули разом со всех сторон, а я ударил кобылу в бок здоровой ногой и устремился следом за Фарром.

Там внутри шатра были люди, я знал это.

Я не желал им смерти, но они совершенно точно хотели отправить нас к праотцам. Всех троих.

Если их Небесный повелитель будет добр, он укажет им выход из пламени. Если же нет... в моем лабиринте добавится еще несколько лиц.

Зато теперь мы точно успеем уйти подальше.

Может быть, достаточно далеко, чтобы все-таки остаться в живых.

Мы гнали лошадей весь день до самого заката. Давали им отдохнуть немного и снова бросали в галоп. Это было жестоко, и мы понимали, что можем потерять их после такой неистовой скачки, но, когда твою судьбу решают даже не часы, а минуты, выбор всегда становится жестоким.

Ближе к полудню пришла в себя Шуна. В этот момент мы ехали шагом, и я отчетливо увидел, как после тихого стона дрогнули ее длинные темные ресницы. Разглядев над собой не огрызок неба в обрамлении земляных стен, а хмурое лицо моего брата, она распахнула глаза во всю ширь и хрипло прошептала спустя мгновение:

-– Ба... Надеюсь, это не горячка... Ты правда не бросил меня, белогривый? – говорить ей было трудно, я знал это. Знал так же хорошо, как и то, что злая простуда крепко обосновалась в ее маленьком теле – никому не идет на пользу валяться в холодной яме несколько дней кряду... Шуна и не пыталась больше. Она снова прикрыла глаза, уткнувшись лбом в плечо Фарра. Добавила только еле слышно: – Спасибо...

Мне ужасно хотелось помочь ей хоть немного, наполнить Силой, изгнать хворь, но я не мог сделать этого по двум причинам: не было времени и не было сил. У смерти я девчонку отвоевал, теперь стоило подумать о себе – чтоб не свалиться с седла.

Фарр тоже выглядел уставшим. Едва ли он много отдыхал минувшей ночью, а утро потребовало от него не меньше усилий. Да и день тоже: едва мы умчались подальше от становища дергитского таргала, как этот шальной сын колдуньи начал собирать в небе тучи. Вскоре после того, как Шуна пришла в себя, с неба посыпали крупные хлопья снега. А следом за снегом подул ветер, заметая все наши следы ледяным крошевом.

Заката в этот день не было. Снег прекратился быстро, но тучи так и висели над нашими головами. Недобрые тучи, имевшие ту же природу, что и давешний сумрак над становищем. В такую погодку никто не пожелает выйти в степь дальше, чем до ближайшего куста...

Когда мы наконец остановились, Фарр долго создавал над нами сияющий купол защиты и только потом принялся ставить палатку. По счастью, ему удалось это с первой попытки – спасибо нашим небесным хранителям... а то от меня и Шуны нынче толку было чуть больше, чем от пары дохлых овец. Огонь мы разводить не стали, не считая того, который я сотворил на ладони, едва только Фарр затащил меня в палатку следом за девчонкой. Этот маленький лепесток не давал много тепла, зато разгонял мрак и даже вызвал улыбку на лице Высочества. Ну да... ему всегда нравился мой старый фокус. Шуна не улыбалась, она уснула, едва только ее голова коснулась войлочного коврика.

Я держал огонек все то время, пока Фарр шарил по сумкам в поисках еды, которую можно прожевать в сухомятку. Нам невероятно повезло, что дергиты не тронули наших пожитков, оставив их лежать возле седел и прочей лошадиной амуниции. Может, они и заглянули в них, да польститься там особо было не на что. А вот кошель с деньгами и прекрасный меч, которым так дорожил мой братец, очевидно сразу достались кому-то из тех людей, которые взяли нас в плен. Я понимал – Фарр не скоро сможет смириться с этим: своим оружием он дорожил...

Кое-как разжевав по полоске сушеного мяса и запив его холодной водой из меховой фляги, мы, не раздеваясь, легли спать. На сей раз Фарр поставил такую защиту, что даже явись сюда сам дергитский таргал или лучший из его следопытов – никто бы нас попросту не увидел.

Я уже медленно проваливался в сон, радуясь, что скоро перестану ощущать непроходящую боль в ноге, когда услышал тихий голос. Это был первый раз за день, когда братец заговорил:

– Ты здорово справился, Ли. Я знаю, дядя Пат считает тебя своим учеником... Думаю, он бы гордился тобой, если бы видел сегодня. То, что ты сумел... это правда было очень сложно, я знаю. Боль мешает творить магию. Прости, этой ночью нам не удалось сделать для тебя больше... Твои раны были плохи, а я – не самый лучший проводник...

– Спи, Верзила, – больше всего в этот миг мне хотелось сказать ему что доброе, но я никогда этого не умел. – Патрик и тобой гордился бы тоже.

– Да... – с тоской промолвил Фарр. – Надеюсь, он никогда не узнает, что именно с нами тут приключилось.

– Ты не сказал?

– Нет. Но думаю, завтра вечером мы попробуем повторить то, что начали с ним. Не дело тебе оставаться трехлапой собачкой.

Я тихо рассмеялся.

– Люблю, когда ты шутишь, братец.

– Давно ли? Еще недавно злился.

– Все меняется...

И мы оба тоже.

Он вздохнул, усмехнулся чему-то, а потом спросил то, чего я не ждал:

– Почему ты не можешь вылечить сам себя, Ли? Дядя Пат умеет.

– Не знаю. Никогда не мог.

– Ну ничего... он тебя научит. Если мы выберемся отсюда живыми...

Да уж, от Янтарного Утеса нас отделяли недели пути.

А вот степной дедуля был поближе.

– Нам надо добраться до твоих родственничков, Дархи. Они не так уж далеко... Дней за пять хорошим темпом доедем. Если ты и дальше будешь так старательно заметать наши следы и распугивать все живое своими тучами, мы точно успеем скрыться.

– Это... непросто, Ли. Когда делаешь такие бури... это портит что-то внутри. Впрочем, ты прав. У меня все равно нет выбора. Да и думать о чистоте души давно уже поздно.

– Эк тебя повело-то, Высочество! Не хочется разочаровывать, но, полагаю, твои грехи не о том, как сжечь разом целый город...

Фарр издал какой-то странный звук, и я ощутил на себе его пронзительный невидимый взгляд.

– Только не говори, что ты это правда сделал!

– Ага. Мне было семь тогда.

– О, боги... Айна мне никогда не рассказывала...

Айна.

Ее имя всколыхнуло что-то такое, чего сейчас нам точно трогать не стоило. Я как никогда остро ощутил тоску по ней, но на сей раз – впервые – не смог до конца понять, чье чувство было сильнее, мое или Фарра.

Так или иначе, а больше нам обоим говорить не хотелось, и вскоре сон наконец милосердно забрал меня к себе, укрывая от боли и тревог.

Братец меня не обманул – следующей ночью он уже нашел в себе силы повторить то, что делал в становище таргала. Жаль, но, как и в первый раз, я ничего не увидел и не почувствовал, погрузившись в глубокий сон. Оставалось только гадать, как они с Патриком творили свою магию. Зато на третий день нашего бегства от дергитов я проснулся если уж не здоровым, то хотя бы способным дохромать до ближайшего куста, не вцепляясь судорожно в плечо Фарра. И это было приятно.